Смерть ростовщика
Шрифт:
Я счел для себя унизительным объяснять этому скряге, что я беден и деньги у меня появляются не часто – ведь известно, что в глазах богачей бедняки являются самыми ничтожными и презренными людьми. Поэтому, не желая раскрывать ему своего истинного положения, я придумал отговорку:
– Вчера один человек обещал даром уступить мне на время свою худжру. Если он не сможет этого сделать, тогда, возможно, сниму вашу. Каждый день варить плов и угощать одного человека нетрудно, но еще лучше, если найдется худжра, за которую не надо платить.
– Разумеется, каждый прежде всего думает о своей выгоде, – согласился Кори Ишкамба и добавил: –
С этой беседы началось мое знакомство с Кори Ишкамбой. С той поры каждый раз, как мы встречались на улице, он опрашивал меня, нашел ли я жилье. Узнав, что себе я уже раздобыл худжру, он спрашивал, не нужна ли худжра кому-нибудь из моих друзей.
Я отвечал отрицательно, и на этом наш разговор кончался. Но сколько бы раз в день ни повстречались мы с ним, его вопросы и мои ответы неизменно повторялись. Кори Ишкамба, видимо, не терял надежды найти через меня квартиранта, добросовестного и аккуратного, который ежедневно в условленное время честно «будет готовить для него плов».
VI II
По существовавшему в Бухаре обычаю, в начале солнечного года в месяце хамал [11] устраивались новогодние гулянья в эмирском саду, известном под названием Ширбадан. Помимо обычных харчевен, в которых для гуляющих продавались всевозможные готовые кушанья, открывались еще и такие, где можно было приготовить плов самим, получив за плату котел, блюдо и все необходимое.
Хозяева таких харчевен расставляли легкие шатры, устанавливали перед ними ряд очагов, и за определенную плату предоставляли желающим сварить плов котлы, блюда, припасали дров, а те приносили все необходимые продукты и готовили кушанье по своему вкусу.
Однажды, во время новогодних гуляний, решила приготовить «свой» плов и наша ученическая компания. Нарезав мясо, морковь и лук, товарищи пошли гулять, а я занялся пловом.
Когда сало прокалилось и я уже пережаривал в нем мясо и лук, внезапно появился Кори Ишкамба. После обычных вопросов, нужна ли мне худжра или нет ли ученика, который ее ищет, он поинтересовался, с кем я здесь. Я назвал имена нескольких наиболее известных товарищей.
– О, все свои! – сказал он и, отойдя от меня, зашел в соседнюю харчевню. Поскольку эти харчевни были сооружены из палаток и не имели перегородок, сидящие в одной легко могли наблюдать, что происходит в другой. Там Кори Ишкамба подсел к компании, ожидавшей плова, – плов уже был сварен, но его еще не подавали.
Между тем я засыпал в котел рис, дал ему прокипеть и, когда он впитал всю воду, накрыл котел блюдом, чтобы дать плову упреть. Вернулись мои друзья, расселись в кружок под матерчатым навесом. К этому времени в соседней компании подали плов, и все принялись за него с таким усердием, что никто ни разу не обернулся к нам. Один лишь Кори Ишкамба, отправляя в рот каждую горсть плова, кидал взгляд в нашу сторону.
Но вот доспел и наш плов. Я выложил его на блюдо, оставив немного на дне котла хозяину харчевни «за присмотр», и поставил кушанье перед друзьями.
Едва
Среди нас был один юноша, сын торговца, считавшегося в Бухаре богатеем средней руки. Этот юноша, мой давний приятель, был знаком с Кори Ишкамбой и любил перекинуться с ним шуткой.
Когда Кори Ишкамба подсел к нашей компании, он ему сказал:
– Дядюшка Кори, от вас не спасешься! Куда ни пойдешь, вы тут как тут, пристанете, как ришта!
– Сынок, после жатвы я собираю колосья! Как же нам быть, беднякам, если не подбирать зерна? Пусть и нам, неимущим, достанется с гумна богачей, вроде вас, несколько колосьев, – вас не убудет!
– Когда вы угощаетесь пловом у нас дома, говорите, что едите его в счет «внуков», а что вы скажете о сегодняшнем плове?
– Это уже плов в счет «правнуков», да буду я жертвой за вас! – сказал Кори. Рот у него был набит, и разобрать слова было почти невозможно.
Больше Кори Ишкамба на произнес ни слова, не отвечал он и на вопросы. Сидел, пригнувшись к блюду, а не поднимал головы.
Растопыривая все пять пальцев, он забирал плов полной горстью, плотно его уминая, стараясь каждый раз захватить кусок мяса покрупнее. Плов под его руками исчезал с такой же быстротой, с какой в половодье река смывает свои берега. Скоро он проложил в горке риса глубокий ров. Когда он переводил дыхание, зернышки риса сыпались изо рта ему на колени, и на скатерть, и обратно в блюдо.
Увидев это, я перестал есть. Невозможно было смотреть на плов без отвращения. Да и другие протягивали руки к блюду неохотно, брали плов понемногу из-под низу, куда не попадали рисинки, падавшие изо рта Кори Ишкамбы.
Иногда плов застревал у него в глотке. Тогда он, не отнимая правой руки от блюда, хватал левой чашу с водой и. отхлебнув, проглатывал пищу.
– Ну, дядюшка Кори, вам бы не худо обзавестись для еды шомполом, – заметил я.
Он усмехнулся, но ничего не ответил: набитый рисом рот не позволял вымолвить и слова.
– Зачем же шомпол? – спросил меня один из товарищей.
– Да чтобы проталкивать пищу через горло и утрамбовывать ее в желудке! – ответил я.
– Шомполом для плова ему служит вода! – ответил другой товарищ.
Наконец Кори Ишкамба разделался и с нашим пловом. Он поднялся, вытер руки об ичиги, тем самым смазав голенища жиром, и ушел, ни с кем не попрощавшись.
Вся наша компания была раздосадована появлением этого неприятного гостя. Больше всех злился я. Потратить столько трудов, приготовить чудесный плов, чтобы потом отказаться его есть и остаться голодным! Другим было не так обидно, они не готовили, к тому же хоть немного поели. Сын богача, который из-за знакомства с Кори Ишкамбой чувствовал себя повинным в этой неприятной истории, видимо, понял, что сержусь на него. Он тихонько поднялся и подошел к хозяину харчевни. Тот еще не выбрал из котла плов, оставленный для него. Заплатив за этот плов, приятель положил его на тарелку и поставил передо мной. После всего, что было, аппетит у меня пропал, однако, не желая огорчать друзей, я поел немного. Забота товарища меня растрогала, я успокоился и спросил его уже без всякой обиды: