Срезающий время

Борисов Алексей Николаевич

— Надо бы паспорта на всех. Обождите! Полушкин, это не тот ли поручик, что давеча привёз сундук с фальшивыми ассигнациями в Москву?

— Он самый.

— И Вы… — хозяин кабинета весело рассмеялся — Я отчего-то так и подумал. Конечно, это не совпадение. Господа, шутки в сторону.

Григорий Фёдорович внезапно преобразился, и добродушная улыбочка тут же слетела с его губ. Перед нами оказался жёсткий и уверенный в себе молодой человек, наделённой харизмой и ясным умом, несомненно, обладающей той самой лицензией с чистым полем, во власти которого было вписать любую фамилию.

— Надеюсь, — произнёс он, — вы отдаёте

себе отчёт, что канцелярия не просто так называется особая? А теперь, позвольте вас представить…

На этих словах дубовая панель, оказавшаяся дверью в соседнее помещение, отворилась и в проёме показалась фигура, блеснувшая стеклом очков.

— Воейков, Алексей Васильевич, — представился он. — Без чинов, господа. Время сейчас непозволительная роскошь, посему, Андрей Петрович останьтесь и побеседуйте с Григорием Фёдоровичем, а Вас, Алексей Николаевич, я попрошу пройти со мной.

Оставшись наедине, Воейков пригласил присесть и сразу взял разговор в свои руки. Я не противился и внимательно его слушал, ровно до того места, когда он стал предлагать своё покровительство. В принципе, больше ничего он предложить и не мог.

— Скажу откровенно, — ответил я, — ваше предложение меня удивляет. Как правило, я привык обходиться собственными силами.

— Вы понимаете, что в этом деле следует соблюдать конфиденциальность, — услышал я слегка скрипучий голос Воейкова, — напряжённость между двумя странами такая, что все прежние условности не стоят и выеденного яйца. А так Вы будете под крылом. Ну, а в благодарность…

— Да, всё Вы говорите правильно, и в чём-то я даже соглашусь, но в чём, собственно, моя заинтересованность, если финансовые операции я сделаю без чьей-либо помощи. Весь опыт моей жизни подсказывает, что случись со мной, беда по настоящему, помощи ждать будет не от кого. Если можно, Алексей Васильевич, пусть составят документ, по которому всем инстанциям рекомендуется оказывать нам содействие.

Воейков снял очки, те самые, которые предавали его взгляду одновременно пугающие и необъяснимое выражение. Прямо как у Берии, иного сравнения и не привести. Он протёр линзы, обдумывая ответ, как бы сомневаясь в ценности документа с печатью его департамента, которое нигде и не проходило по ведомостям.

— Разумеется, — сказал он негромко. — Вы, как и все цивилизованные люди, верите ещё в силу документов. Однако, как недавно я тут услышал: "я попрошу кое-что в ответ". Я правильно Вас цитировал?

В таком ключе и проходила беседа и, поняв, что каждый останется при своих, мы условились встретиться как-нибудь в следующий раз.

В это время Орлов привлекал к работе Ромашкина, а точнее вербовал. Но тоже как-то без особого успеха. Однако все участники прекрасно понимали, что переступая порог Особой канцелярии, обратного хода к прежней жизни уже нет. Этот единственный шаг подобен метке, которая рано или поздно сыграет свою роль.

— Если говорить откровенно, — увещевал он Андрея Петровича, — Ваша поездка носит скорее протокольный характер. У нас там есть надёжные люди, но, согласитесь, будет правильно, если вы немного их подстрахуете.

— Извините, это каким образом подстраховать?

— Если возникнут неожиданные осложнения, мы хотели рассчитывать на вас, — подытожил Орлов. — Но будем надеяться, ничего экстраординарного ни от вас, ни от нас не потребуется. Просто Вы единственный из всех известных нам достойных людей

видевший в лицо помощника Смирнова.

Григорий Фёдорович поднялся с места и стал возиться, выдвигая ящик, задвигая его, явно что-то ища. Наконец он отыскал щепку и, подпалив её, зажёг дополнительные свечи.

— Надеюсь, женщины не слишком Вам докучают, — проговорил он, тщательнее, чем обычно, выбирая слова. — Вы часто видите свою жену?

— Не так часто, как мне хотелось бы.

— В таком случае Вы можете произвести на дам впечатление. Вы неплохой рассказчик и наверняка сумеете повернуть дело так, чтобы заинтригованные Вами собеседницы выделили Вас из всех, кто их окружает. Немного такта, немного хитрости — и они вскоре станут делиться с вами тем, чем не делятся больше ни с кем. Поймите, это всё на благо Отечества…

Из кабинета Воейкова-Орлова, где последний являлся всего лишь гостем, мы вышли за четверть часа до полуночи. Я — обладателем векселей, а Ромашкин — добровольным помощником, о чём мы и известили друг друга.

— Ну, вот, Андрей Петрович, — сказал я, садясь в экипаж, — совсем скоро Вы сможете сказать, что пришли с холода.

— Вы так сказали, словно тут теплее, чем в доме.

— "Прийти с холода", это выражение такое, идиома. От английского come in from the cold. Иными словами — оказаться в новом для себя обществе. Нелегальная работа за границей.

— Никогда бы ни подумал. Кстати, а Вы не находите странным, что общение с большим количеством людей смогло привести к такому результату, который имел место быть.

— Мне кажется, — после короткого раздумья произнёс я, — что это просто стечение обстоятельств. Орлов, к примеру, тоже был этим годом в Лондоне, но помощника Смирнова не видел, тот на посылках в это время бегал. Интересно, где сейчас Полушкин?

А Иван Иванович в это время уже спал в тридцати верстах от Санкт-Петербурга, в Коплиннском трактире, аккурат напротив пильной мельницы.

* * *

Ветер был свежий, а море — неспокойно. Налитые тёмно-свинцовые тучи быстро скользили по синему небу, испещрённому яркими, как бриллиантовая пыль, звёздами. Сириус и Альдебаран, повернувшись к беспокойным Плеядам, уже прошли половину своего пути по небу северного полушария, а между ними висел Орион, и это пышное созвездие, казалось, никогда не пылало так ярко, как сейчас, когда оно словно повисло над горизонтом. Два брата-близнеца, Кастор и Поллукс мирно светились на самом меридиане, а сумрачно полая квадрига Пегаса тихонько поворачивалась на северо-восток; далеко за лесом высоких мачт, словно лампа, висящая среди обнажённых рей, поблескивала Вега, а кресло Кассиопеи стояло, чуть покачиваясь, на марсовой площадке. От луны исходило бледное сияние, превратившееся в играющую на волнах дорожку. Ещё каких-то полтора часа — и рассвет развеет свет звёзд, и, дай бог, исчезнут тучи. Гребцы, навалившись на вёсла, довольно споро преодолели расстояние до корабля, стоявшего на большом рейде. Подойдя со стороны штирборта, матросы проявили все свои умения, дабы не столкнуться с бригантиной и держали ял с изумительной точностью, на треть длины весла от чёрного борта. Нас осветили фонарём со шканцев, и, опознав, сбросили трап. Соболев, капитан двухмачтового парусника "Святой Пётр", ждал нас с Орловом у самого трапа, а когда поручик поднялся последним, сухо поприветствовал того, предлагая пройти в каюту.