Сталинка

Буденкова Татьяна Петровна

Она сняла платок, достала из волос гребёнку, повернулась к зеркалу... да так и замерла с поднятой рукой. В зеркале чётко было видно, как на диване сидит седая, как лунь, женщина. Акулина ахнула: "Да это же Анастасия Петровна, но она черноволоса". А женщина, закрыв лицо руками, безутешно рыдала.

– Мать, пресвятая Богородица! Спаси и помилуй!
– Крестилась Акулина, с трудом переведя взгляд на образа, висевшие в переднем углу. На ватных ногах через силу вновь повернулась к зеркалу, но там за туманом амальгамы теперь виднелось только её собственное лицо, да

дверки шифоньера, стоявшего напротив. А диван, диван стоял вдоль той же стены, на которой висело зеркало, и никак не мог в нём отражаться! Тем более никакой женщины, кроме самой Акулины в комнате не было, Анастасия Петровна давно ушла домой.

– Приблазнилось?
– сама у себя спросила и тут же ответила: - Нет.

Успела рассмотреть, что это была Анастасия Петровна и что не как теперь - черноволосая, а совсем седая. Даже одежду рассмотрела. И тут же ещё вспомнила: Анастасия рассказывала, что Петро дома зеркало разбил. Трещины пошли, поделив его на три части. Тут уж совсем не до отдыха стало. Акулина достала на крещенье припасённую святую воду, обрызгала комнату, зеркало и встала на колени перед образами. Молилась долго, пока чуток не отпустило. Потом поднялась, повязала на голову платок, уже спокойно посмотрела в зеркало и вышла из комнаты.

Возле барака на деревянном столе, окруженном узкими лавочками, жильцы играли в лото.

– Садись, Акулина Фёдоровна. Чего стоишь как не родная?

– Нет, я так присяду, за вами присмотрю, не мухлюет ли кто?
– улыбнулась в ответ.

Чёрная полоса

Началась чёрная полоса в секции с участившихся приступов Анны. Болела у неё почка, да так, что криком кричала. И ладно, если Иван трезвый, но таким он бывал всё реже и реже.

Укутав спину шалью, в надежде унять боль, Анна ждала мужа с работы, а он и этот раз пришёл в крепком подпитии. Теперь всё чаще и чаше из их комнаты доносился его пьяный голос и грохот падающих стульев.

– Сука! Водки в доме не держит? На мои деньги водки мне купить не можешь? Ты у меня...

Петровна испугалась, мало ли что пьяному в голову взбредёт? Толкнёт, ударит. А ей много ли надо? Постучала в дверь:

– Иван? Слышишь? Послушай, что скажу...
– осторожно приоткрыла дверь в их комнату.

– Она, сука, тряпок себе полный гардероб накуп... накуп...- дыхание у него перехватило, и он кое-как договорил: - нап... на... купала!
– Рывком открыл дверцу шифоньера и стал выбрасывать на порог комнаты её одежду.

– Ваня, Ванечка!
– плакала Анна. Он метнулся в кладовку. Анна кинулась к одежде, но Иван уже держал в руках топор.

– Аня!
– не своим голосом закричала Петровна, и выпихнула её из комнаты. Иван молча, с остервенением рубил на пороге комнаты вещи жены. Как назло Петро и Елена ушли в кино, и тут, слава Богу, домой пришёл Кузьмин Геннадий, а след в след за ним и Петро. Кое-как мужчины вдвоем утихомирили Ивана. В эту же ночь скорая увезла Анну в больницу.

Следующие два дня Иван возвращался домой трезвый, а на третий Анастасия Петровна услышала грохот.

Выглянула в коридор, а там, в разлитом на пороге своей комнаты кефире, на четвереньках стоял Иван, пытаясь преодолеть небольшой, но теперь такой скользкий порожек.

– Я счас! Сей момент...
– и растянулся во весь рост в кисломолочной луже.

– Ваня?
– Петровна помогла ему подняться, завела в комнату: - Снимай рубаху. Простирну, а то к Анниному возвращению кислятиной пропахнешь.

Сопя и кряхтя, Иван снял рубаху и рухнул на кровать. Петровна вытерла кефирную лужу, выстирала рубаху и присев на кухне у окна, вдруг подумала, что Анну положили на операцию, сказали, одну почку придётся удалять. А Иван только и продержался два дня. Угробит он Анну своей пьянкой.

После больницы Анна ходила, придерживаясь за стены, Иван старался держаться. И хотя до скандалов дело не доходило, но чаще всего приходил пьяный и, молча, ложился спать.

Вечером на кухне Петровна, Елена и Анна вели неспешный разговор.

– Как тут мой без меня, сильно пил?

– Нет, вовремя приходил, и... если когда ... да и то немного, - выгораживала его Петровна.

– Ой, лёля, дядя Ваня даже кефиром пол мыл!
– радостно подхватила бабушкин рассказ Танюшка.

– Татьяна! Тебе спать пора!

– Мама, я немножко ещё, можно?

– Ладно, Лена, не ругай ребёнка. Я и так понимаю, что пил.

В кухне повисла гнетущая тишина, но вдруг Анна улыбнулась:

– Не всё так плохо. Меня в больнице обследовали полностью и сказали, что смогу иметь детей, конечно, придётся лечиться, но...
– и Анна заулыбалась.

– Ты Ивану-то сказала?

– Сказала, обещал пить бросить.

– Н... да. Вот возьмёт и бросит!

– Если рожу, то... думаю, бросит пить, главное - родить.

Лечилась Анна упорно. Приходя домой после очередного курса лечения из больницы, только, молча, качала головой: "Нет, пока нет. Но, говорят, есть новая методика".

Вот уже почти полгода Анна вовремя возвращалась с работы, не ходила по больницам. Ну, что можно скрыть в общей коммунальной кухне? И она не выдержала:

– Лена, да здоровая я, здоровая! Вылечилась! Все анализы в порядке уже полгода, а беременность не наступает!
– Иван спал пьяный и она, не опасаясь, что он услышит, делилась с Еленой своей бедой.

– Так может ещё подождать?

– Сколько ждать? Годы-то бегут!

– Аня, ты не обижайся, но Ивану бы перестать пить. Ведь может так проспиртовался, что и... не ты, а он виной!

– Говорила с ним уже! Сопит и отворачивается.

– Есть одна возможность... Ты Ивану не говори, что через меня узнала, а то обидится, не согласится... В общем, в пригороде, в Атаманово, есть стационар, больница такая, где сильно пьющих лечат. Попасть туда трудно. Одна она на весь город, да и то при дурдоме. Чаще из одной палаты в другую переводят. У меня знакомая кладовщица там работает. Я поговорю.

– Не согласится. Скажет, на посмешище выставляю. Да и каждый раз говорит, что это в последний раз напился.