Советский тыл 1941–1945: повседневная жизнь в годы войны
Шрифт:
Но не все перемещения эвакуированных детей заканчивались массовой трагедией. Было несколько историй со счастливым концом. Так, в конце 1941 г. около пятисот детей дошкольного возраста были эвакуированы с московской Трехгорной текстильной мануфактуры в Челябинскую область и добрались благополучно, без единой потери, несмотря на то что переезд занял несколько недель. Должная забота, компетентный и хорошо обученный персонал, а также достаточные запасы еды свели на нет возможные риски [68] . Но совокупные цифры дают другую картину: в 1942 г. младенческая смертность в неоккупированных районах РСФСР достигла астрономических величин. Во многих городах и областях было отмечено свыше 400 смертей на 1000 новорожденных, а в малых городах по маршруту эвакуации эти цифры были еще выше [69] .
68
Научный Архив Института российской истории РАН. Ф. 2. Р. 5. Оп. 35. Д. 16. Л. 1–2 об.; Д. 22. Л. 1–1 об.; Д. 25. Л. 12–33.
69
ГА РФ. Ф. А-374. Оп. 34. Д. 1540. Л. 29; РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 20. Д. 500. Л. 25, 26, 42, 61, 64, 98.
Удивительно, однако, что с конца 1942 г. младенческая смертность резко упала и стала даже ниже среднего предвоенного уровня по РСФСР. В 1939 г. этот коэффициент в городах республики составлял 191 смерть на 1000 новорожденных. В течение 1942 г. он подскочил до 345 смертей на 1000 новорожденных, но затем
70
ГА РФ. Ф. А-374. Оп. 34. Д. 1540. Л. 1.
71
Filtzer D. Starvation Mortality in Soviet Home-Front Industrial Regions during World War II // Hunger and War: Food Provisioning in the Soviet Union During World War II / eds. W. Z. Goldman, D. Filtzer. Bloomington: Indiana University Press, 2015. Ch. 5.
Когда мы рассматриваем ситуацию с детской смертностью в СССР во время войны, то имевшие место значительные позитивные сдвиги в вопросе выживания детей в эти годы действительно впечатляют. Советский Союз, как и другие воюющие страны, старался всеми силами защитить их. Но снабжение продовольствием было настолько неудовлетворительным, что государство стояло перед сложным выбором. Первоочередной и самой главной задачей считали накормить солдат на фронте, а потом работников оборонной промышленности. На остальных, включая детей, в том числе младенцев и детей младшего возраста, продуктов явно не хватало [72] . Риски для детского здоровья и физического выживания в условиях недоедания увеличивались из-за не развитой в СССР санитарно-гигиенической инфраструктуры. Обеспечение туалетами и канализацией, уборка мусора и доступ к чистой питьевой воде на несколько десятилетий отставали в СССР от Германии, Японии, Великобритании и США. Не многие в СССР были знакомы с элементарными правилами гигиены, а повседневные бытовые и санитарно-эпидемиологические условия военного времени затрудняли соблюдение ее простых правил, даже если родители и воспитатели стремились к этому. Таким образом, шансы младенцев и детей постарше выжить зависели не только от наличия еды, но и от способности семьи или попечительских заведений готовить пищу в приемлемых санитарных условиях. А это, в свою очередь, зависело не только от знаний о гигиене, но и от доступа к необходимым гигиеническим средствам. Например, мыло буквально исчезло на весь период войны и первые послевоенные годы, а дрова – основной источник топлива для обогрева и приготовления пищи – были в громадном дефиците. Какой смысл в запасах молока, манной крупы или риса, из которых можно было бы приготовить детское питание, если нечем растопить плиту или вскипятить воду. К тому же перенаселенность и проблемы с гигиеной способствовали быстрому распространению заболеваний верхних дыхательных путей, что увеличивало риски развития пневмонии и других смертельно опасных детских болезней.
72
Filtzer D, Goldman W. Z. Introduction: The Politics of Food and War // Hunger and War. P. 11–27; Goldman W. Z. Not by Bread Alone: Food, Workers, and the State // Ibid. Ch. 1.
