Смерть королей
Шрифт:
Этельфлед отправилась в монастырь Святой Вербурги и помолилась, Осферт нашел в городе плотника, который как следует соединил перекладины его креста и приколотил их гвоздями, а я вызвал двух людей Меревала и двух воинов Стеапы.
Я послал мерсийцев в Глевекестр с посланием к Этельреду. Я знал, что если оно придет от меня, он не обратит на него никакого внимания, поэтому приказал им объявить, что это король Эдвард требует привести войска, все его войска, в Кракгелад. Огромная армия, объяснил я, переправилась через Темез около этого бурга и наверняка вернется тем же путем.
Они, конечно, могли выбрать другой брод или мост, но люди имеют привычку использовать знакомые дороги и пути.
Если Мерсия соберет свою армию на северном берегу Темеза, то Эдвард сможет привести западных саксов с юга, и они окажутся в ловушке между нами. Воин Стеапы отправился с тем же посланием к Эдварду, за исключением того, что послание исходило от меня и содержало лишь предложение, что когда датчане пойдут обратно, ему следует собрать свою армию и преследовать их, но не атаковать, пока они не пересекут Темез.
Была середина утра, когда я отдал приказ оседлать лошадей и подготовиться к отъезду, хотя я и не сказал куда, а потом, как раз когда мы уже собирались отправиться в путь, прибыли два посланника от епископа Эркенвальда из Лундена.
Я никогда не любил Эркенвальда, а Этельфлед его ненавидела с тех пор, как он прочитал проповедь о прелюбодеянии, пялясь на ее наготу, но епископ знал свое дело. Он послал гонцов по всем римским дорогам, что вели из Лундена, с приказами найти мерсийские и западно-саксонские силы.
— Он велел присматривать за тобой, — сказал один из посланников.
Он был из гарнизона Веостана и сообщил нам, что датчане подошли к стенам Лундена, но небольшими силами.
— Когда мы начали им угрожать, господин, они отступили.
— Чьи это были люди?
— Короля Эорика, господин, а некоторые несли знамена Сигурда.
Значит, Эорик присоединился к датчанам, а не к христианам. Посланники Эркенвальда заявили, что слышали о том, что датчане собрались в Эофервике, а оттуда поплыли на корабле в Восточную Англию, и пока меня заманили в Честер, эта огромная армия, усиленная воинами Эорика, высадилась на берегах Узе и начала свой путь смерти и огня.
— Что делали люди Эорика в Лундене? — спросил я.
— Просто наблюдали, господин. Их было недостаточно для нападения.
— Но достаточно, чтобы войска остались за стенами. Так чего же хочет епископ Эркенвальд?
— Он надеется, что ты придешь в Лунден, господин.
— Передай ему, чтобы послал мне половину людей Веостана, — сказал я.
Просьба епископа Эркенвальда, бывшая, как я подозревал, приказом, который посланники смягчили и высказали как предложение, имела для меня мало смысла.
Действительно, Лунден нужно было защитить, но армия, которая угрожала городу, была здесь, к югу от Темеза, и если мы будем двигаться быстро, то сможем заманить ее здесь в ловушку. Войско врага около Лундена, вероятно, находилось там только, чтобы помешать большому городскому гарнизону сделать вылазку и встретиться с основными силами.
Я ожидал, что датчане будут грабить и жечь, но в конце концов им либо придется осадить бург, или быть побежденными в битве на открытой местности западно-саксонской армией, и важнее было знать, где они находятся и что намеревались делать, чем собирать силы у далекого Лундена. Чтобы победить датчан, мы должны встретиться с ними в битве.
Невозможно избежать ужаса стены из щитов.
Бурги могут отсрочить поражение, но победа придет только в битве лицом к лицу, и я хотел принудить датчан к битве, когда они будут переходить Темез обратно.
Единственное, что я умел, это выбирать поле битвы, и Кракгелад с его рекой, дамбой и мостом был так же хорош, как и все остальные, так же, как и мост в Фирнхамме, где мы вырезали армию Харальда Кровавой Бороды, заманив ее в ловушку, когда только половина войска переправилась через реку.
Я дал посланникам Эркенвальда свежих лошадей и отправил их обратно в Лунден, хотя и без больших надежд на то, что епископ пришлет подкрепление, если только он не получит прямого приказа от Эдварда, а потом я повел большую часть наших сил через реку.
Меревал остался в Кракгеладе, и я велел Этельфлед остаться с ним, но она проигнорировала приказ и поскакала рядом со мной.
— Битва — не женское дело, — прорычал я ей.
— А что женское, лорд Утред? — спросила она с насмешливой безмятежностью. — О пожалуйста, пожалуйста, расскажи мне!
В вопросе я подозревал ловушку. Она, очевидно, была, хотя я ее и не видел.
— Женское дело, — сухо сказал я, — заботиться о домашнем хозяйстве.
— Чистить? Подметать? Прясть? Готовить?
— Да, контролировать слуг.
— И растить детей?
— И это тоже, — согласился я.
— Другими словами, — язвительно произнесла она, — женщины должны делать все то, что не могут мужчины. И сейчас, кажется, мужчины не могут сражаться, так что мне лучше заняться и этим тоже.
Она торжествующе улыбнулась, потом рассмеялась, когда я нахмурился. По правде говоря, я был рад ее компании. И дело не только в том, что я любил ее, но присутствие Этельфлед всегда вдохновляло мужчин.
Мерсийцы ее обожали. Она хоть и происходила из западных саксов, но ее мать была мерсийкой, и Этельфлед приняла эту страну как собственную. Ее щедрость была известна, и вряд ли имелся в Мерсии монастырь, который бы не зависел от доходов с обширных владений, унаследованных Этельфлед, чтобы помогать вдовам и сиротам.
После переправы через Темез мы очутились в Уэссексе. Тот же самый испещренный копытами путь показал, где прошла основная армия по дороге на юг. И первые же деревни, через которые мы проехали, были сожжены. Ночной дождь превратил пепел в серый ил.