Средневековые легенды и западноевропейские литературы
Шрифт:
Двух Гильомов «поставило» XII столетие. Они были братьями, хотя и носили одинаковое имя, что нередко случалось в многодетных семьях, к тому же если у их глав было несколько жен. Первый был сеньором Монпелье, принимал участие в осаде Альмерии в 1147 г., придя на помощь королю Кастилии Альфонсу VII. Это можно сопоставить с описанной в «Монашестве Гильома» осадой Палермо. После смерти жены Гильом, как и наш герой, ушел в монастырь. Его брат, сеньор Оммела, женился после 1126 г. на некоей Тибурк, графине Оранжской. Еще одного Гильома, носившего кличку Короткий Нос, упоминает Г. Парис [287] , но сведений о нем никаких нет.
287
См.: Paris G. La litt'erature francaise au Moyen Age. P. 67.
Как уже говорилось, в науке существует немало точек зрения относительно прототипов героя нашей «жесты». Но сводятся они к двум отчетливо противостоящим концепциям. Одной из них придерживался Ж. Бедье. Он видел лишь одного прототипа – Гильома Тулузского, ставшего затем местным католическим святым под именем Гильома Желлонского, чье латинское житие было составлено, с вполне понятным умыслом, в первой половине XII в. Вокруг реальных фактов его жизни концентрировались романтические истории, и постепенно – в интересах монахов монастырей «Тулузской дороги» (Via Tolosana) – сложилась эпическая биография героя.
Фердинан Лот
288
См.: Lot F. Etudes sur les l'egendes 'epiques francaises. P., 1970. P. 250.
289
См.: Gautier L. Op. cit. T. IV. P. 92.
290
См.: Frappier J. Op. cit. T. I. P. 66.
Но, помимо вопроса о прототипах, есть проблема отражения в «жесте» тех или иных исторических событий VIII–XI вв. Ограничимся «малой жестой», то есть упомянутыми выше шестью «основными» поэмами.
В «Отрочестве Гильома» можно сопоставить с описываемой в произведении осадой Нарбонна лишь неоднократные нападения на этот город сарацинских отрядов (такие нападения имели место в 721, 793, 1018–1019 гг. [291] ).
Больше достоверных исторических фактов отразилось в поэме «Коронование Людовика». Все пять основных эпизодов произведения отмечены «воспоминанием» о конкретных исторических событиях, хотя все они выступают в произведении в переосмысленном виде. Так, сцена коронования Карлом сына бесспорно может быть соотнесена с торжественным событием 813 г., когда Людовик был коронован в Ахене. Но уже Ж. Бедье [292] отмечал разительное отличие исторического факта от его трактовки в поэме. Главное и решающее изменение, внесенное поэтом, – это участие Гильома в событии и его драматический характер. Все остальные отличия продиктованы этим. Мифологизация истории здесь выявляется со всей очевидностью. Во втором эпизоде поэмы видели отзвуки осады сарацинами Салерно в 873 г., но Марио Рок убедительно показал, что здесь скорее изображено нападение на Рим в 846 г. арабского флота, поднявшегося по Тибру на легких судах и основательно разграбивших Вечный город [293] . Третий эпизод «Коронования» – пленение короля Людовика в Туре – отразил не какое-то одно историческое событие, а общую атмосферу борьбы королевской власти с непокорными феодалами. При этом противниками короля выступали его собственные сыновья (Пипин, Лотарь и др.). Правда, высказывались предположения, что здесь как-то переосмыслены отдельные факты правлений Людовика IV Заморского, Людовика V Ленивого или же Карла Лотарингского (середина и вторая половина X в.), когда королевская власть подвергалась особенно сильным ударам, вовлеченная в стихию феодальной анархии. Это тоже можно принимать в расчет. Как очень верно писал Ж. Фрапье, «трувер не думал ни о каком конкретном событии. Тем не менее, даже не обращаясь к помощи какой-либо хроники, он, конечно, знал, что последние Каролинги и первые Капетинги должны были не раз вести борьбу против восстававших вассалов. Они знали, что слабое королевство нуждалось в заступниках. И вот на этом историческом фоне они плели свои измышления» [294] . Четвертый эпизод «Коронования» рассказывает о том, как Гильом освободил Рим, захваченный немецким узурпатором. Тут опять-таки видели отражение ожесточенного соперничества из-за французского престола Ги Сполетского и Эда (в 891 г. Ги захватил Рим, где папа Стефан VI короновал его императорской короной), либо одно из многочисленных военных столкновений с немецкими войсками кого-то из Оттонов. Наконец, в последнем эпизоде поэмы, повествующем о смутах во французском королевстве, нашло отражение не какое-то одно историческое событие, а общая обстановка конца X–XI столетия, когда королевский домен катастрофически уменьшался, раздираемый непокорными феодалами; к моменту смерти Генриха I (незадачливого мужа Анны Ярославны) домен этот вообще ограничивался Парижским районом (1060).
