Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

Таков ход мышления, который можно назвать обратным. Он — не изобретение большевиков, многовариантная человеческая мысль испокон веков варьировала причины и следствия, разрывала логические связи в удобных для дела звеньях, провокация вошла в обиход людей еще в ту пору, когда мозг научился блуждавшие в нем образы зеркально отражать, трансформируя в инверсии с элементами обратности. Но большевики эксцесс, случай, курьез, изыск, извращение — сделали нормою общественно-политической жизни и заложили ее во все структуры властвования, доведя до крайности. Исследователи не раз пытались найти некую систему в этом большевистском бреде, алгоритм решений, составляли словари наподобие оруэлловского — и с позором отступали, потому что бред временами переходил в членораздельно чистую речь, не лишенную благородных мыслей, услаждающих уши. На микроуровне природа обнаруживает причинно-следственные отношения во всех вариантах, и человеческая мысль когда-нибудь систематизирует все большевистские идеологемы. За годы советского правления реализация невероятных логических структур шла вовсю. “По мере укрепления социализма классовая борьба будет возрастать” — типичное большевистское утверждение, то есть построение бесклассового общества созданием антагонистических классов, — какая логика применена здесь? “Укреплять армию следует уничтожением ее лучших командиров”. Из той же обоймы ленинской диалектики. Можно привести еще много примеров, хотя бы отказ Хрущева разрешить колхозам свободную торговлю хлебом, тогда, мол, утверждали советчики, наступит изобилие.

Нет, возражал Хрущев, вот когда наступит изобилие, тогда и разрешим колхозам торговать на рынке всей своей продукцией.

Какую из современных логик не применяй, классическую ли бери или неклассическую вплоть до квантомеханической, ничем не возможно определить, какая ошибка допущена марксистами. Потому что они и в самом деле как бы для другой планеты создавали свои теории, иноземное происхождение их связано с безумным желанием приложить лишенные всякого смысла абстракции к земным реалиям. О большевизме можно и надо говорить терминами из физики: их теории — в ультрапарадоксальной фазе, там, где неразличимы знаки, символы, образы, все они — за краем, за пределами разума, отсюда и тавтологии типа “марксизм всесилен, потому что верен”. Зато — абсолютная неуязвимость, какие стрелы не метай в марксизм-ленинизм, они либо пролетят мимо, либо пронзят его насквозь, не оставив следа, заодно и обозначив, пометив, на что и рассчитывали марксисты, ибо кроме как отстаивать свое учение, они ничего не могли, и все их призывы к творческому развитию великого учения — самообман; посему и затевались — самопроизвольно — “драчки” за чистоту учения, иначе кто бы знал о марксизме. Оттуда же и результаты, а они у большевиков непременно с обратным знаком. “С точностью до наоборот!” — и формуле этой в полноте обобщения не откажешь. Такое объяснение напрашивается: будто в генетическом коде социализма участки хромосом поменялись, причем гибельно, местами, еще и растеряв при этом некоторые молекулы. Страна шла не от победы к победе, а от поражения к поражению, становясь крепче, сильнее (по внутренним меркам, их так и не смогли подогнать к общепринятым). Страна выбирала наилучшие, казалось, решения, но позднее выяснялось, что они — наихудшие.