Сильнейшее недоедание не только само по себе истощает детей, но и вызывает осложнения при других заболеваниях и расстройствах, делая их еще более опасными, если не смертельными. Во время войны детский рахит, например, провоцировал предрасположенность детей к пневмонии и препятствовал борьбе организма с легочными инфекциями [73] . Другими словами, так как недоедание подрывает иммунную систему, дети все хуже справлялись с пневмонией, туберкулезом и другими инфекциями. Нужно также не забывать о том, что, когда дети военного времени заболевали, они боролись не только с одной болезнью: это было либо несколько заболеваний одновременно, либо одно перетекало в другое. А. И. Перевощикова в своем обстоятельном исследовании жизнедеятельности яслей Ижевска военных лет приводит пример ребенка, страдавшего от целого ряда осложненных пневмонией гриппов, а также гнойным отитом, диспепсией, дифтерией, ветрянкой и коклюшем. Его матери пришлось в итоге уволиться с работы, поскольку за четыре месяца она смогла выйти на работу всего 43 дня [74] . И это был не единственный случай. Помимо человеческих трагедий как таковых больные дети «стоили» советской промышленности сотни тысяч потерянных трудодней из-за того, что работающие матери были вынуждены брать отгулы, чтобы ухаживать за больными детьми [75] .
73
Рахит в предвоенном СССР носил эндемический характер, особенно в его северных регионах, получавших мало солнечного света. Масштабы и серьезность его распространения заметно выросли в течение войны по большей части из-за крайней нехватки молока, которая будет описана мной далее. О рахите в военное время см.: Дормидонтов А. А. Основные направления по борьбе с рахитом в условиях северного Урала // Педиатрия. 1945. № 3. С. 38–41; Дементьев М. И. К вопросу о рахите в военное время // Там же. С. 47–48; Дулицкий С. О. Рахит военного времени // Там же. С. 41–47; Домбровская Ю. Ф. Пневмонии у дистрофиков и рахитиков // Труды пленумов совета лечебно-профилактической помощи детям министерства здравоохранения СССР и министерства здравоохранения РСФСР. М., 1948. С. 36.
74
Перевощикова А. И. Гипотрофии в яслях города Ижевска и борьба с ними: дис… канд. мед. наук. Ижевск, 1944. С. 53.
75
Таким образом, в течение первых шести месяцев 1942 г. группа из 8608 матерей, работавших на оборонном предприятии в г. Свердловске, в сумме пропустила 263 667 рабочих дней, то есть в среднем они работали один из пяти рабочих дней в неделю, см.: ГА РФ. Ф. А-482. Оп. 47. Д. 573. Л. 22.
Первые месяцы войны и первые признаки трудностей
С самых первых месяцев войны руководство страны было осведомлено о критической ситуации со здоровьем детской части населения СССР. Уже в конце 1941 г. (то есть даже до начала массовой эвакуации детей из блокадного Ленинграда) в основных тыловых городах – Саратове, Молотове, Пензе, Кирове, Свердловске и Новосибирске – был отмечен рост уровня заболеваемости и смертности среди младенцев. Это объяснялось совокупным влиянием разных причин: большим притоком эвакуированных детей, переполненностью детских учреждений и нехваткой основных продуктов питания – молока, манной крупы, риса и сахара, необходимых для приготовления детских смесей, а также белков и жиров для детей постарше [76] .
76
ГА РФ. Ф. А-482. Оп. 47. Д. 440. Л. 21–22, 41.
К концу 1941 г. города начали сообщать об участившихся случаях острого недоедания, многие из которых имели летальный исход. В Кирове ситуация с обеспечением детским питанием достигла кризисной отметки в конце 1942 г. (высокие показатели голодной смерти среди взрослого населения там будут отмечены в 1943 г.). В то время в городе находилось 4500 детей в возрасте
77
Более подробное обсуждение работы молочных кухонь приведено в статье далее.
78
ГА РФ. Ф. 8009. Оп. 21. Д. 44. Л. 1–2 об., 3.
79
Там же. Ф. А-482. Оп. 47. Д. 1247. Л. 21. Этот отчет необычен тем, что сообщает и о судьбе детей в сельской местности, где голод достиг таких масштабов, что в некоторых деревнях половина детей была слишком слаба и истощена, чтобы посещать школу, а остальные «систематически» недоедали, см.: Там же. Л. 23.
Детские учреждения разных типов вскоре (по примеру фабрик и больниц) были вынуждены обеспечивать себя пропитанием за счет собственных садов и огородов [80] . Количество и качество продуктов с этих земельных участков сильно разнилось из-за нескольких факторов: у персонала больниц не хватало знаний о том, как выращивать сельскохозяйственную продукцию; не были достаточно развиты хозяйственные связи детских учреждений с фабриками и колхозами, которые могли бы помочь им транспортом, топливом, технологиями. Также многое зависело от качества почвы и местных климатических условий. Одни преуспевали в этом деле, другие же, несмотря на все усилия и вложенные средства, имели весьма низкую эффективность. Так, в 1942 г. все ясли в Магнитогорске высадили картофель – важный источник витаминов, калорий и белков, но выращенного урожая картофеля хватило лишь для использования в качестве посадочного материала на следующий год. А в г. Лысьве (Молотовская область), напротив, в том же году был собран солидный урожай картофеля, капусты, моркови, лука и свеклы [81] .
