Сороковник. Книга 3
Шрифт:
— Представляешь, родственница, — сообщает Николас, а у самого в глазах, вы не поверите, — нежность, — нарядов каждого вида у твоего наречённого — по два экземпляра. Как ты думаешь, почему? И этот упрямец наотрез отказался надевать что-нибудь другое. Я даже расстроился: как же ты теперь будешь нас различать? Но потом решил ему простить: пока он в повязке, ты нас не перепутаешь.
— Поверь мне, Ник, — говорю с чувством, — я вас и без этого не спутаю. Не волнуйся, каждый из вас неподражаем.
Красавцы, что ни говори. И то, что они, высокие, стройные, подтянутые, в старинных изысканных костюмах, зеркально похожи и в то же время разные — усиливает их привлекательность. Эти парни только выигрывают, появляясь вдвоём.
— Слыхал? — Николас наставительно поднимает палец. — Братец,
Мага кладёт на каминную полку звякнувший кожаный мешочек.
— Если куда выйдешь — далеко от дома не отходи, — просит сдержанно. — Смотри по самочувствию. Старайся быть на людях, но и в толпу не лезь. Запер бы я тебя, — добавляет, подумав, — да тебе тут и заняться нечем, заскучаешь. Зайди к Мишелю, помнишь его салон? Там женщины сутками могут сидеть… Ну, сама решишь, что делать, не маленькая. — Осторожно обнимает и чуть задерживает меня в объятьях. Требовательно заглядывает в глаза. — И чтоб никаких авантюр и акций по спасению!
— Хочешь — вообще никуда не пойду, — говорю с готовностью. — Что вы меня так активно выпроваживаете?
— Потому что тебе нужен свежий воздух, — обрубает Мага. — И ходить нужно больше. Ничего, закончим с делами, отвезём тебя в Каэр Кэррол — там тебе будет веселей. Всё-таки женщины будут рядом. Ива…
Он не целует меня, даже невинно, "по-родственному", как это только что сделал его брат, просто пожимает осторожно руки.
И вот оно, снова: за мужчинами захлопывается дверь, а я остаюсь одна, как несколько дней назад. Дней, которые сейчас кажутся годами.
В окно мне видна прекрасная кавалькада: доны Теймур и Мага на угольно-чёрных конях, Николас — на вороном, с белоснежной гривой и хвостом, и с обоих флангов два тёмных рыцаря на жеребцах удивительной серебристой масти. Всадники поворачиваются в мою сторону и в ответ на мою приветственную отмашку одновременно салютуют. А улица почему-то взрывается аплодисментами. В недоумении поднимаю глаза. С балкончика второго этажа дома напротив компания барышень в нарядных пышных платьицах, в чудных шляпках с цветами приветственно машет некромантам ручками, затянутыми в перчатки выше локтей, и строит глазки. В сторону Маги летит букетик фиалок. Суженый мой хмуро отстраняется, поэтому букет перехватывает Николас. Наш дамский угодник томно закатывает глаза и посылает прелестницам воздушный поцелуй.
Барышни в восторге аплодируют. Не хватает только подбрасываемых в воздух чепчиков.
Прежде, чем компания похожая на небольшой отряд, снимается с места, успеваю заметить и снисходительную усмешку Главы и то, как Николас ловко подхватывает ещё один букет, летящий с очередного балкона. Да их чествуют как героев! А разве не так? Не они одни, конечно, и я более чем уверена, что цветов и воздушных поцелуев (и не только воздушных) сегодня перепадёт многим, потому что, похоже, "моих" некромантов не ждали специально — они попали под общую раздачу. Не просто так улицы украшены флажками, вымпелами, цветочными гирляндами, не просто так неподалёку вдруг начинает греметь духовой оркестр. И прохожие уже подтягиваются, собираются на тротуарах, все разодетые, хоть и разнопёстро, сообразно моде не менее чем трёх столетий и стран, а праздничный настрой так и просачивается с улицы, словно веселящий газ.