Новую, большевистскую, философию быстренько освоили интеллектуалы, в 20-х годах стали они шефами ведомств, разведывательного и контрразведывательного, — Менжинский и Артузов. В тех годах сопротивление большевизму могло бы создать по всей России антисоветские организации — не сразу, с течением времени, естественно и неотвратимо, они и возникали в разных местах, стихийно и без надежд на помощь извне. Но (Время, вперед!) ускоряя бег событий, Артузов (Артур Фраучи), начальник контрразведки (КРО), сколотил фиктивные организации (“Трест”, “Синдикат”), подконтрольные ему и нацеленные на свержение советской власти. Мнимые заговорщики претендовали на роль “единственных спасителей России”, вступали в контакты с белой эмиграцией, выкачивали из нее деньги и связи, под предлогом же координации действий занимали ведущие посты в штабах непримиримых врагов СССР, приманивали к себе наиболее опасных деятелей. Иными словами, Артузов создавал в СССР аналог функционировавшей на Западе структуры. Идея вообще-то новизной не блистала, Менжинский, во главе ОГПУ стоявший, и консультант КРО Луначарский позаимствовали ее у англичан, те в годы Французской революции (тема, очень знакомая драматургу и публицисту Луначарскому) выращивали в Париже роялистские и псевдороялистские заговоры, под нож гильотины укладывая участников их. Да и в самой России набухала подходящая обстановка для провокаций, над страной так и поплясывало кровавое озорство, артузовский проект напрашивался самим временем: “синдикаты” еще не разоблачились, еще “тресты” не лопнули, а в “Двенадцати стульях” обосновался “Союз меча и орала”, О.Бендер тонко уловил политическую конъюнктуру и предъявил “заговорщикам” почтенного старца, “особу, приближенную к императору”. На таких “особах” и держался авторитет взлелеянных ОГПУ поддельных “центров”, среди мнимых руководителей фиктивных органов были видные хозяйственники, крупные ученые и высшие командиры РККА, мало кто из них ведал о своей роли. Тухачевский не знал, например, что сочувствует МОЦРу, Монархическому объединению центральной России. (Аукнулось в 37-м, большевистская мысль выписала сногсшибательный курбет, агенты НКВД сунули нос в сейфы западных разведок и обнаружили в них “предателя” Тухачевского.) Для большей надежности эти “тресты” иногда прирастали к какому-либо вполне официальному учреждению, — так чекисты могли контролировать, не вызывая подозрения, подсадных и ряженых.

Да сама власть была провокационной! Она плодовито выращивала врагов, потому что без них существовать не могла, и любые постановления, указы и декреты советской власти, нацеленные на укрепление ее и ублажение народа, производили обратный эффект, отвращали население страны от содействия власти, вызывали молчаливый и немолчаливый отпор, что только радовало ОГПУ, оно постоянно нуждалось в недругах, а уж явные враги всегда были желанными гостями камер и тюрем, лагерей и поселений. Стоило однажды бывшим белогвардейским офицерам соблазниться посулами и пойти служить в Красную Армию, как ОГПУ тут же сфабриковало широко разветвленный заговор “офицерья” против советской власти, аресты волнами накатывались на краскомов, расстреляно было всего чуть более сотни, но слухи донесли до Европы весть о значительно больших жертвах, и эмиграция воспряла духом, возгорелась мщением, что было на руку ОГПУ и Запорожцу в частности.

А тот, знаток белогвардейщины, начал в Ленинграде оттачивать все детали будущего фиктивного заговора в благоприятнейшей обстановке, при обилии кадров и хорошо налаженной системе провокаций. Разведуправление глубоко проникло в Финляндию еще в 20-х годах, опутав ее разветвленной агентурной сетью, установив на границе выгодный режим, время от времени открывая ее на отдельных участках. “Синдикатом” и “Трестом” занималась Москва, само ОГПУ, в Ленинграде чекисты довольствовались малым, но урожай пожинали богатый, под сам-десят. Все делалось просто, даже с некоторым изяществом.

