Сталинка
Шрифт:
– Какой план? Спасибо вам. Только обременять вас ...
– У тебя, что выбор есть? А домой тебе никак нельзя. Поймают и приведут приговор в исполнение. Кому от этого польза будет? Тебе? Твоим детям? А я... может и моим кто-нибудь поможет. Земля-то круглая. Ну, согласна?
Ольга давилась слезами и кивала.
– Я у хозяйки картошки немного прикупил, да квашенной капустки. Пока картошку варишь, я пойду попутку поищу. Приду - обедать будем.
Из Тасеево до Троицка добрались без приключений. Оттуда в санях, укутанные тёплым тулупом, уезжали по только
Комнату в скиту им выделили небольшую, но чистую, светлую и тёплую. Пробыв с Ольгой пару дней, познакомив её с порядками и правилами этой жизни, Константин засобирался уезжать.
– Я же в Красноярске на бурового мастера учился. Сейчас вот - возвращаюсь. И время, отведённое на дорогу, уже истекает. Отсюда до геологоразведки, где я работаю, недалече, километров тридцать будет. Места здесь глухие. Живи пока, ничего не бойся.
– С тем и уехал. Однако не прошло и двух недель - вернулся.
– На работе сказал, будто на охоту.
Ольга улыбнулась, всё не так одиноко.
Константин смотрел на эту красивую горемыку и думал, что так или иначе, но и он, и она не по своей воле лишены своих детей. И есть семья, и нет семьи. Выходит, судьба свела? Да и не мог он бросить её, утонул в голубых глазах. И решился:
– Ольга? Оля?
Она оглянулась, вроде даже улыбнулась уголками губ.
– Есть одна мысль. Ты подумай. Пока ничего не отвечай. Поеду, поработаю, деньжонок заработаю, вернусь через пару недель. А ты подумай пока.
– Да над чем, Костя?
– А выходи за меня замуж. По правде выходи. В геологоразведке скажу: жена приехала, а по пути документы украли. Ничего удивительного. А там будет видно, что-нибудь придумаем.
В ответ она только пожала плечами.
Ольга помогала по хозяйству. Вставала чуть свет и, опустив платок до самых глаз, носила вёдрами воду, чистила от снега двор. Бралась за любую работу, лишь бы не быть в тягость, да и мысли за делом так не донимали. А подумать было о чём. Одной, с такой свалившейся на неё бедой, не справиться. Остаться навсегда в староверческом скиту - как же дети? Но и помочь им она сейчас не в состоянии. Кинется к ним - сама под расстрел попадёт и дочерей в детский дом заберут. Сойтись и жить с Костей? Не каждый такую ношу, как её беда добровольно на свои плечи взвалит. Да можно за долгие годы человека так не узнать, как она Константина за это время. Опять же... до сих пор сниться по ночам дорогой её сердцу Павел Резенов - отец её дочек. Ну, так и она у Кости не единственная. Где-то жена Екатерина и сыновья. А если найдутся? Куда ей тогда деваться?
– А сейчас тебе куда деваться?
– кивнула своему отражению в зеркале, завязывая кончики платка на затылке. И выходило, что выбора нет, Константин - единственная соломинка, за которую она может ухватиться.
В следующий приезд Константин сказал, что не только во всеуслышание объявил о приезде жены, но и отельную комнату, с общего согласия, поскольку первый семейный в посёлке Бурный, отгородил в бараке! Он довольно улыбался и рассказывал, что уже и кровать и чайник есть. Вот только окно
– Оля, что с тобой? Грустная какая-то? Будто я тебя неволю. Так ещё не поздно. Передумала - так и скажи. Хочешь - тут оставайся...
– Не о том я, Костя...
– Не понял?
– А чего тут понимать? После последнего твоего приезда, похоже, забеременела я.
– Ха! Ха-ха-ха!!! Ха-ха-ха!!! Ха-ха-ха!!!
– хохотал и приплясывал он.
– Есть, есть ещё порох в пороховницах!!! Я щас, - куда-то кинулся, вернулся: - А жизнь-то - налаживается!
Семья Буденковых поселилась в отгороженном закутке барака геологоразведки посёлка Бурный. День за днём, неделя за неделей, миновал месяц, пошёл второй... Вечером дождавшись, когда все в бараке утихомирятся, Ольга зашептала мужу:
– Костя, надо бы пока срок беременности небольшой и мне под силу, сходить в Корсаково. Там мать, родственники, дети - помолчала и как бы решившись, продолжила: - попрошу метрику сестры. Паспорт у неё есть. Она теперь и без метрики обойдётся, а мне всё ж таки документ. Родится ребёнок, надо будет как-то регистрировать.
– Я подумаю... путь не близкий.
– Выросла я в Корсаково. Сколько таёжных троп лыжнёй проложила?! Другого выхода не вижу.
– Ну, коли так... всё одно надо подготовиться.
На следующий день Константин конючил начальника геологоразведки:
– Степаныч, ты пойми, мать у неё старая, надо проведать, а до Корсаково пять дней пути. Дай карабин, ну тот с которым кассир за деньгами ездит. Под расписку дай.
– Начальник только кряхтел и отворачивался.
– Эх, задерут волки - на твоей совести будет!
– Да что ж это такое? Загорелось что ли?
– А если бы что с твоей матерью - не загорелось бы?
– Пиши расписку на карабин и десяток патронов.
Вечером Константин достал из-под кровати солдатский вещь-мешок: обмотав тряпицей лезвие, положил в него топор, котелок, фляжку спирта, соль, сухари, крупу. Сверху привязал плащ-накидку.
– Ну, спички с документами - в нагрудный карман уберу.
– Потрогал пальцем лезвие охотничьего ножа: - нож к ремню, чтоб под рукой был.
– Посмотрел на жену: - Ложись, отдыхай. На рассвете выходим.
На следующий день морозным мартовским утром Костя и Ольга на лыжах по конно-санной дороге проложенной староверами от скита до скита, мерили таёжные километры. В этот же день около трёх часов пополудни дошли до Кирсантьево, заночевали у старовера Иллариона.
Молодой ещё мужик, с чёрной окладистой бородой наставлял:
– Пойдёте по зимнику, вдоль болота Дикого. Болото, оно и есть болото. Ежели где и покрылось ледяной коркой - не лезьте, так вдоль кромки и держите путь. Пересечёте Волоновой хребет, а там недалече, километров через десять увидите старую избушку заготовителей леса. В ней остановитесь. От неё каких километров пятнадцать, могёт двадцать до посёлка Среднее. Потом вверх по речке Усолке два дня пути до Троицка. Дальше - торные пути.