Современная семья
Шрифт:
За едой мы болтаем о рукописи, которую мама читала на Сицилии: бывший коллега прислал ей текст начинающего автора, и у мамы сложилось двойственное впечатление. Она старалась отнестись к тексту доброжелательно; по ее мнению, там много удачных находок, но до чего же эти молодые писатели склонны к самокопанию и поглощены собой; зачастую они попросту хотят самовыразиться и привлечь к себе внимание.
После ужина мы вдвоем сидим в гостиной, которая выглядит опустевшей и голой, хотя я и не могу определить, что именно папа забрал с собой, чего тут не хватает.
— Тест на память, — бормочу я.
— Что-что? — переспрашивает мама.
— Нет, ничего. Просто здесь как-то странно
— Да, странно. Мне тоже так кажется.
— Правда?
— Конечно, очень непривычно вдруг оказаться одной.
— Вдруг? — повторяю я. — Вы вроде бы долго это обдумывали.
— Так и было, так и есть, не надо иронизировать, — возражает мама, пожимая плечами, словно бы стряхивая с них весь этот разговор.
— Но зато я кое-чему научилась. Посмотри, я прибила новый порожек у двери на веранду, и больше не сквозит, — говорит мама, проводя рукой по полу. — Потрогай сама.
— Да, здорово получилось, — отвечаю я с улыбкой, соглашаясь сменить тему. — Хорошо, что ты такая умелица.
Мама годами жаловалась на сквозняк, и непонятно, почему нужно было дождаться папиного переезда, чтобы положить новый порожек, учитывая, что она прекрасно умела работать с деревом. Я не задаю этого вопроса, потому что молоток, так и оставшийся лежать на подоконнике, напоминает мне, что наступит день, когда мама уже не сможет справляться с такими вещами самостоятельно и они с папой будут все больше нуждаться в помощи. До сих пор это не казалось актуальной проблемой, но теперь трудно отделаться от мысли, что они оба одиноки и стареют. А если вдруг с кем-то из них что-нибудь случится? Раньше было спокойнее, потому что они были вдвоем и помогали друг другу или, по крайней мере, присматривали друг за другом, но теперь этого нет.
— Хорошо все-таки быть самостоятельной, — говорит мама.
Я принимаю решение прямо отсюда поехать к папе, мне становится совестно за то, что первой я навестила маму.
— Ты разговаривала с Лив? — спрашивает мама после затянувшегося молчания.
Просто любопытно, она хоть когда-нибудь задаст мне другой вопрос?
«Семьдесят четыре процента матерей любят одного из детей больше других, — сказал мне Симен однажды вечером, когда мы еще могли подолгу разговаривать о том, как будем воспитывать детей. — И семьдесят процентов отцов». — «Согласно исследованиям?» — уточнила я нарочито искусственным голосом — мы с Сименом всегда смеялись над газетами, которые пишут так в материалах, основанных цифрах, выдернутых из официальных отчетов. Сварили суп из топора, говорит в таких случаях Симен. «Ага, согласно исследованиям, — подтвердил он. — Но вот этому я верю. Более самостоятельным детям, естественно, уделяется меньше внимания, они справляются сами и не вызывают у родителей такого инстинктивного стремления заботиться о них». — «Внимание и любовь — это не одно и то же», — возразила я. «Да, но иногда их бывает трудно отличить, — сказал Симен. — И родителям, и детям».
— Нет, я давно с ней не говорила, — отвечаю я маме. — А ты?
— Нет, она никогда не звонит.
— Но ты с ней как-то общаешься?
— Я пытаюсь, но ты же знаешь, какой Лив может быть закрытой и отстраненной.
Мне всегда казалось, что, когда мама говорит о Лив, она скорее описывает себя, в особенности если речь идет о том, что она считает ее недостатками. Раньше я предполагала, что это такая форма проекции, практически осознанная, принятие каких-то сторон собственной личности через Лив, но в последние годы я пришла к выводу, что это просто неспособность к самоанализу.