В среду недовольных советской властью засылался провокатор, объединявший вокруг себя особо ретивых злопыхателей, и отнюдь не из простого люда. Организация эта искала контактов с заграницей и получала их, в условленном месте советско-финской границы встречая представителя белого движения, то есть агента Разведупра, знакомого — для полной убедительности — кое-кому из организации. А той передавались деньги и инструкции. Как только организация расширялась до нужных для чекистов размеров, ее подвергали аресту, не всех членом ее забирали, кое-кто оставлялся на свободе “в оперативных целях”, то есть зародышем очередного лжезаговора; еще не расстреляли или отправили на Соловки “заговорщиков”, как на подступах маячила организация посвежее; городские и областные чекисты, работая на этом конвейере, получали награды и часть конфиската. Несколько грубоватым был другой способ: в Хельсинки резидентура Разведупра печатала обращенные к карелам и ингерманландцам на территории СССР листовки с призывами запасаться оружием, теплым бельем и лыжами; через своих агентов воззвания перевозились за границу, то есть на территорию СССР, и распространялись там, что давало удобный повод обвинять оба народа в национализме, а затем и начинать превентивные аресты, благо что лыжи в хозяйстве любого карела имелись, — и аресты, естественно, приводили к недовольству, перераставшему в открытое сопротивление, немедленно находившее живейший отклик в Хельсинки, агенты Разведупра подбрасывали оружие недовольным, шла новая волна арестов, кончавшаяся тем, что чекисты в Москве прозревали: да мы же сами — злейшие враги советской власти, и безропотно клали головы на плахи, то есть расстреливались под элегические вздохи Кремля. (Разработчиков “Синдиката” и “Треста” постигла та же участь, потому что во вред стране пошла вся их прекрасная — в профессиональном смысле — работа.) Головы на плахе отнюдь не знаменовали окончание провокаций, они продолжались. Еще при Кирове в апреле 1933-го вышел циркуляр Главного управления милиции НКВД СССР “Об очистке 22-километровой погранполосы от кулацкого и антисоветского элемента”. (Нет сомнения, что на место высланных помещали тех, кто безусловно был связан с ОГПУ. Эта закольцованная система провокаций бесперебойно работала до конца советской власти, вместо листовок и воззваний — засылаемая в страну антисоветская литература, питающая диссидентуру, высылка за кордон удобных для КГБ людей и так далее.)

Картина, Запорожцу знакомая! До командировки в Ленинград он длительное время работал в информационном управлении ОГПУ и расстановку сил на финской границе и в самой Финляндии, кишевшей агентами Москвы, знал.

И работа закипела. Начиная с лета 1934 года, в окрестностях Ленинграда ищут прорвавшихся белогвардейцев, за информацию о них объявлена крупная (по габаритам, во всяком случае) награда: корова. Газеты сообщают о перестрелке в районе станции Тосно, достигнут, следовательно, шумовой эффект, создана атмосфера, в которой легко распространиться слухам о скором появлении террористов на берегах Невы. Одновременно “работали” с людьми, чему немало поспособствовал сам Киров, предоставив нужные кадры: это по его инициативе в 1932 году почистили партсовгосучреждения, в отделе коммунального хозяйства Ленсовета обнаружили бывших белогвардейцев, 242 человека. Арестам их не подвергали, людской материал, таким образом, был в избытке, чистили-то не одно коммунальное хозяйство. Не довольствуясь этим, хватали наугад, в Крестах выколачивали показания о злоумышлении убийства Кирова, и происходило это — задолго до выстрела в Смольном. “Заговор” слепили, в него посвятили кое-кого из местных чекистов и, чего требовали обстоятельства, тех “особ”, на имени которых покоилась лжеорганизация. Проникшие (или допущенные) в Ленинград белогвардейцы сомкнулись с обработанными в Крестах собратьями по службе у Деникина и Юденича, успех гарантировался полный, ведь в подпольной организации — люди из ближайшего окружения Кирова! Был найден чекистами и проинструктирован некто, взявший на себя бремя покушения, им, конечно, был не Николаев. А Сталину доложили: да, ваши опасения не были беспочвенными, нами выявлена террористическая банда, готовящая убийство Кирова, принимаются соответствующие меры и враги будут обезврежены в подходящий момент. Никто этого доклада не слышал, и документа никакого нет, но все последующее поведение Сталина показывает: знал Вождь о происках “белогвардейской сволочи”! Еще с Баиловской тюрьмы его интересовали детали терактов, он, бывало, наставлял чекистов, каким способом “убирать” врагов советской власти, и он, естественно, не мог не полюбопытствовать и узнать, кто “убийца” и какие меры безопасности придуманы чекистами. Зная фиглярство Сталина, нетрудно предположить, что “убийце” нахлобучили на голову ленинскую кепку. Вождю либо показали фотографию “убийцы”, либо обрисовали исполнителя. Вот почему в телефонном разговоре с Ленинградом вечером 1 декабря Сталин задавал нелепые вопросы о том, во что одет был Николаев, какой головной убор на нем: ведь лжеубийца должен немедленно обозначиться как засланный из-за кордона! Сталину же Запорожец (или доверенное лицо его) разъяснит, в чем суть спектакля, каким образом покушение не достигнет цели и Киров останется живым; холостыми патронами ли зарядят пистолет “убийцы”, схватят ли в момент, когда оружие обнажится, — этого уже никто никогда не расскажет.

