Срезающий время
Шрифт:
Громада дома, выросшая перед нами, была освещена кострами, и они как бы подчёркивали контуры здания, с огромными окнами вдоль его сторон, выглядевшие как театральная декорация погруженная снегопадом в белое забытьё. Ведущая с двух сторон лестница заканчивалась оббитой гвоздями с крупными шляпками и бронзой дверью, которую обрамляли фигуры атлантов, поддерживающих балкон, где намело огромный сугроб. В особняке, куда мы приехали, во многих окнах горел свет, и как бы всё напоминало рассерженный муравейник. Десятки людей сновали туда-сюда, словно и не кончался световой день, а вместе с ним и рабочее время. Уточнив у дежурного унтер-офицера, как разыскать Орлова, мы прошли в сопровождении
— Добрый вечер господа! Какое счастье видеть вас, наконец, у себя и какое несчастье не иметь возможности принять вас раньше, — сказал хозяин кабинета, выйдя из-за стола нам навстречу и тут же представился: — Орлов Григорий Фёдорович, поручик Особой канцелярии Военного министра. Сразу прошу извинить меня за столь позднее приглашение. Непогода… Прошу, располагайтесь. Меня поставили в известность четыре часа назад, но кое-что о вас я уже знаю. Вы — обращаясь ко мне — Алексей Николаевич. А Вы — в сторону Ромашкина — несомненно, Андрей Петрович. Не знаю, чем Вы так растрогали Якова Ивановича, но старик отзывался о Вас лестно. Таких эпитетов я от него никогда не слышал. Надеюсь, Вы уделите мне толику времени и расскажите как он там. А теперь, Алексей Николаевич, если Вам удобно — Орлов повернул голову в сторону Ромашкина.
— Мне удобно. Андрей Петрович ко всему прочему мой поверенный.
— Это совершенно меняет дело, — воодушевлённый полученной информацией, сказал Орлов. Глаза его превратились в щёлочки, а губы растянулись в притворно-весёлой улыбке. — Не беспокойтесь: я не отниму много времени.
Орлов произнёс последние слова, понизив голос, склонив голову набок и опустив глаза. Глаза у него были маленькие, близко посаженные, а на лбу уже виднелись две поперечные морщинки, трактуемые физиономистами как след "озабоченности и разочарования". Опущенные уголки рта, тонкие, как лезвие ножа, верхняя губа и короткие бакенбарды — в общем, при всём желании его лицо нельзя было назвать привлекательным, но одновременно с этим оно никак не хотелось отложиться в памяти. Встреть я его завтра на улице — видит Бог, не узнал бы. Просто молодой человек двадцати лет, вот и всё описание. Тем временем Орлов выудил из бюро какие-то бумаги и произнёс:
Посмотрите, пожалуйста, на эти документы — протягивая мне бланки французских векселей — и скажите, могли бы Вы их погасить?
Я взял векселя в руки, посмотрел на даты, пустое поле для передаточной надписи, и обратил внимания на одну слишком известную во Франции фамилию.
— Перед тем, как я дам ответ, — произнёс я, — хотелось бы узнать, каким образом эти бумаги оказались у Вас?
— К сожалению, я не имею права сообщать данную информацию лицу…
— Не имеющего соответствующего допуска к государственной тайне. Вы это хотели сказать? — перебил я.
— Именно. Просто в Министерстве финансов считают…
Орлова прямо что-то ухватило за язык, и он секунд пять не знал, как ловчее ответить таким образом, чтобы не соврать и всю правду не сказать.
— Что инвестировать во Французские бумаги гораздо выгоднее, нежели это делать в своей стране. И эта информация не для широкой публики? — вновь перебил я.
— Выходит, — Орлов развёл руками — не такая это и тайна.
— Позвольте, — сказал Ромашкин, — но векселя совсем не акции и не облигации с гарантированными купонами, как ценные бумаги они вызывают сомнения. Это не предмет инвестирования и любой, мало-мальски разбирающийся в этом предмете человек, подтвердит мои слова. Считаю своим долгом, Алексей Николаевич, предупредить Вас о том, что всё это попахивает.
