См. статью «Любовь»
Шрифт:
Вот, к примеру, — я обязан рассказать вам об этой оскорбительной выходке, потому что она едва не свела меня с ума! Да, так вот: когда я впервые поделился с Аялой идеей составления Энциклопедии, что вы думаете она сделала? Она расхохоталась! Честное слово. Она разразилась гомерическим смехом. Да, просто поднялась на ноги, уставилась на меня и нагло смеялась мне в лицо. Разумеется, в первую минуту я смертельно обиделся, но потом сообразил, что тут происходит: Аяла продолжала смеяться, но уже не с искренним удовольствием и не для того, чтобы заставить меня отказаться от моей затеи, а с выражением какой-то неестественной сосредоточенности, возможно, даже испуга. Стояла и смеялась с каким-то вызовом, словно поклялась высмеять меня. Но смех ее становился все более странным. Надсадным и захлебывающимся. Он переливался, дробился, раскалывался, мельтешил перед глазами, как стайка веселых разноцветных птичек, как внезапное волнение на только что гладкой поверхности моря, как… А, что там!.. Я тотчас понял, что должен положить этому конец, оборвать эту натужную и нелепую демонстрацию протеста. Нет границы человеческим заблуждениям, но должен быть предел ребяческому самодурству и распущенности, поэтому я произнес твердо, по слогам, ледяным, не терпящим возражений тоном:
— Эн-цик-ло-пе-дия!
И
— любовь
см. статью секс
— онанизм, действие, направленное на достижение удовлетворения полового возбуждения путем самостоятельного раздражения половых органов.
1. Казик начал прибегать к этому способу достижения удовлетворения после прискорбного происшествия с Ханой Цитрин (см. статью Цитрин). Это произошло в шесть тридцать утра, когда Казик — согласно особому подсчету его возраста — достиг двадцати восьми с половиной лет. Уже до случая с госпожой Цитрин он «трогал себя там», как правильно определил Фрид, но затем в дополнение к наивному ребяческому любопытству в нем пробудилась лихорадочная настойчивость, присовокупились бурное вдохновение и отчаяние. Он онанировал без роздыха: члены команды «Сыны сердца» всеми силами пытались делать вид, что ничего не замечают, но это стало невозможным: из кончика его крохотного члена вырывались тонкие струи липкой влаги и взлетали ввысь, достигая невиданной высоты, дробились на капли в глубине темного небосвода и взрывались с тихим хлопком, подобным далекому выстрелу, вспыхивали, как петарды во время фейерверка, и сгущались в цветные образы забавных зверюшек и человечков, которые все до одного были слегка увечны и напоминали не вполне законченные наброски, но по-своему, в соответствии со своей зародышевой формой, полны жизни и красок. Они плыли в туманном пространстве, пошевеливая крошечными извивающимися хвостиками сперматозоидов. Бесконечный поток птичек и рыбок, малых детишек и глубоких стариков, вспыхивавших на единый миг и тотчас угасавших, поглощались тьмой без того, чтобы оставить по себе хоть какую-то память, кроме ощущения слабого безотчетного угнетения, которое тоже отступало и растворялось с их исчезновением. Некоторое время члены команды уверяли себя, что грезы Казика представляют перед ними иной прекрасный мир, более красочный и живой, чем тот, в котором они принуждены жить, но очень скоро почувствовали, до чего эти фантазии зависимы от убогости известной им действительности: нет, не сулили они ничего, никакого нового шанса. Не было в них любви, лишь жар страстной увлеченности, которая создала их, но и это угасало с минуты на минуту. Оставалось одно только навязчивое движение, бесконечное повторение мерзкой наскучившей мастурбации, вызывающей ощущение бессмысленной утраты, пустоты и безразличия, гнетущей неопределенности, ведущей в никуда. И Казик, разумеется, чувствовал это, но не мог прекратить. Он был подавлен и унижен.
2. Онанизм Едидии Мунина, превратившийся в своего рода священнодействие (см. статью Мунин, а также статью сердце, возрождение «Сынов сердца»).
— ответственность, признание необходимости исполнения своего долга.
В пылу спора между Вассерманом и Найгелем относительно того, следует ли расценивать действия Найгеля во вверенном ему лагере как преступления, немец заявил, что он лично не несет никакой персональной ответственности за происходящее, поскольку лишь исполняет приказы «большого механизма». Он подкрепил свои слова тем убедительным доводом, что «уничтожение евреев будет осуществляться здесь даже в том случае, если один человек, например я, решит прекратить участвовать в этом».
— Разве не так?
Вассерман:
— В том-то и заключается весь корень этого дела. И чему это подобно, с вашего разрешения? Подобно тому, что совершается между ним и ею. Ведь даже если бы твою супругу любил, извиняюсь, другой мужчина, ведь это, конечно, ну, как бы сказать?.. Вообще-то, не пресекся бы и тогда род людской и соблюдал бы свой обычай в мире… Что с того? — говорит мать-природа, так она говорит себе в сердце своем, — все во мне и все из меня, так какая разница, кто продолжит династию? Главное, чтобы не было перебоя в действии великого механизма воспроизведения, не так ли?
Найгель:
— Хымф-ф-ф… Да, разумеется, так. Ведь у нас нет власти над этими грандиозными процессами, верно?
Вассерман:
— Ваша правда. Все предопределено, и то право, что предоставлено нам, до обидного куце и удручающе!