Да, они выжили! Уверена, далеко не все отсиживались за наглухо закрытыми дверьми… а даже и отсиживались — кто их осудит, простых мирных людей? Что бы они сделали, милые барышни, цветочницы и белошвейки, а с ними их почтенные отцы и матери семейств, подростки и совсем маленькие дети — против хрипящих в боевом трансе ламий, циклопов с железными палицами и безжалостно давящими ногами? А против огнедышащих драконов? Да ничего. Наверняка кто-то из них, горожан, дежурил с городской стражей, тушил пожары — и умирал наравне с воинами, магами и амазонками. Почему? Потому что в числе учеников были не только попаданцы. Были и здешние дети, о которых говорил на совете мэр славного Тардисбурга, их дети.
Так значит, эта победа — общая, правда? И воинов, и магов, и жителей. И… немного наша с Рориком.
Возле нашего дома останавливается небольшой фургон, запряжённый парой белых мулов. Со скамеечки позади кучера шустро спрыгивают две милых девушки в одинаковых форменных платьях в сине-белую клетку, с кружевными наколками в волосах. Должно быть, это о них предупреждал Николас! Нора, подхватившись с коврика у камина, сигнально взрыкивает и мы вместе с ней спешим открывать. Девушки, хорошенькие как статуэтки из саксонского фарфора, сначала шарахаются от собакина, затем умиляются, наперебой осыпают её похвалами и за считанные минуты наводят порядок на кухне. А заодно притаскивают из фургона несколько судков, картонных коробочек и жестяных разнокалиберных банок — к обеду и "на всякий случай". И сообщают между перебежками, что на центральной площади через полчаса начнётся торжество, где выступит сам господин мэр, что будут чествовать героев из всех секторов, а потом устроят представление. А вечером — танцы, и в одиннадцать часов ночи — фейерверк… Короче, успевают забить мне голову самыми наиглавнейшими, с их точки зрения, новостями, а заодно: поинтересоваться, не будет ли ещё каких заказов, оставить визитку ресторанчика, сообщить, что сегодня у них открывается пиццерия и весело отказаться от денег, поскольку "всё оплачено". Это не мешает им обрадоваться чаевым, когда я выделяю каждой по монетке из оставленного Магой мешочка.
Девчушки исчезают. Похоже, мысленно они уже на танцульках, с кавалерами. Смотрю им вслед, невольно умиляясь: как мало нужно для счастья в таком возрасте, как быстро забываются тяжёлые дни!
Значицца, так, неожиданно выползает со своей репликой давно заглохший внутренний голос, нечего и тебе дома высиживать. Гулять, так гулять! Танцульки, конечно, оставим таким вот девочкам, речи — выступающим, а вот посмотреть, что там за представление, будет интересно. Помнишь, Гала рассказывала, что здесь и театр есть? Значит, есть и артисты, профессиональные, может, и циркачи, и эстрадники, и музыканты. А ты уже тысячу лет в театре не была, да что там — хорошей музыки не слушала, всё попсу какую-то фоном к домашним делам…
Мне вдруг очень хочется увидеть другой Тардисбург, не тот, что я видела в основном мельком, во время вынужденных перебежек да вылазок, постоянно сетуя на недостаток времени… Чего-чего, а времени у меня теперь — завались. Да и нужно же куда-то себя девать, не сидеть же сутки напролёт у окошка, рыдая о Васюте? Нет уж. Я подкинула благородным донам идею, они на неё повелись, моё дело — ждать. И надеяться, что в поисках Игрока они наткнутся на кое-кого ещё.
С сокрушением перебираю свой скудный гардероб. Можно, конечно, посмеяться извечной женской беде, но надеть-то действительно нечего, не зря я Маге жаловалась! Он-то, было дело, заверил, что всем меня обеспечит, правда потом сразу отправился на войну, и вот теперь та самая его домашняя рубашка, что на мне — лучшее, что есть. От куртки, посечённой мраморной крошкой, остались лохмотья, джинсы… ну, в постиранном виде ещё туда-сюда, сойдёт, чтобы в них до ближайшего магазина добраться. О, вот и кроссовочки! Уж как они оказались в гардеробной, не знаю, не иначе, как домовушка перетащил, но попались под руку весьма кстати. Да ещё, пожалуй, разорю-ка я дорогого супружника или наречённого ещё на одну одёжку. День хоть и солнечный, но прохладный, судя по тому, как нынче одеты горожане. Порывшись в Магиных вещах, подбираю для себя одну из замшевых курток, похожую на венгерку, в которой вчера гусарил Николас. Почти не велика. Плечи широки, зато за счёт бюста ширина как-то выравнивается. И карманы есть.