Смерть ростовщика

Айни Садриддин

– Ну и простак же ты! – укоризненно сказал наиб. – Во-первых, пока господин казий приложит печать и ты получишь у Кори деньги, пройдет еще день, и твой долг чайханщику достигнет пятисот семидесяти пяти тенег. Не так ли?

– Да, это так, – согласился Хамра Рафик.

– А не считаешь ли ты, что нужно дать хотя бы двадцать пять тенег арбабу Рузи за его хлопоты, который потрудился прийти сюда для решения твоего дела, со скатертью, полной снеди, с крупным подношением?

– Нужно дать! – ответил за Хамра Рафика арбаб Хамид.

– Необходимая тебе сумма уже достигла шестисот тенег. Ну, а разве не следует дать хотя бы сорок тенег арбабу Хамиду? Ведь

это он угостил нас для успешного завершения твоего дела. А как староста он распоряжается и твоей жизнью, и твоей смертью!

На этот раз за Хамра Рафика ответил арбаб Рузи:

– Нужно дать!

– Вот видишь, нужная тебе сумма выросла до шестисот сорока тенег. А можешь ты не дать по две тенга пяти почтенным старцам вашего кишлака, которые присутствуют здесь в качестве свидетелей при решении дела?

– Даст! – ответил за него арбаб Хамид.

– Значит, тебе надо иметь уже шестьсот пятьдесят тенег, – продолжал наиб. – За печать в канцелярии господина казикалана, мне за написание бумаги, моим людям за услуги – разве за все это ты не должен дать хотя бы пятьдесят тенег?

– За приложение печати и за услуги наиба очень уж мало пятидесяти тенег! – воскликнул арбаб Хамид. – Сто, сто! Никак не меньше.

– Надо бы сто, да я не могу не принять во внимание трудолюбие и порядочность Хамра Рафика. Уж так и быть, поступлюсь пятьюдесятью тенгами. Пусть он в благодарность за мою доброту помолится за меня и за господина казия! – важно произнес наиб и, обращаясь опять к Хамра Рафику, продолжал: – С этими пятьюдесятью тенгами сумма дошла до семисот тенег. Согласно условию, на котором дает тебе деньги господин Кори, на семьсот тенег за месяц нарастает сорок две тенги, – по шесть на сотню, а за год – пятьсот четыре тенги. Если эту сумму прибавить к тем семистам тенгам, которые ты берешь в долг, то получится тысяча двести четыре тенги.

Сделав эти подсчеты, наиб перешел к разбору условий закладной. Он снова обратился к Хамра Рафику:

– Так вот, ты запродашь свою землю господину Кори и выдашь им документ на сумму тысяча двести четыре тенги, из которых семьсот тенег ты получишь на руки, а остальные составят проценты за год. Если в конце года ты уплатишь весь долг, получишь документ обратно и земля станет снова твоей собственностью. А если же к концу года ты сможешь уплатить только проценты, то условия останутся прежними. Эти же условия сохранятся и на третий, и на четвертый год. Но как только ты откажешься платить проценты или вернуть взятый тобой долг, господин Кори получит право отобрать у тебя всю твою землю. – Пояснив условия, заместитель казия спросил Хамра Рафика: – Ну как, правильно?

– Наверное, правильно, – неуверенно произнес Хамра Рафик. Но все лицо его говорило о душевном колебании и недовольстве.

– А что скажете вы? – обратился наиб к Кори Ишкамбе.

– Скажу, что ваши расчеты неправильны! – резко ответил тот.

– Как так?

– Видите ли, когда я даю в долг горожанину, то получаю с него проценты каждый месяц. Деньги эти я также пускаю в рост. А по вашему расчету получилось, что проценты за первый месяц – сорок две тенги – пролежат без пользы для меня и не будут приносить мне доход одиннадцать месяцев; проценты за второй месяц пролежат без всякой пользы десять месяцев и так далее. Мне это принесет большой урон!

Уразумев всю тонкость этих расчетов, заместитель казия сказал:

– Теперь я понял. А сколько же составят проценты на проценты в течение года?