— Два месяца назад, — произнёс Григорий Фёдорович, чуть не скрипнув зубами, — Брюссельский банк прекратил своё существование. Это всё, что нам удалось выбить. Последнее слово звучит так, как звучит. И поверьте, наши казначеи не глупы, как может изначально показаться. Иногда и там нужно иметь средства.
— Спасибо за откровенность. Надеюсь в банках Лафита, Туртона и Фула активов не было? — произнёс я и, видя поджатые губы Орлова, понял: было и ещё как было.
— И что Вы скажите? — после недолгого молчания произнёс Орлов.
— Можно попробовать. — Коротко ответил я.
— Что?
— Григорий Фёдорович, — тихо произнёс я. — Как в военной стратегии есть правило четырёх, так и в финансовом мире существует аналогичное. Успешному инвестору необходимы четыре качества. Во-первых, если Вы собрались вложиться, то должны испытывать интерес к процессу. В этом отношении финансы ничем не отличаются от настройки фортепьяно или кулинарного дела, где полноценно работать могут лишь влюблённые в свой труд. Если управление капиталом не доставляет удовольствия, результаты будут плачевны. Во-вторых, необходимо владеть не просто умением счёта и знать основы арифметики и алгебры, а обладать практическими навыками в области статистики и теории вероятностей на основе работ Гюйгенса, Паскаля и Ферма. В-третьих, необходимо назубок знать финансовую историю: как, в общем, от краха пирамиды Компании Южных морей; так и в частности, исследуя непосредственно предмет вложений. Но даже если Вы обладаете этими качествами, они бесполезны в отсутствии четвёртого — внутренней дисциплины, которая заставляет строго придерживаться избранной стратегии, невзирая на войны, потопы, землетрясения или надвигающийся конец света. Однако держаться избранного курса легко в момент прилива. Когда вода спадёт, это куда сложнее. Последнее, как раз ваш случай, совершенно запущенный и бесперспективный.
— Ничего не понял, — смущённо проговорил Орлов. — Да или нет?
— Конечно, нет! Но можно попробовать кое-что другое. По первому векселю я могу оставить залог в двадцать тысяч, по второму тридцать шесть, а по третьему все сто.
— Но это, — Орлов что-то подсчитал в уме — всего лишь треть…
— Я не говорю о погашении. Только залог. Возможно, у меня получится, а возможно и нет. Думаю, вы уже пробовали узнать, а скорее всего даже и получить с этого гражданина деньги и не преуспели. К тому же, есть несколько условий с моей стороны.
— Какие условия?
— Первое. Мне надо обменять около миллиона франков на любую другую валюту.
— Вы же хотели полмиллиона… Ассигнации подойдут?
— Пятьдесят на пятьдесят. Половину серебром или золотом.
— Я доложу, но рассчитывайте лишь на ассигнации.
— Второе. Для завершения истории с векселями, мне с товарищами надо отплыть во Францию. Как можно скорее.
— Решаемо. — Уверенно произнёс Орлов. — Через три дня бригантина "Святой Пётр" отправляется в плаванье. Наверно, есть и третье условие?
— Нет. Больше условий нет. Но если Вы хотите…
— Довольно.
— Капитан бригантины, — несмотря на протест Орлова, продолжал я, — высадит нас там, где мы укажем и возьмёт на борт то, что я скажу. Перемещение и пребывание на борту будет оплачено.
— Позвольте, Вы сказали мы. А кто эти достойные люди?
— Иван Иванович Полушкин должен прибыть в Санкт-Петербург со дня на день. С ним его боевой товарищ Василий Фомич. От нас я и Андрей Петрович со слугой ирландцем, да ещё двое — Тимофей и Степан. Это демобилизованные солдаты, денщики штабс-капитана Есиповича.