Сокровище тамплиеров
Шрифт:
Следующие полчаса Андре смотрел на колонну, направлявшуюся прямо к центру первой шеренги рыцарей. Про себя он отметил, что на сей раз даже ветераны обоих монашеских орденов присоединились к воодушевлённому хору, приветствовавшему появление английского короля.
Ричард выглядел великолепно, словно не перенёс совсем недавно тяжелейшую цингу. Он улыбался и махал рукой, а приблизившись к первой шеренге, выдернул из ножен великолепный меч с позолоченной рукоятью и взмахнул им над головой. Строй расступился и дал проехать королю и его свите.
Это зрелище вызвало восторг у построившихся в боевом порядке воинов: пленники, хотя и оставались под надёжной охраной, находились за пределами досягаемости сил крестоносцев, возглавляемых королём Ричардом, и, похоже, с каждым шагом приближались к свободе.
Но ничего не происходило. При появлении колонны пленников на склонах Тел-Кейсана ничего не изменилось, и Андре подумал, сколько же ещё пленникам разрешат пройти, прежде чем остановят.
Не успел он мысленно задать этот вопрос, как Ричард, находившийся в сотне шагов от Андре, поднял руку и сделал ею круговое движение, после чего вместе со свитой отъехал в сторону, освободив место для маршировавшей позади стражи, которая явно заранее получила приказы.
Стража остановилась на ровном плоском пространстве между двумя холмами и разделилась, взяв пленников в клещи. Воины из других подразделений, конвоировавших мусульман с флангов, начали, тесня, толкая и считая по головам, строить сарацин в правильные шеренги. Получился строй в сто человек в длину и десять в глубину — итого тысяча. Каждого пленного отделяло от ближайших соседей два шага.
Солнце палило нещадно, укрыться от него было негде, и собранные по приказу, ожидавшие невесть чего христианские воины отчаянно потели, изнывая от жары, стараясь не прикоснуться ненароком к своим раскалившимся на солнце доспехам и не обжечься. Кое-где в рядах франков, не выдержав этого адского пекла, люди падали без чувств.
Когда первую треть пленных собрали и построили, их шеренга выглядела впечатляюще, но Сен-Клер недоумевал, зачем Ричарду понадобились все эти хлопоты?
Никто из христиан не двигался и не произносил ни слова, пока сержанты не начали сбивать пленников в другую шеренгу, тоже в тысячу человек. Тогда один из людей Сен-Клера что-то пробормотал, и Андре, резко развернувшись в седле и не потрудившись найти болтуна взглядом, велел ему заткнуться. После этого никто в строю больше не подавал голоса. Время тянулось мучительно медленно, с каждым прошедшим мгновением страдания людей усугублялись. А Андре Сен-Клер всё отчётливее осознавал, что ни Саладина, ни вообще какого-либо сарацинского отряда поблизости нет.
Некоторое время спустя, когда всех пленников согнали и построили, старший сержант по цепочке передал доклад королю. Получив рапорт, король поморщился, несколько мгновений сидел неподвижно, опустив плечи, потом кивнул и выпрямился в седле. Вознеся высоко над головой длинный, великолепно украшенный, сверкающий меч, Ричард сделал ещё один круговой взмах, и по этому сигналу вперёд немедленно выступили барабанщики и начали выбивать дробь. Под барабанный бой из тыла появились арбалетчики, пройдя колоннами по четыре сквозь расступившийся строй, и заняли позицию позади пленников.
Поскольку Андре вместе с отцом разрабатывал схемы построения арбалетчиков, он знал, что каждая такая колонна состоит из двухсот стрелков. Плечи его напряглись, когда стало ясно, что сейчас произойдёт. Но Сен-Клер не мог до конца в это поверить... Пока первые болты не были выпущены без предупреждения в спины беспомощных, связанных пленников.
Люди в бинтах и повязках падали, словно колосья под серпами жнецов. После нескольких мгновений растерянности и недоумения пленники в передних рядах поняли, что происходит, — и тотчас ужас и паника охватили их так же быстро, как охватывает лес раздуваемый ветром пожар. Несчастные попытались броситься врассыпную или на прорыв, но путы на ногах не позволили им бежать; они неуклюже ковыляли и падали, тщетно взывая к Аллаху.
Ричард Плантагенет, восседая на коне впереди и чуть слева от своей свиты, наблюдал за происходящим так равнодушно и бесстрастно, словно по его приказу здесь просто обкуривали мёдом пчёл, чтобы можно было забрать мёд из улья.
Затем, где-то по правую руку от Сен-Клера, один из взиравших на бойню тамплиеров обнажил меч и, ритмично колотя им по щиту — то рукоятью, то плашмя клинком, — начал в такт ударам нараспев выкликать:
— В имя Креста! Во имя Креста! Во имя Креста!
Этот распев и ритмичные удары, похожие на удары молота в кузне, быстро подхватили находившиеся рядом воины. Шум стал шириться, пробегая по рядам тамплиеров, пока не начало казаться, что ему вторят все, хотя это было отнюдь не так.
В тот день Сен-Клер был не единственным среди храмовников, застывшим в ужасе и недоумении, но таких было меньшинство.
Когда же распев возвысился до громовой силы, так что стало ясно слышно каждое слово, дожидавшийся нужного момента король Ричард снова воздел меч над головой, на сей раз держа его за клинок. Обращённая вверх золочёная крестообразная рукоять, символ Господнего Креста, прибавила воодушевления христианскому войску. Речитатив сделался громче, хотя казалось, что это уже невозможно, и звучал, пока не умер последний мусульманин.
Когда всё было кончено, когда все пленники погибли, Ричард снова подал сигнал, и его арбалетчики, перестроившись, отступили на исходные позиции. После этого вся армия развернулась и отправилась обратно в Акру, оставив позади столько мертвецов, что их хватило бы, чтобы накормить всех стервятников на много миль вокруг.
Андре Сен-Клер ехал между воинами, не глядя ни влево, ни вправо, даже не пытаясь ни с кем заговорить. Его до глубины души потряс не столько чудовищный грех, свидетелем которого ему довелось стать, сколько то, что это злодейство совершил человек, всего пару лет назад искренне ужасавшийся и возмущавшийся тем, что Саладин казнил сотню пленников после победы при Хаттине.
Но когда ликующие возгласы со всех сторон зазвучали ещё громче, Андре не смог больше притворяться невозмутимым. Он обернулся и посмотрел застывшим взглядом на то, как обычно столь серьёзные рыцари орут и подпрыгивают, как пьяные, радуясь убийству множества неверных к вящей славе Господней.
— Две тысячи семьсот человек, Алек. Вот сколько их было. Две тысячи семьсот. Наверное, даже больше, где-то около двух тысяч восьмисот. И все они были убиты, как животные, и их трупы оставили гнить под солнцем пустыни.