Срезающий время

Борисов Алексей Николаевич

Седьмого ноября сего года в имении Борисовых, что расположено в двадцати верстах на север от Смоленска, прошло представление лесопилки нового поколения, работающей от паровой машины Ивана Ползунова. Преподнесено это событие было как величайший прорыв в технике и умах людей. Глупо было бы утверждать, что я не извлёк максимум пользы из представленной мне возможности побывать на этом мероприятии и пообщаться с её организатором. Я действительно искренне надеялся, что, наконец-то, взошла и осветила небосклон звезда изобретателей над Россией, но — увы! Не проработав и получаса, лесопилка встала. Очередная подделка и слепое подражание машине Ньюкомена потерпело полную неудачу".

* * *

(заседание

общества купцов, которое я не мог слышать)

Над Днепром бушевал ураган, чёрные тучи сыпали молниями, и даже могучие деревья трясло от грохота и резких порывов ветра. В это самое время на лестнице послышался быстрый топот ног, и дверь залы распахнулась настежь обеими половинками. Собранные на экстренное заседание купцы третьей гильдии настороженно уставились на дверь.

— Кто посмел? — просипел один из сидящих.

Однако же, это был тот, кого все с нетерпением ждали: а именно Барсук. С его тёмно-коричневого плаща катились крупные капли дождя; шляпа была надвинута на самые брови, и он, не сняв ее, торопливо вбежал в залу, оставляя на красном персидском ковре следы мокрой грязи. Бродящие на его бледном лице мутные глаза выражали явный испуг, грубые слова так и слетали с дрожащих губ.

— Пусть Бог проклянёт мою душу! Они утопили Марка. Расстреляли из пушек и утопили. Четыреста тысяч фунтов! Четыреста тысяч пошли на дно.

Он отдышался тяжкими и долгими порывами и, наконец, бросился, или, лучше сказать, упал, в кресло, беспокойно озираясь кругом, будто боясь преследования. Бесчисленные вопросы посыпались на него со всех сторон, но он ничего не слушал, никому не отвечал. Потом он быстро вскочил, схватил за руку Лиса и увлек его на другой конец залы, чтобы изъясниться наедине. Все шепотом и знаками выражали свое изумление, не спуская глаз с парочки. Барсук говорил тихо, но с жаром. Лис слушал, внимательно, но недоверчиво; скоро, однако ж, улыбка сомнения слетела с его лица, — оно померкло постепенно и, наконец, побледнело как полотно… Они безмолвно стояли с минуту, потом, глядя друг на друга, одновременно произнесли:

— Клянёмся! Лейтенанта Макрона утопить.

Наконец Барсук угрюмо сжал руку Лису, вынул нож, и под светом канделябра порезал себе и ему ладонь, и оба вышли вон, не удостоив ни словом, ни даже взглядом собрание.

— Кто-нибудь может мне объяснить, что здесь происходит? — поднимаясь с кресла, спросил Ёж.

— Муж племянницы Жозефины, капитан таможенного корвета не получил своей доли и поступил соответственно. Потопил судно с товаром.

— Я не про яхту Марка. Слава Богу, голубиная почта работает исправно, и решение по этому поводу принято. Я про Лиса.

— Ааа, так ты не в курсе, — Змей потянулся к кружке и отпил пива, — Марк ухаживал за Машей, а она требовала особого внимания: наряды, украшения. А это кое-чего стоит…

— Любая женщина требует внимания, — буркнул Ёж.

— Маша была на яхте, — просипел вечно простуженный Сова, — и это уже дело личное, а не общества.

— Тут ты не прав, Сова. — Ёж подошёл к шторе и сквозь лазейку посмотрел на улицу: Барсук и Лис садились в экипаж. — Что бы там не произошло, и кто бы ни был виноват — Обществу брошен вызов, на который мы обязаны ответить. Как ни крути, Макрона поставили по нашей просьбе, и если он осмелился поднять хвост, то этот хвост должны обрубить только мы. Следующий, кто придёт на его место, должен помнить судьбу предшественника.

— Снова расходы, — прокряхтел Сова.

