Сокровище тамплиеров
Шрифт:
— Но какое отношение он имел к Филиппу, не считая того, что был его соседом и союзником?
— На первый взгляд вроде бы никакого. Но его неожиданная смерть имела для Филиппа огромное значение, потому что граф Фландрии не имел наследника. Граф правил Артуа и Вермандуа. Там, откуда я прибыл, все знают, что тех пор, как Филипп добрых двадцать лет тому назад взошёл на французский трон, он жаждал завладеть этими землями — а в придачу самой Фландрией вместе с Эльзасом и прилегающими бельгийскими территориями, тоже принадлежавшими графу. Если бы французский король застрял здесь в то время, как эти лишившиеся правителя земли остались открытыми для поползновений соперников, его шансы исполнить свою мечту были бы невелики. Поэтому я уверен: Филипп начал готовиться к отплытию домой с того момента, как узнал о смерти графа Фландрии... И в эти приготовления входил геройский, наделавший столько шума, штурм Проклятой башни. Не сомневаюсь, Филипп всё спланировал с тем расчётом, чтобы прибыть домой вскоре после злосчастной гибели графа и обеспечить безопасность Фландрии и последующее поддержание порядка на своих северных рубежах. Может, Филипп и не принадлежит к числу лучших военачальников мира, но он хороший правитель, с этим не поспоришь... Но за разговором я даже не спросил вас о вашем плавании на Кипр. Эта поездка ведь тоже касалась земельных владений?
— Да, в некотором роде. Мне было поручено осмотреть остров и приглядеть подходящее место для будущей резиденции ордена — место, которое станет нашим форпостом при освоении Кипра.
— Говоря «нашим», вы имеете в виду Храм? Или в это дело вовлечено и тайное братство тоже?
— Вовсе нет! — энергично возразил Синклер. — В настоящий момент из членов братства в дело замешаны лишь мы с де Сабле, и вряд ли совет захочет это изменить.
— Итак, вы нашли подходящее место?
— Да, один из замков Комнина, неподалёку от Накосии. Первый отряд — двадцать рыцарей и столько же братьев-сержантов — уже отбыл туда вчера, чтобы всё подготовить. Мы с ними разминулись, и, наверное, это к лучшему.
— Почему?
— Потому что уже начинаются раздоры, а я вовсе не хочу, чтобы меня в них втянули. Де Сабле тоже этого не желает, но у него мало шансов остаться в стороне. Он великий магистр и благодаря своей дружбе с Ричардом сделал возможным наше плавание на Кипр. Однако в делах ордена на Кипре ему надлежит руководствоваться решениями Капитула. Не то чтобы ему давали прямые указания, но и косвенных достаточно, чтобы породить различные коллизии.
— Не понимаю. Я думал, великий магистр обладает всей полнотой власти внутри ордена, а судя по вашим словам, получается, что это не так. Откуда такие сведения?
— Оттуда, что сам де Сабле рассказал мне об этом нынче утром. Старшие братья выразили глубокую озабоченность в связи с последними событиями, и он согласился в данном случае следовать их советам. Орден доселе никогда ещё не обладал собственными, суверенными, подвластными только ему одному владениями, и братья озабочены тем, чтобы на этой новой стезе не наделать ошибок, ибо цена принятых решений может быть огромна. Превыше всего, что можно себе вообразить.
— Не понимаю.
— А ты подумай, Андре. Подумай, о чём идёт речь.
Андре вяло пожал плечами, давая понять, что всё это не слишком его интересует.
— Вообще-то я не очень задумывался об этом. Вы сказали, что орден получает в своё распоряжение остров, откуда сможет готовить военные операции в Святой земле и прилегающих к ней территориях; остров, удалённый от христианского мира настолько, что тамплиеры могут не опасаться постоянной опеки назойливых королей и прелатов. Мне понятно, почему это привлекает орден. А кому это не по душе?
— Так-то оно так, но это далеко не всё. Ты вообще понял, что я имею в виду? Мне кажется, ты упустил самое главное.
