Сороковник. Книга 3
Шрифт:
Возвращаемся мы поздним вечером, с гудящими ногами, отмахав пешком не менее десятка километров. Темнота за автобусными окнами начинает заметно сгущаться, а фары встречных — слепить глаза. Мага решительно опускает занавеску перед моим носом.
— Отдохни.
Пожав плечами, устраиваюсь в кресле поудобнее. Даже и не думаю спорить. Ступни горят, челюсти сводит от зевоты — спать хочется, да и воздух тут разрежен, мы же ещё не спустились в долину. Но задремать я не успеваю.
Мага, до этого расслабленно прикрывший веки, вздрагивает, открывает глаза и поворачивается ко мне. Охватывает взором быстро, цепко, как будто что-то пытается во
— Пойдём, — говорит тихо. — Держись рядом. Тут лучше не оставаться.
И тащит за собой по проходу.
Слова застревают в горле. Руки-ноги вдруг становятся негнущимися и цепляются за всё подряд. Мага медленно идёт меж рядов сидений, высматривая что-то впереди, как хищник, унюхавший опасность, я же изображаю собой хвост. Мне страшно
Неожиданно автобус сворачивает влево, слишком круто и резко даже для горного серпантина. Угол скобы на сиденье впивается мне в бедро. Пассажиры охают, навалившись друг на друга. Мага прыжком преодолевает расстояние до Иоланты, которая в испуге пытается дотянуться до шофёра.
— Сергей Дмитриевич, что с вами? Сергей Дмитрич!
Хорошо, что здесь не как в ЛИАЗе, нет разделительного стекла между водителем и пассажирами. Мой компаньон одним махом запрыгивает в переднюю часть кабины и выкручивает руль, уводя автобус от дорожного бордюра, за которым — пропасть. На мужчину, что навалился грудью на рулевое колесо, он вроде и внимания не обращает.
— Как остановить? Ну? — со сдержанной яростью шипит он Иоланте. Та, судорожно сглотнув, бормочет:
— А… Этот… стоп-кран… нет, ручник… ручной тормоз… — Приходит в себя: — Вот там рычаг внизу, кнопку отжать и дёрнуть наверх!
Автобус под визг тормозов врезается в какую-то преграду, видимо — очередной бордюр. Меня уносит инерцией вперёд, я сбиваю с ног девушку и обе мы заваливаемся на барьер, отделяющий нас от водителя. Больно ударяюсь животом, от толчка чуть не вышибает дыхание.
И первое, что вижу, подняв глаза — сплошная скала в полуметре от лобового стекла. Хорошо видна, поскольку подсвечена снизу фарами. Вот ещё бы чуть-чуть… Или, не доезжая, когда первый раз крутануло прямо к пропасти… Ноги вдруг слабеют. Я так и села бы на пол, но меня выводят из ступора испуганные возгласы сзади.
— Дядя Серёжа! — уже в голос кричит Иоланта водителю, — что с вами?
— Тихо! — зычный голос Маги перекрывает панику, нарастающую за моей спиной. — Всем оставаться на местах, делать то, что я скажу! Может понадобиться помощь! — Он торопливо приподнимает тело водителя, пытается усадить, заглядывает в лицо. Проверяет пульс на шее, оттягивает нижнее веко.
— Похоже на сердечный приступ, — говорит громко. — У кого-нибудь есть с собой подходящее лекарство?
А как не быть, если половина группы — пенсионеры! Но самое главное, что Магины слова воспринимаются ими как конкретная команда. Если кто-то взял опасную ситуацию под контроль, уверенно распоряжается — всё не так страшно, всё наладится! Успокоившись, наши соседи энергично перетряхивают сумки, и не проходит и минуты, как мне протягивают упаковки нитроглицерина и пузырьки с валокордином и засыпают инструкциями. И даже отыскивают бутылку минералки и складной дорожный стаканчик, чтобы было, куда накапать валокордин.
— Двоих ко мне, быстро, — командует Мага, умудрившись впихнуть мужчине сквозь зубы таблетку. — Пусть выйдут и помогут снаружи его вынести.
Иоланта, всхлипнув, указывает ему на кнопку, горящую красным.
— Двери, — только и говорит сквозь слёзы.
Шофёра вытаскивают на чудный свежий воздух, который даже выхлопными газами отравить нельзя, кое-как усаживают, прислонив к дорожному высокому бордюру. Расстёгивают рубашку, растирают грудь, чтобы облегчить дыхание. А за нами уже выстроен хвост из машин, и хлопают дверцы, спешат люди — не из праздного любопытства, а из солидарности водительского братства, для которого ни чинов, ни званий, ни национальностей не существует.
Водитель старенькой "Волги" берётся довести дядю Серёжу до ближайшего поста ГАИ. Там вызовут по рации и "Скорую", и другой автобус, чтобы нас, горемык, доставить до Лазаревского. Не ночевать же на дороге! Иоланта разрывается между группой и дядей — в самом деле он ей родственник или просто хороший знакомый? Мага, цыкнув, впихивает её в ту же Волгу. И остаётся, с молчаливого согласия остальных, за старшего.
Новый автобус в сопровождении гаишников приезжает минут через сорок, к тому времени нервы у большинства натянуты до предела. Тем не менее, Мага не забывает вернуться в салон за корзиной. Передав её мне с рук на руки, кратко обрисовывает пожилому старшему лейтенанту обстоятельства происшествия, выслушивает благодарность, отклоняет предложение подвезти нас с ветерком до Лазаревского на служебной машине. Он должен лично убедиться, что группа доставлена на место в целости и сохранности. И если после спасения дяди Серёжи туристы смотрели на него, как на героя, то после этих слов его рейтинг поднимается до уровня местного божества.
Он привык водить группы, внезапно вспоминаю. Сам говорил. Вбито ли это воспитанием, взращено привычкой — но, раз приняв на себя ответственность, он несёт её до конца. Кто бы ни был рядом.
***
— Возле "Гренады" останови, — командует водителю Мага. Кидаю на него вопросительный взгляд: слыхала про этот пансионат, однако, далековато он от моего нынешнего жилья, да и от места нашей стартовой посадки. Но Мага ободряюще мне улыбается, и охота возражать пропадает. Он подаёт мне руку, помогая выйти из автобуса.
— Слышь, парень, — окликает его новый шофёр, — за Серёгу тебе спасибо! Хороший мужик, жалко, ежели преставился бы.
Мага только кивает.
Несмотря на поздний час, улицы оживлены, как, должно быть, в любом курортном городке. Ловко лавируя между прохожими, Мага выводит меня прямо к воротам пансионата, которые я знаю по рекламному проспекту, что подсовывали мне на работе подруги.
— Что значит — преставиться? — неожиданно спрашивает. У меня-то свой вопрос вертится на языке, но по опыту знаю, что Мага не угомонится, пока не получит развёрнутую информацию.
— Умереть, — со вздохом отвечаю. — Со старославянского — переставиться, перейти в другой мир.
— Как поэтично, — задумчиво говорит он. — Да, кстати, я ведь тебя не просто так сюда привёл. Рассвет мы с тобой видели, приглашаю на закат. Не слишком устала? Придётся пройти ещё немного.
— Отдохнула в дороге, — осторожно отвечаю. — Мага…
— М-м-м… Спрашивай, — великодушно разрешает он.
— Ты почему на меня так смотрел? Как будто привидение увидел? Ну, тогда, в автобусе…