Сталинка
Шрифт:
Жена старовера розовощекая, такая же голубоглазая как Ольга, принесла мороженые поленья налимов:
– Всё ни одну крупяную баланду хлебать, берите, не стесняйтесь, чай не последнее, - и улыбнулась по-доброму.
Остался позади Волоновой хребет, жарко натопленная избушка лесозаготовителей, из которой до посёлка Среднее шли чуть более четырёх часов. И хотя впереди ждали два дня пути по зимнику вверх по реке Усолка до Троицка, ночевать в посёлке не остались, рассчитав таким образом, чтобы остаток пути поделился на два перехода с одной ночёвкой. Константин осмотрел карабин, проверил патроны:
– Ну, с Богом. Пошли, Олюшка.
– Что-то не так, Костя? Тревожный
– Всё так... но уж больно гладко идём. Вот душа и смущается.
– Не всё худо. Должно и добро быть. Пошли, что ли?
Осталась позади первая часть намеченного маршрута. День клонился к вечеру.
– Надо место для ночёвки подыскивать. Валёжину потолще найдём, с подветренной стороны в снегу лежанку обустроим, сухостоем запасёмся.
– И вдруг резко остановился, скинул карабин с плеча:
– Волки рядом, след видишь.
– Не первый, видела уже.
– То старые были, это свежий, кромка снега по рисунку лапы вишь какая? И снег внутри крупинками.
Чутко прислушиваясь и присматриваясь, шли ещё какое-то время.
– Вон, видишь, старый кедр лежит? В обхват метра полтора будет. Тут заночуем.
Натаскали сухих веток. Костя нарубил лапника, выкопал и утоптал снег так, чтобы за спиной был ствол упавшего кедра, а по бокам снежные стены. Выложили это место молодыми еловыми ветками. За спиной, за стволом кедра выстроил целую защитную полосу от волков из срубленных молодых ёлок, чтобы подойти незамеченными и накинуться звери не могли. Перед лежанкой развели костёр. Натопили снега в котелке, заварили чай. Делали всё споро. Близость волков ощущалась даже кожей. Наконец уселись возле костра. Костя сидел на стволе упавшей ещё летом берёзы, часть которой горела в костре, а остальную по мере сгорания, можно пододвигать в огонь, поддерживая пламя. На коленях держал карабин.
– Спать будем по очереди. Сначала я, потом ты. На рассвете глаза слипаются, тяжело, то время я посторожу. Слушай и присматривайся. Если ветка хрупнет, глаза в темноте блеснут - буди.
Ольга старалась не смотреть на огонь, потому что потом, переводя взгляд в темноту, ничего не видно. Но пламя притягивало как магнитом, она наклоняла голову, отворачивалась так и этак и всё думала, думала... Вот придут. Что скажет матери? Прислушивалась к себе и понимала, мать поймёт. А сестра? Как отнесётся сестра к её просьбе? В Бурном всё казалось ясно и понятно. Но чем ближе подходила к родному дому, тем сильнее колотилось сердце. И заранее заготовленные слова теряли нужный смысл. А дочери? И Ольга, тихонько покачиваясь, бесшумно стонала, пусть Костя подремлет, понимая, что даже показаться на глаза своим детям она не может.
– Оля? Ничего не слышала?
– Нет.
– Вроде снег скрипнул...
– Костя встал, осматривая ночной лес. Но пока чёрная стена за огненной границей нигде не блеснула жёлто-зелёными огоньками. Он плавно опустился на прежнее место.
– Костя, - почти прошептала Ольга, - волки.
– Волчьи глаза засверкали в отсветах костра сразу в нескольких местах.
– Ах, вы чёртово отродье! А вот вам!
– Костя встал, прицелился в темноту (патронов только десять, только - десять!),
– Костя!!!
– Не бойся, на огонь не кинуться!
Но огоньки волчьих глаз метались так близко, что вспыхивающий костёр выхватывал из темноты их морды. Совсем рядом чуть слышно хрустнул ломающийся наст, и в тот же миг раздался выстрел. В наступившей тишине Ольга замерла, чутко прислушиваясь. Вдруг ей показалось, что почти рядом, сбоку дышит зверь.