80
О работе на прифабричных огородах широко известно. О больничных огородах см.: Там же. Д. 539. Л. 175 об.; Д. 1250. Л. 22–22 об.
81
ГА РФ. Ф. А-482. Оп. 47. Д. 573. Л. 2 (Лысьва) и Л. 87 об. (Магнитогорск).
Нехватка молока, молочные кухни
Одной из неизменных причин высокой младенческой смертности в Российской империи, а затем и в СССР были желудочно-кишечные инфекции. Они обострялись в летние месяцы, когда в жаркую погоду еда быстро портилась, а мухи заражали пищу фекальными бактериями. Положение дел еще сильнее осложнялось вследствие незнания родителями базовых правил гигиены, с чем государство пыталось бороться в 1930-е гг. с помощью весьма изобретательных просветительских кампаний [82] . Одним из основных препятствий в борьбе с инфекциями было раннее прекращение кормления младенцев грудью. Отчасти это являлось результатом традиционных методов ухода за ребенком, но в советское время ситуация обострилась из-за массовой занятости женщин на работе. Лишь небольшая часть женщин, чьи дети оказались в яслях при предприятиях, могла кормить их, выходя на работу. Но даже это зависело от руководства – от того, была ли женщинам предоставлена возможность прерывать работу, чтобы покормить ребенка. Раннее прекращение кормления малыша грудью означало, что родителям приходилось искать другие источники питания для своих детей, будь то коровье, козье или овечье молоко или же щадящая твердая пища вроде манной каши или риса. Именно тогда младенцы становились уязвимы, потому что эти продукты легко подвергались заражению потенциально смертельными бактериями. Такая опасность многократно возросла во время войны, когда ухудшение режима питания женщин привело к тому, что у многих, если не у большинства кормящих матерей молоко исчезло. По этой причине выживание грудных и маленьких детей в огромной степени зависело от наличия достаточного количества не содержащих болезнетворных бактерий молочных смесей и легко усваиваемого детского питания. Государство старалось обеспечить ими через сеть городских и сельских молочных кухонь. Они выдавали молоко младенцам до одного года и маленьким детям от года до трех лет.
82
Filtzer D. The Hazards of Urban Life in Late Stalinist Russia. P. 316–317, fn. 86.
Первые молочные кухни появились в СССР в 1920-е – начале 1930-х гг. Их сеть расширялась вплоть до конца 1930-х гг. К 1939 г. городские молочные кухни в РСФСР обеспечивали молоком 352 000 детей, что было само по себе немалым достижением. В тот же год в городах РСФСР родилось в общей сложности 1,3 млн детей, из которых выжил только 1 млн. И все они нуждались в молоке. По подсчетам руководства советского здравоохранения, треть новорожденных получала молоко через кормление грудью. Таким образом, даже если учитывать, что не все дети, получавшие питание через молочные кухни, формально попадали в категорию младенцев (многие из них на самом деле были старше грудного возраста), молочные кухни являлись основным источником питания для большинства городских детей [83] . Их смысл был не только в снабжении молоком, которого не могли дать матери, но и (при правильной постановке дела) в обеспечении детей незараженным молоком и смесями в летние месяцы. Тем самым можно было значительно уменьшить количество случаев заражения детей летней диареей, которая то и дело становилась основной причиной их смерти в самые жаркие месяцы – в июле и августе.
83
ГА РФ. Ф. А-482. Оп. 47. Д. 529. Л. 70; Ф. А-374. Оп. 34. Д. 1540. Л. 5, 31.
Довоенные молочные кухни страдали от множества проблем, большинство из которых носило инфраструктурный характер, и первая из них – безопасная поставка молочной продукции. До 1930 г. в Советском Союзе не было молочной промышленности, и даже спустя десять лет, в 1940 г., большая часть молочных поставок из расчета на душу населения приходилась всего на три города – Москву, Ленинград и Ростов-на-Дону. В других же регионах молочные кухни частично снабжали местные молочные заводы, но в основном они полагались на договоренности с совхозами и колхозами, на закупки молока на колхозных рынках или у семей, держащих коров. Это вовсе не означало, что молоко из других источников было небезопасно в сравнении с продукцией крупных молочных хозяйств, но множественность поставщиков в разы усложняла процесс поддержания бактериологических стандартов.