Советская поэзия. Том первый

Коллектив авторов

* * *

Как внимательный охотник, Зверобой неукротимый, Поседелый следопыт Приникает теплым ухом, Чтобы дальний шум расслышать, К лону матери-земли, — Так и ты, поэт, упорно Отголоски жизни слушай, Ритмы новые лови И приливы, и отливы, Хаос линий, дым исканий В панцирь мысли затяни. Как бестрепетную руку Врач кладет на пульс ребенка И в биенье слабых жил Видит то, что нам незримо: Поединок неизменный, Смерти с жизнью грозный спор, — Так и ты, поэт, упорно Слушай зовы лжи и правды, Темный грех и светлый смех И клади не как Фемида, А с отверстыми глазами На спокойные весы.

‹1925›

* * *

Ласточки летают — им

летается, А Ганнуся любит — ей пора… Как волна зеленая, вздымается По весне Батыева гора. Гнутся клены нежными коленями, В черной туче голубь промелькнет… День-другой — и птицами весенними Мы всплывем в лазурный небосвод. Пусть же кружится Земля, вращается Хоть вкруг лампочки, как встарь, быстра!.. Ласточки летают — им летается, А Ганнуся плачет — ей пора…

‹1929›

ПОЛДЕНЬ

Мохнатый шмель пьет мед из красных шапок Репейника. С какою полнотою Гудит и стелется над светлой далью Полуденной виолончели звук! Передохни, и обопрись на заступ, И слушай, и гляди, и не дивись. Ведь это сам ты зеленью безбрежной Широко разбежался по земле, И это сам ты бурых пчел роями В могучих ветках ясеня гудишь, Ведь это ты разливы ржи пыльцою Плодотворишь. И это снова ты Для нужд людских с людьми на новом месте Возводишь поселенья и мосты Прозрачные крепишь над пропастями! Спят заводи, спят лодки на воде, Пчелиный рой висит пахучей гроздью, И даже солнце налилось, как плод, И кажется недвижным… Только ты Не поддаешься полдню и покою, — Уже пришла, склонилась над тобою И ждет поэзия, твоя подруга.

‹1929›

ЛЕНИН

С жестом простым и суровым, С мудрою лаской во взоре, Неувядаемо новым Встал он в решающем споре. Да, он титан, и рассеял, Сбросил «титанов» с их тронов; Только взглянул — и развеял Прах омертвелых законов. Да, он титан, и на крови Битв, где столкнулись две силы, Здание радостной нови Воля его заложила. Этот порыв непреклонный, Сила вот эта — откуда? Мозг его — это мильоны Мыслей рабочего люда. Нищим, безродным, голодным Слово его — не затмится! И маяком путеводным — Взмах огненосной десницы.

‹1932›

ГРИБОК

Мой сын, грибок на двух тончайших ножках, Сегодня в первый раз уходит в школу. Пенал, портфель, костюмчик голубой Так необычны и неповторимы, Как первый плач, как первый возглас: «Ма…» В потоке темных, русых, белокурых Он прошагал ко входу — и несмело И с твердостью. И двери затворились, И я остался в коридоре. Где-то Звенел звонок. Я вынул папиросу, Побаиваясь строгого швейцара И чувствуя себя таким же крошкой, Таким счастливым, как и мой грибок. Учиться! Слушать дальний гул веков! Расти и развиваться! Ясно видеть, Все зорче видеть юными глазами: И землю нашу, лучшую из лучших, Возделанную общими трудами, И небеса, куда пилоты наши Все выше мчатся на стальных крылах! Мой маленький! С тобою я и сам Вновь сел бы на скамью, свою тетрадку Раскрыл на парте, подтолкнул соседа В бок или в спину (вечная забава, Какой, наверно, дань в былом воздал И сам Декарт, и Гете, и Гораций) И слушал бы… Но поздно! Слишком поздно! Тебе ж не поздно, милый мой глупыш! Расти, живи — и знай, что нет нигде Сильнее муки и сильнее счастья, Чем в творчестве, — на всей планете нашей, Прекраснейшей — клянусь — из всех планет! Так думал я. А сверху, со стены, Поглядывали на меня с улыбкой Мичурин, Павлов, Маркс, и Менделеев, И наш родной учитель, Ленин наш.