– А-а-ах!
– она резко повернулась в эту сторону, но что же Костя не стреляет? Что же медлит?! Он...
Он выждал, когда жёлто-зелёная пара глаз на мгновенье перестала метаться. Замерла, готовясь прыжку? Выстрелил. И третий выстрел делал навскидку, на Ольгин крик:
– Сзади!
Костёр взметнулся языком пламени и в этой вспышке он увидел волчью морду, в неё и стрелял.
Остальную часть ночи волки близко не подходили, хотя изредка было слышно то, как хрупала промороженная ветка, то поскрипывал, проваливаясь под тяжестью зверей, снежный наст.
С рассветом пошли дальше, чутко прислушиваясь к лесным шорохам. Но волки, слава Богу, больше не подошли, хотя след встречался ещё не раз. Тревожная ночь дала о себе знать. В Троицк пришли до крайности уставшие. Решив передохнуть, устроились на ночлег к молодой семейной паре. Хозяева, даже денег за ночлег не взяли. Истопили баню, накрыли стол грибочками, огурчиками, обжаренной в шкварках картошкой. После бани и сытного ужина, Ольга кое-как дошла до отведённого места и просто свалилась с ног, заснув, наверное, ещё до того, как коснулась пастели. Мужчины курили на крыльце, и разговаривали "за жизнь", но и они вскорости угомонились.
Когда Ольга открыла глаза, за окном совсем рассвело.
– Это сколько же время?
– заволновалась: - Костя?!
Вошла хозяйка, предупредив, что мужчины пошли к какому-то знакомому её мужа. Знакомый этот работает шофёром на ГАЗике, возит соль из Троицка в Тасеево.
– А Костя твой сказал, что вам в Тасеево и надо. Чего зря мотаться будете? Договорятся - вместе с ним и уедите.
Уехать получилось только через день. Ждали, пока машину загрузят мешками с солью. Кузов машины крытый брезентом, чтобы соль влагой от снега зимой или дождя летом, не напиталась. Потом в кузове, поверх мешков, ближе к кабине, устроились поудобнее. В кабине Ольга наотрез ехать отказалась:
– Теплее и удобнее, - удивлённо пожимал плечами шофёр.
А Кости объяснила, что боится быть узнанной кем-нибудь из встречных, ведь всё ближе и ближе к дому.
Костя махнул рукой:
– Да ладно! Кто этих женщин разберёт? То их тошнит, то бензином пахнет...
– полунамёком объяснил странное поведение жены.
Из Тасеево до Сивохино добрались тоже без приключений. От Сивохино до Корсаково всего то с десяток километров, что для опытного лыжника? Прикинули - в самый раз. В Корсаково придут ночью, лишних глаз не будет.
Длинная деревня в одну улицу из крепких домов, многие из которых прожили ни по одному человеческому веку, уверенно глядела в улицу жёлтыми огоньками вечерних окон.
– Не спят ещё. Давай в баню, посидишь, пока я осмотрюсь, а там видно будет. Если что - скажу охотник - не успеваю к месту, вот ищу ночлег. Если всё нормально и в доме посторонних нет, сам приду за тобой. Сиди тихо.
Как ни старался Константин, настывшая дверь предательски скрипнула. Ольга юркнула внутрь. В темноте предбанника по памяти нащупала лавочку, присела, давая отдых спине и ногам. Протянула руку, нащупала толстую деревянную ручку двери в ту часть бани, где мылись, потянула на себя. В открывшийся проём стало видно маленькое оконце, света из которого хватало, чтобы определились контуры полка и печки - каменки. Возле дверки припасённые дрова. В нетопленной бане не намного теплее, чем на улице с той только разницей, что там Ольга шла на лыжах, согреваясь движением. Пристроилась у оконца так, чтобы оно от её дыхания не запотевало, и стала ждать. Холод пробирал до костей. И дрова были и печка, а затопить нельзя. Дымок от печной трубы выдаст.