Андре слегка нахмурился, но потом склонил голову, соглашаясь.
— Возможно. Тогда просветите меня. Что именно я упустил?
— Масштабы, кузен. Границы возможностей. Видишь ли, мы с тобой, простые люди, подходим ко всему с обычными человеческими мерками. Но перед орденом открылись грандиозные перспективы: шанс не просто создать плацдарм для дальнейших операций, но и основать полностью независимое государство! Свою собственную островную державу. Её будет защищать Храм, ею будет управлять Храм, и нести ответственность она будет только перед Храмом. Такова их мечта, и они полны решимости претворить её в жизнь.
— Во имя Бога живого! Это действительно грандиозный замысел, стоящий сотни тысяч золотых византинов.
— Пока выделены только сорок тысяч. Остальные будут уплачены со временем.
— Но погодите, это... просто непостижимо! И Робер де Сабле будет править новой державой?
— Как великий магистр — да, пока остаётся магистром. Но я думаю, Робер совершил ошибку, согласившись поделиться толикой своих полномочий, пусть даже временно, ради осуществления столь великого замысла. Боюсь, тем самым он обрёк всё предприятие на провал. Уже сейчас слишком много заурядных людей, которым не следовало бы иметь голоса в таких вопросах, высказывают различные мнения и сбиваются в группировки. Буквально за одну ночь создаются фракции и тут же затевают свары из-за денег. Кроме того (и, кажется, это беспокоит только меня одного), орден не испытывает уважения к киприотам, с которыми ему предстоит делить остров. Как раз делить-то наши орденские чины ничего и ни с кем не собираются. Они уже во весь голос толкуют о том, чтобы обложить местных жителей суровыми податями и повинностями в пользу ордена. И никто даже словом не обмолвится о том, чтобы помочь местным жителям и снискать их поддержку и верность. А ведь орден владеет этой землёй всего-навсего несколько недель, меньше месяца. Клянусь, вся затея обречена на провал, помяни моё слово.
Синклер умолк, заметив, что Андре повернул голову и куда-то всмотрелся. Проследив за его взглядом, Алек сказал:
— Кто-то едет, и он не из наших.
Алек Синклер встал, прикрывая ладонью глаза от солнца. Слева по гребню дюны приближался человек верхом на ослике.
Хмыкнув, Синклер поднял руку высоко над головой и снова её опустил.
— Это Омар, — промолвил он.
Приближавшийся человек был всё ещё далеко, но Андре узнал в нём старого палестинца-водовоза. Водовоз остановил ослика и застыл в седле. После паузы, во время которой можно было бы сосчитать до десяти, Синклер снова поднял руку, и старик, натянув поводья и развернув ослика, потрусил обратно.
— Что это было? — осведомился Андре.
— Вызов. Сегодня вечером мне нужно встретиться с Ибрагимом, на том самом месте среди камней. У него кое-что для меня есть. Надо полагать, послание, которое следует передать де Сабле. Хочешь отправиться со мной?
— Конечно хочу. Но не пойму, что только что произошло. Откуда старый Омар знал, где вас искать? И как он узнал вас на таком большом расстоянии?
— Если подумать, существует не так уж много мест, где я мог бы находиться. Полагаю, он узнал меня по одежде.
— Хватит шутить, лживый шотландский язычник! Отвечайте серьёзно и правдиво! — воскликнул Андре, поскольку Алек Синклер был одет точно так же, как сам Сен-Клер или любой другой тамплиер, — в белую мантию с красным крестом боевого рыцаря.
Синклер ухмыльнулся.
— Он узнал меня, когда я в первый раз поднял руку. Никто другой не стал бы приветствовать его подобным образом. Обычно, если хотят подозвать человека, ему машут. Потом, когда я опустил руку, он сосчитал до десяти — и тогда я поднял руку снова, подтверждая, что понял его сообщение. А суть сообщения в том, что Ибрагим будет ждать меня сегодня вечером или в крайнем случае завтра до полудня.