Найгель:
— Так что же ты суешься тут ко мне все время с этой твоей ответственностью, если, в сущности, нет в ней никакого смысла?
Вассерман:
— Может, потому, что она свобода, герр Найгель. Единственный протест, который такой трус, как я, может себе позволить.
Найгель:
— А, понимаю — иллюзия протеста!
Вассерман:
— А
(См. статью выбор).
— искусство, виды и отрасли творческой деятельности человека, преследующей эстетические или утилитарно-бытовые цели и требующей для своего осуществления определенных навыков и знакомства с правилами и законами ремесла.
Всю жизнь Казика окружала атмосфера творчества (см. статью творчество). Неудивительно поэтому, что когда он начал искать для себя сферу приложения сил, выход из создавшегося тупика и подобающий способ самовыражения, то есть возможность излияния всего душевного угнетения, избавления от мучительных тревог, инстинктов и порывов, то избрал путь искусства. Поначалу он стал просто художником (см. статью художник), но затем превратился — не по собственной воле и не по собственному желанию — в карикатуриста (см. статью карикатурист). Ему сделалось ясно, что и искусство не способно вызволить его полностью. Что в лучшем случае оно может слегка скрасить его существование, придать некоторый смысл его вожделениям и томлениям, но в то же время и приумножить муку страстного влечения к выдвигаемым жизнью соблазнам. Однако ни в коем случае не в силах оно способствовать достижению желанной цели. Оказалось, что именно эта свобода, свобода творческой личности, отняла у него утешительные иллюзии и приблизила его к познанию пределов воплощения надежды (см. статью онанизм).
— деятели искусств, исполнители различных видов творческой деятельности, преследующей эстетические или утилитарно-бытовые цели. Специалисты в своей области.
Казик был знаком только с теми деятелями искусств, произведения которых собрал и хранил в зоологическом саду Варшавы, так называемом «Зоо», Отто Бриг (см. статью Бриг) в период между тысяча девятьсот тридцать девятым и тысяча девятьсот сорок третьим годами. Там находились плоды вдохновения (в алфавитном порядке) Арутюна (см. статью Арутюн), воюющего с деспотизмом скудного сенсорного механизма восприятия человека; Паулы Бриг, сестры Отто, которая пыталась выразить в своих работах протест против узости взглядов и черствости природы; Элии Гинцбурга (см. статью Гинцбург), взыскующего непреложной истины; Малкиэля Зайдмана (см. статью Зайдман), искусного мастера преодоления преград между человеком и его ближним; Аарона Маркуса (см. статью эмоции), посвятившего всю свою жизнь попыткам расширения границ человеческих ощущений и переживаний; Едидии Мунина (см. статью Мунин), маэстро оргазмов, приверженца всяческого воспарения и вознесения, искателя подлинного счастья, взыскующего близости Бога; Сергея (см. статью Сергей), похитителя времени, изобретателя отчаянного призыва, горестного вопля; Альберта Фрида (см. статью биография), врача, который поначалу чрезвычайно возмущался действиями Отто, собравшего в зоологическом саду «всех этих мерзких сумасшедших», вместо того чтобы найти надежную профессиональную рабочую силу. Затем, в какой-то момент, когда Паула забеременела мнимой беременностью, Фрид закрыл на все это глаза и позволил себе слегка уверовать, довериться интуиции Брига. Тогда и он удостоился звания деятеля искусств.
Отто называет своих мастеров искусств также борцами и партизанами.
— пистолет, легкое огнестрельное оружие с коротким стволом, предназначенное для пользования одной рукой.
1. Оружие, с помощью которого Найгель покончил с собой, вернувшись из краткосрочного отпуска, проведенного в лоне семьи в Мюнхене.
2. Оружие, с помощью которого Паула Бриг убила льва по кличке Цезарь во время немецкой блокады Варшавы в 1939 году. В тот период все постоянные сотрудники зоосада были мобилизованы и сам зоологический сад был почти полностью разрушен в результате беспрерывных беспощадных бомбардировок. Голодные одичавшие звери бродили по его дорожкам. Согласно свидетельствам, содержащимся в дневнике доктора Фрида (см. статью дневник), наблюдались весьма многочисленные случаи нападения хищников на прочих, безобидных и беззащитных, обитателей зоосада. В один из дней (3.10.39) в продолжение одного лишь налета вражеской авиации в зоосаде оказались убиты семьдесят четыре зверя, в том числе львица и молоденькая самка тигра, которая всего за два месяца до этого прибыла из Рангуна, а также две дорогие зебры Гранта. Лев Цезарь отказался есть падаль. Фрид заранее предвидел это: согласно известной ему научной литературе, львы готовы поедать лишь трупы обезьян, но именно обезьян по воле случая не оказалось среди животных, погибших в результате налета. Посему Отто и Фрид решили убивать каждую неделю по одной обезьяне, чтобы поддерживать существование льва.
Паула: Но я, разумеется, не согласилась с этим решением, что это такое? Такие свинства (см. статью свинства) у нас в саду? По какому праву, скажите мне? Нет, вы оба, объясните — по какому праву?!
Согласно описанию, содержащемуся в дневнике Фрида, к этому времени все ребра Цезаря торчали наружу, от слабости он уже ползал на брюхе и с трудом приподнимался на четвереньки, дабы изредка задрать лапу на какой-нибудь кустик. Фрид объяснил Пауле, что один лев дороже, чем пятьдесят обезьян, но Паула, которая всего лишь женщина, сказала: «Даже если миллиона!»