291
См.: Henry P. Introduction // Enfances Guillaume, chanson de geste du XIII si`ecle. P., 1935. P. XLI.
292
См.:B'edierJ. Op. cit. P. 225. Ср.: Frappier J. Les Chansons de geste du cycle de Guillaume d'Orange. P., 1967. T. II. P. 91–94.
293
См.:RoquesM. L''el'ement historique dans «Fierabras» et dans la branche. II du «Couronement Loo"is» // Romania. T. XXX. 1901. p. 161–181.
294
См.: Frappier J. Op. cit. T. II. P. 104.
Историческая основа «Нимской телеги» несколько иная. Отметим прежде всего, что при Каролингах Ним не находился под мавританским владычеством. Мавры захватывали город в 719 и 737 гг., направлялись к его стенам, но так и не доходили до них в 793 г. Таким образом, никакого отвоевания Нима Гильомом или каким-нибудь другим франкским военачальником не было и не могло быть. Но другие города Прованса и Лангедока сарацины брали, их у них отвоевывали (например, Нарбонн, Жерону, Барселону). Поэтому мотив отвоевания пришел в поэму из реальной действительности.
«Взятие Оранжа» также не имеет точной исторической основы, хотя этот город в долине Роны и находился в VIII в. под сарацинским владычеством. Но Гильом Тулузский никогда его не брал штурмом. Впрочем, в латинском жизнеописании св. Вильгельма, составленном монахами Желлоны, этот захват города представлен как одно из самых славных воинских свершений героя. Здесь рассказывается, что Гильом «вошел в Септиманию и, перейдя Рону, расположил свои войска вокруг стен Оранжа, который сарацины во главе с их Тибо давно уже держали в своих руках. Гильом быстро разбил и обратил в бегство захватчиков, хотя в дальнейшем ему пришлось немало претерпеть в Оранже и из-за Оранжа, что он перенес весьма достойно. После того как он с великим трудом завоевал этот город, с согласия всех своих людей он решил оставить его себе и сделал его главной своей резиденцией. Вот почему город этот из-за славы столь великого воина почитается теперь на всем белом свете» [295] .
295
Цит. по кн.: B'edier J. Op. cit. P. 117.
Относительно того, почему имя героя «жесты» оказалось связанным с Оранжем, высказывалось немало догадок. Наиболее эффектно, но все-таки не до конца убедительно предположение Анри Грегуара [296] , полагавшего, что Оранж привлек эпических певцов своими замечательными сооружениями римской эпохи, в частности термами, театром и триумфальной аркой (хорошо сохранилась до наших дней), воздвигнутой в память о победе Мария над тевтонским вождем Тевтободом (102 г. до н. э.). Как полагал А. Грегуар (к нему осторожно присоединился и Ж. Фрапье [297] ), трансформация имени этого тевтона-великана, изображенного на арке (Teutobodus-Theobaldus-Thibaud), объясняет явно неарабское звучание имени первого мужа Орабль. Конечно, в сознании средневекового европейца могла происходить подмена древнеримских реалий заместившими их арабскими: Ю. Балтрушайтис верно подметил, что и греко-римские постройки, и постройки мусульманские нередко смешивались, попадая в один недифференцированный разряд «нехристианских» [298] . К этому можно добавить, что подчас греко-римская постройка обрастала добавлениями и пристройками иного, мавританского стиля.
296
См.: Gr'egoire H. Les monuments inspirateurs. Comment Guillaume de Toulouse devint Guillaume d'Orange // Provence historique. T. 1. 1950. P. 32–44.
297
См.: Frappier J. Op. cit. T. II. P. 276–278.
298
См.: Baltrusaitis J. Le Moyen Age fantastique, antiquit'e et exotisme dans l'art gothique. P., 1955. P. 8.
Вместе с тем примечательных архитектурных памятников, возведенных в римскую эпоху, на территории средневековых Лангедока и Прованса, было более чем достаточно. Поэтому «выбор» Оранжа либо был случаен, либо объяснялся иными мотивами, о которых мы можем только гадать.