— И вот теперь, когда у меня такая масса времени, чтобы присматривать за Агнаром и Хеддой, я почти перестала их видеть, — продолжает
— Мама, давай по-честному. Нет никакого парадокса в том, что вы с папой разводитесь, а Лив хочет защитить от этого своих детей.
Очевидно, она и папа полагали, что точно так же, как и раньше, будут бабушкой и дедушкой и их функции по отношению к Агнару, Хедде и всем потенциальным будущим внукам никак не изменятся. Они не понимают, до какой степени важно жить вместе, в одном доме — и вообще быть дома — для того, чтобы у их внуков возникло то же чувство, которое когда-то внушили нам их собственные родители.
— Но ведь это никак на них не влияет! Мы со Сверре вполне способны делать что-то вместе ради внуков, и Лив прекрасно об этом знает, но не дает нам такой возможности, — возмущенно говорит мама, и прежде чем я успеваю ответить, у нее звонит телефон.
И у мамы, и у папы сохранилось это старомодное представление о мобильном телефоне как о специальном и дорогом устройстве, поэтому они считают необходимым отвечать на звонки абсолютно в любой ситуации. Будто не до конца осознали, что само название «мобильный телефон» подразумевает возможность перезвонить в удобный момент, даже если их собеседника не будет дома.
И вот, вместо того чтобы проигнорировать телефон, который уже на максимальной громкости сигнализирует о том, что с ней кто-то хочет поговорить, мама с явной неохотой берет трубку и отвечает подчеркнуто деловым тоном. И если бы она, как и папа, не установила предельную громкость, хотя у мамы нет проблем со слухом, я поверила бы, что звонят из издательства. Совершенно отчетливо слышен мужской голос, который называет ее по имени, обращаясь как к близкому человеку, — и немного вопросительно, будто недоумевает, что происходит, он явно не привык к тому, чтобы мама отвечала так отстраненно.
— У меня сейчас в гостях Э… то есть моя дочь, могу ли я перезвонить чуть позже? — произносит мама, и, кажется, это впервые, когда она откладывает разговор, хотя никто не мешает.
Она вешает трубку, не дожидаясь ответа. И я вдруг радуюсь тому, что здесь нет ни Хокона, ни Лив. Мама оборачивается ко мне, улыбаясь, и не говорит, кто звонил, вопреки своей привычке: «Это просто Лив. Это просто Анна. Это просто начальник. Это просто бабушка». Я помню, что благодаря этой забавной маминой манере обозначать собеседника папа называл бабушку «просто-бабушка».
Но вместо этого мама продолжает, точно нас и не прерывали:
— Мне очень хотелось бы, чтобы Лив осознала: своим поведением она только все усложняет, она сама немало делает для того, чтобы случились те изменения, которых она так боится.
ЛИВ
После нашего отпуска в домике я с нетерпением ждала осени, но она никак не наступает. Уже октябрь, но солнце решило взять свое после стоявшей все лето пасмурной погоды. Конечно, на севере иногда прояснялось, но это не считается. В Эстланне солнце не появлялось до середины сентября. И вот теперь совершенно невозможно после работы лежать на диване, солнце и тепло выталкивают меня на воздух. По вечерам я бесцельно копаюсь в грядках, в основном просто чтобы чем-нибудь себя занять в ожидании дождей и холодов. «Похоже, все, кроме меня, не верят своему счастью оттого, что все-таки наступило лето. Даже Ингрид, хотя она и в партии зеленых, говорит только о том, как здорово наконец-то позагорать», — говорю я Олафу. Я только что пришла домой, а он как раз закончил стричь лужайку, которая пустилась расти с тропической скоростью. Олаф смеется, но соглашается, что в нынешней погоде есть нечто ненормальное, и от этого немного не по себе, как он заметил.