– Если несколько округлить и говорить так, чтобы было понятно дехканам, проценты на проценты с

этой суммы – я их зову внуками своих денег – составят сто шестьдесят тенег в год.

– Значит, если Хамра Рафик получит от вас семьсот тенег, он должен будет дать вам документ на тысячу триста шестьдесят тенег, – подытожил наиб.

– Почти что так! – ответил Кори. – Однако есть еще одна тонкость в расчетах, по которой Хамра Рафику следует дать мне документ на тысячу четыреста тенег.

Хамра Рафик до сих пор сидел молча, печально раздумывая, чем же кончатся для него все эти подсчеты, которых он совсем не ожидал. Но когда Кори Ишкамба назвал полную сумму его долга, Хамра Рафик вспыхнул, словно огонь, который дымил, разгораясь, и вдруг под свежим ветром загорелся ярким пламенем.

Поднявшись со своего места, он закричал, обращаясь к собравшимся:

– Если уж вы хотите сжечь мой дом, подожгите его сразу, продайте и поделите между собой мою землю, а меня самого прогоните из кишлака! Если вам и этого покажется мало, посадите меня в эмирский зиндан, а то и вздерните на виселицу! А по своей воле согласиться с такими подсчетами я никак не могу!

Неизвестно, что он хотел сказать еще, но от волнения у него перехватило дыхание, и он запнулся.

Члены почтенного собрания расхохотались, а когда смех утих, арбаб Хамид сказал мягко:

– Братец мой Хамра! Не хочешь соглашаться, на надо – дело твое! Никто тебя силой не заставит. Ты не волнуйся понапрасну, сядь-ка послушай, что я тебе скажу.

– Уф! – тяжело перевел дух Хамра Рафик, садясь на свое место. Понурив голову, он уставился в землю, а арбаб Хамид продолжал:

– Разве это несчастье на твою голову призвал я, или арбаб Рузи, или их милость наиб, или господин Кори?

Хамра Рафик ничего не ответил на эти слова. Может, ему нечего было ответить, а может, и было что сказать, да он не осмеливался теперь, когда гневный порыв его стих.

Арбаб Хамид невозмутимо продолжал:

– Мне известно только, что, когда ты во время праздника Красного Мака решил пойти на могилу святого Бахауддина Накшбенда, с тобой пошел и батрак арбаба Рузи – Турамурад. А когда ты на следующий день вернулся, Турамурада с тобой не было. Когда тебя спросили, куда он делся, ты ответил; «Я не знаю. Дорогой он расстался со мной, мы пошли в разные стороны». А среди людей прошел слух, что ты убил Турамурада и забрал у него деньги. И все же мы с арбабом Рузи не потащили тебя по одному лишь подозрению к казию, мы помнили пословицу: «Подозрение лишает веры!». Их милость наиб хотели замять это дело, чтобы не волновать народ, но слух дошел до ушей казия и миршаба Бухары, и они приказали схватить тебя. Поневоле пришлось их милости наибу отправить тебя в город, и ты попал в тюрьму по обвинению в убийства. А наша вина – арбаба Рузи и моя – только в том, что мы несколько дней хлопотали за тебя и освободили за пятьсот тенег. Когда б не мы, тебя казнили бы, или заставили выплатить за кровь убитого десять тысяч тенег, или ты сгнил бы в тюрьме.

– А другая наша вина, – прервал слова арбаба Хамида арбаб Рузи, – в том, что мы согласились на посредничество и заняли у содержателя чайханы при канцелярии казия пятьсот тенег и освободили тебя.

– Как видишь, ни я, ни арбаб Рузи не причинили тебе никакого зла. А разве к господину Кори мы тебя послали? – спросил арбаб Хамид у Хамра Рафика.

Хамра Рафик будто и не слыхал этого вопроса, он ничего не ответил и не поднял глаза.

– Может быть, я послал тебя к господину Кори? – присоединил свой вопрос и заместитель казия. Хамра Рафик продолжал молчать.