— А как ты хотел хитрец? — с ухмылкой убийцы произнёс Змей. — Хорошо, что у меня человечек для такого дела знакомый есть.

— Ты это о ком? — спросил Ёж.

— Да есть один солдатик, ты его видел даже. В том году поезда наши в Варшаву и Данцинг водил.

— Не помню, — немного задумавшись, произнёс Ёж и тут же уточнил: — возьмётся ли?

— Возьмётся, — растягивая слово, сказал Змей. — Должок за ним… сынишку его от каторги уберёг.

— Я всегда говорил, что добрые дела возвращаются сторицей, — назидательно произнёс Ёж. — А теперь о печальном. Наши товарищи сообщают, что произведены огромные конфискации, как на самой территории Франции, так и за её пределами. Берн, Франкфурт, Цюрих лишились до трёх четвертей "особых" товаров. Пострадали склады в Штутгарте, Мюнхене, Дрездене, Гамбурге, Лейпциге. К нам они имеют лишь посредственное отношение, но для полноты картины Вы должны это знать. В Бремене вообще всё к ебе… спалили, и прямой убыток в тридцать две тысячи рублей семнадцать копеек. Слава Всевышнему, штеттинский амбар не пострадал, откупились и всё вывезли. Предлагаю повысить чин Митрофана на один клык и называть отныне Перст. Благодаря ему поставки не прекратились и казна в прибыли.

— Поддерживаю, — Сказал Змей и вслед за ним в положительном решении высказались остальные.

— А вот в Кюстрине и Данциге при даче мзды пропал не только товар, а ещё и наши люди. Хлопок вернут, а за жадных дураков по пятьсот рублей серебром придётся выложить. Франками естественно. Что б им в Фаларисовом быке побывать. Этих предлагаю лишить по два клыка, имён и штраф в общество по тысяче рублей.

— Я против! — высказался Сова. — Пусть мне пропорют брюхо, но без Лиса и Барсука вырывать клыки и лишать имён нельзя. Только впятером такие решения принимаются, так издревле повелось.

— Тогда с Хряща и Потроха лишь денежный штраф и дождёмся слов наших братьев.

— Что станем делать с гостем из Калькутты? — подал голос Змей.

— Одни несчастья через него, — пробурчал Сова. — Или Вы не чувствуете беды?

— Так ли? — с сарказмом спросил Ёж, посмотрев на товарища. — А кто ещё месяц назад предупредил, что области между Эльбой и Рейном отойдут галльскому петушку? Вы же все сомневались: "быть такого не может" — похожим на голос Лиса произнёс Ёж. — А человечек вон, как помог — и сукно с кожами выкупил и советом подсказал. С иной стороны беда идёт брат, совсем с иной. И мне это жутко не нравится.

— Допустим, — сказал Сова, — сукно с кожами он по сильно усреднённой цене выкупил, и прибыли мы получили на мизинец. А вот, последние слова, придётся пояснить.

Ёж мог припомнить немало случаев, когда он был сыт Совой по горло, когда он смертельно уставал от его непрестанного хриплого нытья, напоминавшего скрипучий колодезный журавль. Тогда оставалось только уйти куда-нибудь подальше, например, к окну и смотреть в него до тех пор, пока Сова не станет сам себя слушать. И, тем не менее, Сова оставался весьма полезным компаньоном: он надёжно контролировал ситуацию на южных рынках и умел точно оценивать потенциал людей, именно благодаря своим постоянным сомнениям. Так что сейчас действительно придётся всё объяснить, или хотя бы намекнуть на истинное положение дел.

— Меня опечалил не сам факт, что эти идиоты: Никита и Пётр не смогли найти нужный подход, а то, — последнее слово Ёж произнёс нарочито громко, хлопнув ладонью по столу, — что были заранее предупреждены и ничего не предприняли, словно не захотели или — едва слышно — и того хуже. А если смотреть с другой стороны, то получается, что Барсук поставил этих людей. Его креатура.

— И деньги по слову Барсука тоже повезли, — словно только узрев недоступную истину, с жаром проговорил Сова. — А может, и не было никаких денег, а?