Среди таких предположений может быть и следующее. Как будет показано ниже, на определенном этапе эволюции «жесты» и развития легенд о Гильоме и его роде появляется мотив «раздела сферы влияний» между семью сыновьями Эмери Нарбоннского. Мотив этот достаточно поздний. При распределении фьефов Гильому достается Оранж и его окрестности не только потому, что другие вакансии заняты остальными братьями, но также и из-за того, что в конце X в. в районе Оранжа (точнее, между Авиньоном, Оранжем и Карпентра) находилась резиденция Гильома I, графа Прованского. Видимо, здесь, в церкви св. Майёля, граф и был похоронен [299] . Воспоминание о графе Гильоме, сражавшемся в этих местах с сарацинами и устроившем тут свою ставку, переместило, резиденцию эпического героя из Барселоны в Оранж.
299
См.: Wathelet-Willem J. Recherches sur la Chanson de Guillaume. P. 614–616.
С этой локализацией владений Гильома в районе Роны связано и перемещение места решительной битвы с сарацинами, если сопоставить «Песнь о Гильоме» и более позднюю поэму «Алисканс». Географическое положение Ларшана (в первой поэме) неопределенно. С одной стороны, сарацинский флот поднимается вверх по Жиронде, и следовательно, место сражения находится не очень далеко от атлантического побережья. С другой стороны, в поэме говорится, что Ларшан находится в Берри, недалеко от Буржа. Но далее (ст. 712) сказано, что Ларшан удален всего на 15 лье от Барселоны. Как полагал Ж. Фрапье [300] , появление «Жиронды» легко объяснимо: это результат путаницы, вызванной упоминанием другого каталонского города, Жероны, нередко называемой в эпических памятниках «Жироной» и даже «Жирондой». Поэтому ученый видел в загадочном Ларшане расположенное к северу от Барселоны местечко Аргентона. Другие исследователи, в частности Ж. Ватле-Виллем (ссылающаяся на Р. Лежен) [301] , полагали, что автор поэмы не имел в виду никакого конкретного топонима, он говорил лишь о некоем «раскаленном поле на морском берегу» («L'are champ sur mer»). Эта географическая неопределенность сменяется очень точным обозначением места действия в поэме «Алисканс». Здесь роковая для франков битва разворачивается вокруг древнеримского кладбища на окраине средневекового Арля. Смысл подобного перемещения понятен: коль скоро Гильом из Барселоны перебирается в Оранж, туда же передвигается и место главной для данной поэмы битвы. Что касается столкновения войск Гильома Тулузского с сарацинами на реке Орбьё (793 г.), о котором мы говорили выше, то для изображения сражения при Ларшане-Алискансе оно могло послужить лишь отправным мотивом. Никаких конкретных подробностей реального сражения в поэму не перешло.
300
См.: Frappier J. Op. cit. T. I. P. 170.
301
См.: Wathelet-Willem J. Recherches sur la Chanson de Guillaume. P. 606–609.
Если мы обратимся к последней из рассматриваемых поэм – к «Монашеству Гильома», то в ее исторической основе следует различать два ряда фактов. Один из них связан с деятельностью Гильома Тулузского в бытность его монахом Анианского монастыря. Это прежде всего его вражда с настоятелем и другими монахами, основание Желлонской Пустыни и т. д. Исторический Гильом действительно в какой-то момент покинул Аниану и основал «дочернюю» обитель. Возможно, это было вызвано каким-нибудь внутримонастырским конфликтом. По крайней мере в последующие века между двумя монастырями существовали соперничество и вражда. Второй ряд фактов – это военные предприятия Гильома, описанные в поэме [302] . Одно из них – это нашествие сарацинского «короля» Синагона и его последующий разгром. Здесь некоторые исследователи видят осаду Палермо нормандцами в 1071–1072 гг. и вообще их проникновение на юг Италии. Осада Парижа «королем Коимбры» Изоре сопоставляется с осадой этого города германским императором Оттоном II в 978 г., а описание поединка Изоре и Гильома – с описываемыми в хрониках поединками предводителя немецкой армии с одним из рыцарей Гуго Капета. Так, В. Клётта приводит из латинской «Хроники деяний графов Анжуйских», написанной в XII в., рассказ о том, как знаменосец короля Франции граф Анжуйский Готфрид I принял вызов хвастливого датчанина из армии Оттона, каждый день подъезжавшего к городским стенам и предлагавшего помериться с ним силой. Готфрид, между прочим, не был среди осажденных; он только что прибыл из провинции, остановился, как и Гильом в поэме, вне стен Парижа, как и наш герой, отрубив голову противнику, отдал ее простолюдину и т. д. Но все это – не источники эпизодов поэмы, а мотивы, общие ряду произведений средневековой словесности.
302
См.: Cloetta W. Op. cit. P. 134–145.