Была определена и дата, по неискоренимой партийной привычке — накануне какого-либо значительного события, таковых в декабре 1934 года немного: 21-го — день рождения Сталина, 22-го и 23-го — годовщины со дня открытия двух Всероссийских съездов советов, наконец, 25 декабря — 29 лет с начала Таммерфорсской конференции, где впервые встретились оба вождя. А может быть, проще — под Новый год. (Неожиданное осложнение: Запорожец приболел, сломанную ногу лечил в Хосте.) И место “покушения” выбрали, не в Смольном, разумеется, спектакль на то и спектакль, чтоб разыгрываться при обильном стечении “народных масс”. На площади, в фойе театра или дворца культуры, как в “Великом гражданине” (вот она, фрейдистская оговорка!), а возможно, на заводском дворе, повторяя “каплановскую” версию и заодно отучая “Мироныча” якшаться с простым людом. Не все ленинградские чекисты были посвящены в операцию, далеко не все, чему опять-таки способствовал Киров, Запорожца не признававший. Подготовлен был и документ о судопроизводстве по делам террористов и контрреволюционеров, тот самый, который датирован был 1 декабря и в печати появившийся только четыре дня спустя. Документ этот — по юридическим меркам безграмотный — в форме черновика, заготовка для более обстоятельного постановления, написан он Кагановичем, — не Вышинским, не генеральным прокурором Акуловым. Такому курьезному документу валяться бы скомканным в корзине, он туда и полетел бы, произойди мнимое покушение в назначенное время. Но сразу после 1 декабря не до переработки черновика, его опубликовали, эрудированный законник Вышинский был в Ленинграде, Акулова к черновику не допустили. Только спустя несколько дней спохватились, постановление пригладили, термины уточнили, они стали строго соответствовать действующему законодательству.

На 1 декабря “покушение” не планировалось — потому и выстрел в Смольном был для Сталина и Ягоды громом среди ясного неба. Они всполошились. Еще более встревожились участники лжезаговора, их легко могли бы обвинить в убийстве. Белогвардейцев, понятно, они расстреляли немедленно, заметая следы собственного идиотизма, затем постепенно начали уничтожать друг друга.(Когда на пути к допросу убили Борисова, Сталин будто бы произнес: “И его не могли сберечь!” Но тот же Гарри услышал иначе, Сталин сказал: ”Ну, теперь еще кого-нибудь убьют!”) Прибывший 5 декабря в Ленинград Запорожец дал понять сотоварищам, что в беде их не оставит. А беда на них свалилась необыкновенная, в чем бы они ни признались и что бы они ни отрицали — пуля каждому обеспечена. Все те, кто в тайну лжезаговора был посвящен, на человека, эту тайну разгласившую, посмотрели бы как на сумасшедшего.

