Солнечный ветер. Книга третья. Фаустина
Шрифт:
А потом началась тризна по усопшему, с привычным для таких случаев застольем. На больших вертелах жарились кабаньи туши. Лилось пиво, вино, хмельная настойка из меда, все это развязывало языки. Пиепор уселся рядом с Валаем, подложив под зад большую подушку, чтобы казаться выше. Красное лицо Валая от выпитого сделалось пунцовым. Хвастовство вождя наристиев о том, как он провел глупых римлян, заинтересовало костобока.
– Я, – говорил Валай, вгрызаясь зубами в окорок, – пообещал императору Рима Антонину, что отгоню языгов из Дакии. У них видишь ли проблемы с золотом возникли…
– С каким золотом? – насторожился Пиепор и в его глазах
– Там в Дакии есть ямы, из которых достают золото, – ответил Валай.
– И много золота?
– Много Пиепор, много! – расхохотался Валай. Он схватил чашу с пивом и сделал большой глоток.
– А поему ты сам, твое племя не заберет себе эти ямы? Зачем отдавать их римлянам?
– Мы наристии, Пиепор, мы строим дома, засеваем землю, но не залезаем в ее нутро, чтобы бог Один не прогневался на нас. Наристии работают на земле, а не под землей! Запомни Пиепор!
Пьяный Валай поднял кулак вверх, отчего могло показаться, что он готовиться ударить костобока, но вместо этого Валай вдруг вскочил, тараща безумные глаза и закричал:
– Я, Валай, вождь наристиев, великий и могучий!
– Ладно, ладно! – Пиепор потянул его вниз за куртку. – Ты великий вождь, никто не спорит. Рассказывай дальше, как обманул римлян.
– А чего болтать попусту? Их деньги я взял, а с языгами воевать не стал. Пусть эти римляне сами гонят их из Дакии!
Сказанное задело Пиепора за живое. Каким ловким оказался этот бестолковый, грубый Валай! Кто бы мог подумать, что он так умело проведет Марка Антонина.
– Видишь, как надо обделывать делишки! – повернулся Пиепор к Ангусу. – А твоя жена Тирея все время меня останавливает. Другие племена давно обогатились на римлянах, только костобоки не у дел.
– Ты же сам хотел выждать, Пиепор! – возразил Ангус.
– Сам? А не гадания твоей жены подсказали такое решение?
Лицо Пиепора было мрачным и Ангус понял, что вождя обуяла злость, ему казалось, что удача обошла его стороной. Пиепору хотелось обвинить в этом кого-то. В его глазах разгорались жадность и зависть, а они были плохими советчиками, они туманили голову и пьянили разум, как вино, если его пить из костяного рога в большом количестве и неумеренно.
«Этот жадный карлик что-то задумал, – решил Ангус. – Валай пробудил его от зимней спячки, как медведя в берлоге будят крики охотников. Старейшины поселков давно призывали Пиепора совершить набег на римские города, а сейчас момент, тем более подходящий. Если римляне пойдут войной на маркоманнов, то все их легионы будут стянуты сюда. Южнее, возле моря, граница будет защищена плохо».
Он сидел и слушая раздраженно бубнящий голос Пиепора, который, как и Валай, немало выпил сегодня на тризне по покойному Балломару, раздумывал что сделать. Перечить Пиепору было бесполезно. Наоборот, вождь костобоков, который одержим сейчас завистью, мог исполнить свои слова и отдать его маркоманнам со словами: «Вот ваш беглец. Он обманул меня. Делайте с ним что хотите!» Уж тогда Готфрид отыграется на нем, это точно.
Можно, конечно, предупредить римского начальника Помпеяна. Римляне к Ангусу благосклонны после переговоров о жене Пиепора, он ведь тогда вовремя сообщил о набеге лангобардов. Римляне приготовили им «дружеский прием», после чего вражеское племя потеряло несколько тысяч человек, участвовавших в набеге. К тому же Помпеян обещал, что ему будет выделена земля и предоставлено гражданство. Действительно, не хватит ли жить у костобоков, подвергаясь себя и свою семью разным опасностям, всецело завися от прихотей жадного Пиепора?
«Надо рассказать Помпеяну, – решил Ангус, по привычке потирая белый шрам, пересекший правую щеку. – Только как это сделать? Самому мне нельзя покидать Пиепора, он сразу заподозрит неладное. Тирее тоже не стоит уезжать из деревни. Надо спросить совета у Цернунна. Этим германским Одину и Тору я не очень доверяю, они ведь не помогли Балломару спастись от когтей медведя».
Он взял чашу, подлил себе пива, наблюдая как квад Фуртий и наристий Валай на спор пьют вино из длинного рога зубра. Пузатый Фуртий справлялся с трудом, вино лилось у него из губ, стекало вниз по необъятному животу. А у худощавого Валая получалось лучше, кадык на его шее ходил без остановки, как нож на точильном камне – туда-сюда, туда-сюда. Со всех сторон летели крики ободрения и Ангус невольно присоединился к ним.
Вернувшись в земли костобоков, он рассказал о своих мыслях жене. Немногословная Тирея была согласна – от Пиепора следовало уходить. Значительно больше, чем Ангус, она знала вождя костобоков, с молодости наблюдая как тот менялся. Из неопытного и вполне миролюбивого юноши с течением времени Пиепор превратился в злобное и алчное существо, которое без всякого сожаления могло обмануть и предать любого. Так он поступил с женой Зиаис. Он бы, конечно, бросил ее в плену у римлян, если бы не боялся уронить авторитет среди племени, а потеря уважения – первый шаг к потере власти. Это Тирея знала по собственному опыту верховной жрицы.
– Да, я согласна с тобой, рыжебородый, – сказала она. – Надо предупредить римлян, а потом уехать. Я знаю места неподалеку от Антиохии в Сирии. Там хорошая, жирная земля, там тепло.
– Откуда ты знаешь? – изумился Ангус.
– Я жрица, ко мне обращаются многие. Как-то лечила купцов из тех мест, они рассказали.
Давно, когда еще был жив император Антонин, римский легат Помпеян готовил Ангуса к встрече с маркоманнами в германских лесах. Ангус оказался смышленым, и самое главное, знал латинскую грамоту. Помпеян обучил его тайнописи, которую римляне называли письмом божественного Юлия Цезаря. При написании сообщения надо было сдвигать текст вперед или назад на три буквы. Они условились с Помпеяном, что буквы сдвинутся вперед, и теперь Ангус взяв кусок пергамента из сундука Тиреи, написал срочное сообщение для римлян.
Тирея заглянула через его плечо.
– Это какая-то нелепица, – произнесла она, морща лоб. – Неужели такое кто-то поймет?
– Будь уверена, там знают, как прочитать, – ответил Ангус, складывая лист пополам. – Кого мы пошлем? Я не доверяю никому, но и сам не могу уезжать надолго, Пиепор может хватиться.
Тирея подошла к нему, вгляделась, и он утонул в черной бездонности ее глаз. Она словно околдовывала его взглядом, погружая в дивный сон, а сама читала нужные ей ответы. Перед глазами Ангуса как из пелены тумана проступила его жизнь, начавшаяся с появления у костобоков. Будто до того, он не существовал. Он увидел Тирею у очага – она готовила еду, увидел двух ее маленьких сыновей от первого мужа. Теперь они подросли и Ангус занимался с ними, обучал их и воспитывал точно это были его собственные дети. Потом появилась девочка. Эта была их общая дочь, которую Тирея родила два года назад.