Солнечный ветер. Книга третья. Фаустина
Шрифт:
К Балломару они отправились вдвоем.
В доме вождя маркоманнов Пиепор и Ангус обнаружили Балломара лежащим на деревянной узкой кровати прямо посреди зала, где обычно проходил совет племен, а потом пировали. По стенам были развешаны звериные шкуры, головы убитых волков, медведей, кабанов. В углу стояли красные штандарты, пики, лежали мечи и щиты, отнятые у римлян в бою.
Балломар был в сознании, он обводил всех мутными глазами. Огромная волосатая грудь его, с которой сползли теплые волчьи шкуры, была обнаженной, она с трудом вздымалась и опускалась. На правом боку Балломара Ангус заметил окровавленные тряпки. Рядом
В доме стоял тошнотворный запах крови и гниющей плоти.
– Слава Одину! – прохрипел Балломар, здороваясь с вошедшими. – Я скоро покину свое племя и уйду в Валгаллу к бессмертным воинам…
Он замолчал, переводя дух – речь давалась ему нелегко. В груди у него хрипело, клокотало, он надсадно кашлял. Лекарь поднялся с места, наклонился над ним, протирая его лицо.
– Пусти! – вождь оттолкнул руку знахаря. – Я знаю, что все вы здесь непримиримые враги римлян. Наши верные люди сообщали, что император Антонин хочет выступить на нас в поход. Он сейчас в Карнунте, готовился всю зиму. Мы должны похоронить римлян в наших лесах и да поможет нам Один!
Балломар хотел сказать что-то еще, но силы его оставили, он замолчал, тяжело дыша. Верный помощник предводителя маркоманн Готфрид Железная рука выступил вперед.
– Балломар назначил меня вождем, – заявил он, свысока оглядывая всех. – Теперь я поведу вас в бой!
Хвастливого, самоуверенного Готфрида никто не любил и не уважал, поэтому его остановил вождь квадов Фуртий.
– Ты слишком торопишься, Готфрид! – произнес Фуртий. – У Балломара есть сын, он может стать достойным вождем.
Фуртий взял за руку невысокого мальчика, стоявшего в первых рядах, и вывел вперед.
– Баттарий слишком мал, – обронил Готфрид, бросив пренебрежительный взгляд на сына Балломара.
– Ничего! – не сдавался Фуртий. – Мы ему поможем!
В эту минуту все зависело от того, чью сторону примут вожди других племен. Балломар уже ничего не слышал, он, видимо, потерял сознание и лежал с закрытыми глазами. Только вздымающаяся и опадающая грудь свидетельствовала, что некогда могучий вождь варваров оставался еще живым.
– А ты Готфрид, не говори за Балломара, – вмешался вождь племени наристиев воинственный Валай. Он был горячим, несдержанным, с ним боялись ссорится другие. То, что Валай пусть не прямо, но занял сторону Фуртия говорило о слабом авторитете Готфрида у других вождей.
– Я всего лишь передаю слова вождя Балломара, – смешался Готфрид, не ожидавший возражений.
– Может для тебя он и вождь, – счел нужным внести свою лепту в разговор предводитель диких роксоланов Тарб, грузный, ширококостный мужчина с красным лицом, любитель застолий, – но у нас союз. Здесь вожди, которые сами выбирают первого среди нас. Прежде мы выбрали Балломара. Тебя мы не выбирали, Готфрид. Можешь раздуваться перед своими маркоманнами, а у нас есть свое пузо, чтобы надувать его. Я правильно говорю, братья?
Он хлопнул себя по огромному животу, громко рыгнул и расхохотался.
Племенные вожди загалдели, соглашаясь с Тарбом. «Верно говоришь Тарб!», «Только мы решаем, кто главный, – говорили они. – Бог Один нас слышит!»
За последние годы
Пиепор не принимавший участие в споре, сидел на лавке, выжидая чья сторона возьмет верх. Рядом нетерпеливо ерзал Ангус, которого подмывало сказать слово от имени костобоков, но вождь Пиепор продолжал молчать. Лишь в один из острых моментов он схватил Ангуса за руку и прошипел: «Ничего не говори!» и его советник не открыл рта.
Позднее Пиепор подошел к отвергнутому Готфриду, стоявшему неподалеку с обиженным видом. «Я на твоей стороне, Железная Рука, – сказал он, поднимая чашу с вином и чокаясь с Готфридом. – Костобоки за тебя!»
«Зачем тебе Готфрид? – удивился потом Ангус. – Он не станет вождем. Маркоманны его не выберут».
«Кто знает, кто знает! – покачал головой Пиепор. – Никогда не мешает иметь друга среди врагов, Ангус. Маркоманны такие же наши враги, как и римляне, как и все остальные. Поэтому тебя и не отдали Балломару когда-то. Староста, принявший тебя в деревню, Зиракс, просил моего разрешения оставить тебя в племени. И я оказал тебе милость Ангус, я разрешил. Не будь меня, твое мясо давно уже съели бы черви, а волки обглодали кости».
Ангус наклонил голову в знак признательности, но сам подумал, что с Пиепором нельзя терять бдительности, его коварство известно. Этот человек всегда может изменить мнение под напором каких-либо вестей, обстоятельств или впечатлений. Сейчас говорит одно, а завтра может отдать тебя на растерзание маркоманнам. Если будет выгодно. Он глуповат, но хитер простой житейской хитростью, такой, какую имеют даже животные. Это называется чутьем, интуицией.
К вечеру Балломар скончался. Его тело с соблюдением всех почестей, положили на подготовленные сухие ветки и подожгли, отправляя прямиком в Валгаллу. Огромный, массивный, сам похожий на медведя Балломар долго горел, и ветер разносил запах горящей плоти по окрестным лесам. Потом его пепел собрали в бронзовую урну и закопали на холме. Чтобы вождю было не скучно добавили разной утвари: глиняную посуду, чаши, положили туда зажаренные окорока кабанов. Возле могилы принесли в жертву коня Балломара, опустив в могилу конские голову и ноги, а шкуру подняли на шесте, который воткнули рядом.
«Тебя ждет Валгалла, Балломар!» – закричали вожди все разом, потрясая мечами над головой.
Похороны проходили вечером, в сумерках. Над ними чернело небо, усыпанное звездами, и вожди задрали бороды вверх, точно пытались разглядеть на небе коней Одина и его сына Тора, которые спешили за усопшим маркоманном. Завершая торжественный обряд, особую миссию исполнил Готфрид – уже в этом-то ему, близкому сподвижнику Балломара, не отказали, – он взял длинный меч вождя, засунул его меж двух огромных камней и навалился на него всем телом, изгибая лезвие. Так земное могущество окончательно покинуло покойного, ибо с погнутым мечом нельзя сражаться.