Вот уж кого жалко — так Мильду, Мильду Драуле. “Типичная чухонская внешность”, — вспоминают о ней, добавляя: “Симпатичная”. (Мужчины-историки нейтрально пишут о Мильде, женщины же с трудом скрывают злобу, сквозь которую просвечивает зависть.) На ней держалась семья, на жизнестойкости этой женщины, при встрече с которой не мог не улыбаться Киров, и хотя улыбка входила в нормы поведения всех “секретарей” и “членов”, эти встречные улыбки члена Политбюро ЦК и миловидной единомышленницы для обоих значили нечто большее. Мильда Драуле обладала таким шармом, что молва не могла не окатить обоих подозрением — не поверить слушку о жене-изменнице Николаев не мог. А если и не поверил, то “принял к сведению”. И семью тянула на себе Мильда, и недотепу мужа, и всесильного Кирова. Скольких мужчин, наверное, одаряла она любовью, каким благовестом звучал в их ушах ее смех! Она — из тех, кто дает миру мир, и злодеи, обнимавшие таких женщин, разнеженно шептали глупости им, поднимались и уходили — к добру, позабыв о зле. (Все попытки следователей пристегнуть ее к оппозиции кончились провалом, Мильда была бесстрашна во всем.) Ее, вечером 1 декабря, после первого допроса отпустили домой, но она не ушла из Большого дома на Литейном, свернулась калачиком и провела ночь на приставленных стульях в холле, со счастьем и горечью вспоминая о былом, как потянулась в город из глубинки, прельстившись завиральными идеями времени, в Луге уже кое-что начала понимать, а в Ленинграде, громадном, многомиллионном городе увидела, что она не из последних, что очень нужна мужчинам, но та, первая любовь, не хирела, она берегла ее. С кем и чем прощалась ночью той, зная о неминуемой расплате? Всю ведь родню ее готовили, она понимала, к расстрелу и расстреляли потом. Мильда шла в группе с сестрой Ольгой и ее мужем. Сталину Ульрих отправил депешу такого содержания:

Поделиться:
Популярные книги

Тринадцатый IV

NikL
4. Видящий смерть
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Тринадцатый IV

Внешняя Зона

Жгулёв Пётр Николаевич
8. Real-Rpg
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Внешняя Зона

Свои чужие

Джокер Ольга
2. Не родные
Любовные романы:
современные любовные романы
6.71
рейтинг книги
Свои чужие

Свадьба по приказу, или Моя непокорная княжна

Чернованова Валерия Михайловна
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.57
рейтинг книги
Свадьба по приказу, или Моя непокорная княжна

Правила Барби

Аллен Селина
4. Элита Нью-Йорка
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Правила Барби

Попаданка в деле, или Ваш любимый доктор - 2

Марей Соня
2. Попаданка в деле, или Ваш любимый доктор
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
7.43
рейтинг книги
Попаданка в деле, или Ваш любимый доктор - 2

Метаморфозы Катрин

Ром Полина
Фантастика:
фэнтези
8.26
рейтинг книги
Метаморфозы Катрин

Совпадений нет

Безрукова Елена
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.50
рейтинг книги
Совпадений нет

Последний Паладин. Том 6

Саваровский Роман
6. Путь Паладина
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Последний Паладин. Том 6

Возвышение Меркурия. Книга 5

Кронос Александр
5. Меркурий
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Возвышение Меркурия. Книга 5

Зауряд-врач

Дроздов Анатолий Федорович
1. Зауряд-врач
Фантастика:
альтернативная история
8.64
рейтинг книги
Зауряд-врач

Шесть принцев для мисс Недотроги

Суббота Светлана
3. Мисс Недотрога
Фантастика:
фэнтези
7.92
рейтинг книги
Шесть принцев для мисс Недотроги

Изменить нельзя простить

Томченко Анна
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Изменить нельзя простить

Не грози Дубровскому! Том Х

Панарин Антон
10. РОС: Не грози Дубровскому!
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Не грози Дубровскому! Том Х