Сокровище тамплиеров
Шрифт:
— А это из чего следует? Объясните.
Кузен Андре, поморщившись, пожал плечами.
— Ну, раз Омар выбрался сюда, чтобы меня найти, значит, я понадобился срочно. Если бы дело не было таким спешным, он подождал бы меня в лагере. А то, что у Ибрагима есть для меня сообщение, я понял по одежде водовоза. У Омара есть две куфии — белая и чёрная. Когда он является на встречу со мной в чёрной куфии, это значит, что мне нужно встретиться с Ибрагимом, когда мне будет удобно. Когда же он перевязывает чёрную куфию белой лентой, встретиться с Ибрагимом надо побыстрей. Белая куфия означает — меня ждут срочно, а чёрная лента на ней говорит о том, что у Ибрагима есть для меня послание. Всё очень просто. О таких условных знаках договорились уже много лет назад. Мне рассказывали, что это случилось ещё во времена первых тамплиеров и Гуга де Пайена.
Синклер взглянул на небо, прикидывая, насколько высоко стоит солнце.
— Сейчас как раз середина дня. Нам лучше вернуться в лагерь. Мне нужно повидаться с де Сабле — рассказать, что мы уедем, и предупредить, что он должен ждать сообщения от Рашида аль-Дина. А ты покамест сможешь раздобыть для нас свежих лошадей, оседлать их и найти мешки с овсом — корма должно хватить дня на три, на тот случай, если мы задержимся. Да и нам тоже стоит захватить еды на три дня.
— А как насчёт одежды? Поедем в доспехах или в здешнем наряде?
В ответ Алек Синклер жестом изобразил «салам» — исламское приветствие, коснувшись пальцами груди и лба.
— Одно из главных открытий, которое сделали наши предшественники из христианского мира, прибывшие в этот край задолго до нашего рождения, — это то, что местные жители гораздо лучше чужаков знают, какая одежда подходит для пустыни. Мы будем путешествовать под видом здешних уроженцев, и никто нас не побеспокоит. Когда приготовишься, принеси все припасы в свою палатку и дай наставления своему заместителю, чтобы он прикрыл тебя во время отсутствия. Встретимся в твоей палатке, чтобы мои штабные соратники не заметили наших приготовлений.
Синклер снова бросил взгляд на небо.
— Встретимся через час.
Андре кивнул.
— Прекрасно, но не забудьте: вы должны рассказать мне о том, что узнали на Кипре.
— Ну, если я забуду, ты мне напомнишь. В дороге у нас будет много времени для разговоров.
Пришпорив коней и даже не позаботившись о том, чтобы подобрать импровизированную мишень, рыцари поскакали в лагерь.
Сев в седло, Андре Сен-Клер начал последний этап своей жизни в качестве рыцаря-тамплиера. У него не было никаких предчувствий относительно грядущих решительных перемен. Но в будущем ему предстояло услышать тысячи раз, что человеку не дано знать своё предназначение, что он узнает его, лишь когда приходит время.
Андре должен был исполнить предначертанное ему уже сегодня после полудня, но пока даже не подозревал об этом.
Роль вестника судьбы сыграл его кузен и друг, Александр Синклер.
Около четырёх часов вечера кузены выехали из лагеря и углубились в пустыню.
С падения Акры прошло шесть недель, Саладин и его войска давно отступили на юг, в сторону Иерусалима и прибрежных городов, поэтому путешествовать в окрестностях Акры было почти безопасно. И всё-таки первые несколько миль кузены проделали в молчании. То один, то другой внимательно озирался, желая убедиться, что за ними никто не едет и не следит.
После двух часов езды, когда солнце начало последнюю треть своего пути, они достигли края самых высоких дюн. Впереди, на горизонте, показалась изломанная, зазубренная линия, обозначавшая край усыпанного валунами поля, куда и направлялись рыцари.
— Знаете, — сказал Сен-Клер, впервые прервав молчание, — после того как я впервые увидел это место, я мысленно часто возвращался к нему, потому что оно мне что-то напоминало. И только сейчас я вспомнил, что именно.
Алек повернулся в седле и с усмешкой взглянул на кузена.
— Ты о чём — о дюнах или скалах, показавшихся впереди? — Извините, я имел в виду валуны. Каменное поле.
— А, я так и подумал. Хотя и удивился, потому что сам никогда не видел ничего похожего, даром что живу в этой земле лет на десять дольше тебя. Что могут напоминать те валуны?
— Другое место... Другое каменное поле.
— Расскажи мне о нём. Где оно находится?
— Во Франции, к югу от Парижа, чуть восточнее главной дороги на Орлеан. В местности, именуемой Фонтенбло. Не помню уж, как меня туда занесло, но в один прекрасный день я оказался в великолепном лесу, простиравшемся на много лиг во всех направлениях. А посреди леса я нашёл поле гигантских камней, похожих на здешние, — округлых, словно обточенных; величина их поражала воображение. Рядом с ними я чувствовал себя карликом. Они высились вокруг в величественном молчании, наполняя меня благоговением.
— Так же, как здешние камни.
— Да, но не совсем. Потому, что то поле камней во Франции расположено в лесу. Повсюду камни соперничают с деревьями, одни заслоняют другие, хотя почти все камни такие большие, что их не заслонишь. Там нет дорог, нет троп, по которым можно было бы ходить вокруг валунов, разве что старые оленьи тропки. А в глубине самых густых, непролазных зарослей таятся прогалины... И на одной из них есть пещера, очень похожая на вашу здешнюю пещеру. Её тоже образует нагромождение больших камней, за прошедшие тысячелетия сильно изъеденных ветрами и ливнями. Но внутри пещеры сухо, туда не проникает ни дождь, ни ветер. Она очень похожа на ваше пустынное убежище, несмотря на некоторые отличия.
Выслушав Сен-Клера, Синклер некоторое время молчал, потом натянул поводья, придержав коня, и задумчиво взглянул на Андре.
— Как мы выяснили, Шариф аль-Кваланиси учил нас обоих арабскому языку. Но скажи, что ещё он тебе преподавал? Не склонял ли на стезю философских раздумий?
— Было такое. А почему вы спрашиваете, умышленно или случайно?
– ' Да какая уж тут случайность, кузен. Твои рассуждения — типичный пример зеркального отражения, которое всегда так восхищало Шарифа аль-Кваланиси. Интересно, что бы он сказал, если б узнал, что ты сумел разглядеть параллель и угадал парадокс.
— Я не заметил в своих рассуждениях никакого парадокса.
— Чепуха, не стоит отрицать очевидное. Два поля камней, по сути одинаковых, но относящихся к разным мирам. Одно поле — посреди засушливой пустыни, другое — среди густых зарослей деревьев с белёсой корой и бледной листвой. Одно — там, где среди бескрайних песков не увидишь живого существа; другое — в лесу, полном жизни, окружающей каменные глыбы и валуны, как мхи и лишайники окружают кучи гравия. И между этими двумя полями существует единственная связь — ты. В этом таится некое неведомое послание. Как думаешь, решил бы Шариф аль-Кваланиси эту загадку?