‹Сентябрь 1938 г.›

СЛОВО О МАТЕРИ-РОДИНЕ

Благословен тот день и час, Когда раскинулась коврами Земля, которую Тарас Босыми исходил ногами, Земля, которую Тарас Горючими омыл слезами. Благословенна в болях ран Ширь беспредельная, степная, Та, что плывет, как океан, Херсона стены окаймляя, Свой молодой девичий стан К Днепру могучему склоняя. Благословенна будь в веках, Как солнце в глуби небосвода, Как птичий голос в облаках, Ты, песня, — скорбь и смех народа Отвагу будишь ты в сердцах, Когда нависла непогода. Благословенны вы, следы, Не смытые волной тревожной, Мечтателя Сковороды, Бредущего с сумой дорожной На поиски живой воды Своей дорогой непреложной. Благословен мечей стальных Огонь — Отчизны честь и слава, И топот конников лихих, И моря пенная держава, И «Энеиды» колкий стих, И тихие сады Полтавы, Как гром, звучащие в века Шевченка строки огневые, И молот мудрого Франка, И струны Лысенка живые, И лавр бессмертного венка Над Заньковецкой, над Марией! И труд, и пот благословен, И все плоды земного сада, И кленов придорожных плен, И строгий огонек лампады, И вдоль седых кремлевских стен Знамен багряная ограда. Благословенна синь озер, И Псел, и терпкий дух полынный. Народа нашего не стер И не сотрет наскок звериный, — Благословенна меж сестер Та, что зовется Украиной. И вы, собратья и друзья! Нас всех, под знаменем свободы, В тот край ведет одна стезя, Где ясны зори, тихи воды. Благословен, врагов разя, Ты, воин русского народа!.. Кто глубину днепровских вод Расплещет хитростью лукавой, Кто клады, что сберег парод, Расхитит силою неправой, Кто сердца самый чистый плод Отравит черною отравой? Настанет день, настанет час, И разольется вновь медами Земля, которую Тарас Своими освятил делами, Земля, которую Тарас Своими окрылил словами. Ужель судьба погибнуть ей, Потопленной в крови багровой, Когда зовет и шум ветвей На правый бой, на бой суровый, Когда жива она в своей Семье — великой, вольной, новой? Как опадут ее цветы, Замолкнут вещие напевы, Когда с низин до высоты Народ, что лев, рычит от гнева, Лисицы брешут на щиты И кличет див с вершины древа? Кто посмеется над струной, Где скрыта память о Бояне, Кто запахи травы степной Погасит в сумрачном тумане, Кто гробовою пеленой Оденет Киев наш и Канев? Нет! Силы не сыскать такой, Нет в мире силача такого, Чтоб наступил на нас пятой, Чтобы надел на нас оковы. Ведь Партия ведет нас в бон, Ее мы. всюду слышим слово! Рокочет Днепр, шумит Сула, В Карпатах отзвук отдается, И зов подольского села К Путивлю древнему несется. Иль совы заклюют орла? Нет, правда кривде — не сдается! Земля родная! Знаешь ты: Близки завещанные строки! Встает народ, гудят мосты, Кипят весенние потоки!.. Лисицы брешут на щиты, Но солнце рдеет — на Востоке!

‹1941›

РОЗЫ И ВИНОГРАД

С работы девушка усталая пришла И, хоть вечерять мать зовет ее из хаты, За цапку — ив цветник, где роза расцвела Где раскудрявились кусты зори и мяты. Вернулся из своей поездки машинист, Покрытый пылью весь, насквозь пропахший дымом, И — к винограднику! Попорчен, может, лист Мучнистою росой. Спасать необходимо! Цветения закон и раз, и два, и три, И много раз юнец исследовал пытливый. И в огороде мак поднялся, — посмотри! — Как будто пламени живого переливы. Мы любим музыку, что за сердце взяла, И творчество в труде, что стало повсеместным. У счастья нашего есть равных два крыла: Цвет роз и виноград, прекрасное с полезным.

‹6 сентября 1955 г. Киев›

САДЫ БОЛГАРИИ

Сады Болгарии — не только цвет, Не только плод, а след бессмертных лет, След, тяжкою проложенный борьбою, В какой растут отважные герои. Сады Болгарии — не только труд, А вольный люд, что вырвался из пут, То славный Плевен, Шипки высь святая, Славянской дружбы память золотая. Сады Болгарии — то гневный зов Болгарских и советских удальцов, То светлый день расплаты и отмщенья, Сентябрьский светлый День Освобожденья. Так пусть цветут Болгарии сады, И пусть волнами солнечной воды Жизнь наших братьев катится отныне В горах Родопов, в Розовой Долине!

‹1957›

* * *

Есть такие строки у Верлена, Где поэт, беседуя с собой, С горечью клянет себя: «Презренный! Что ты сделал со своей судьбой?» Только бы не с горьким тем вопросом Сумерки вечерние пришли В час, когда светлеет тучка косо Островком у берега земли, В час, когда вода холодновата, Стекла в окнах синевой сквозят, В час, когда потемки возле хаты Что-то тихо шепчут с грустью в лад! Городская жизнь шумит бессменно, Полыхает клен над головой… Нет! Строкою горькою Верлена Не хочу я встретить вечер свой!

‹21 октября 1959 г.›

ДЕНЬ ОКОНЧИЛСЯ…

День окончился, не начинаясь, Он угас, как тихий огонек. Просто, на календаре меняясь, Место уступил листку листок. За окном машины снова, снова, И любая путь проходит свой, Как волна пространства мирового От одной звезды к звезде другой. А душа могла б угомониться, Успокоиться могла б она… Сразу не поймешь, что с ней творится Весела душа или грустна? Лишь себе скажу я откровенно: Мне волненьем всколыхнуло грудь От улыбки в лифте, несомненно Предназначенной кому-нибудь.