Сталинка
Шрифт:
– Тут дел не на пять минут! А смена уже почти кончилась.
Димыч даже обрадовался такому решению. Странное у него было чувство, будто по живому пилили, а не ствол тополя, да он и был... живым: рос, листвой шумел. И вот теперь корень вырвать! "Тьфу! Дурь какая!" - одёрнул сам себя.
– Я один без напарника работаю, так что прямо с утречка и займёмся.
Погода утром так и не изменилась со вчерашнего вечера. Всё также низко висело серое небо без единой капли дождя и стояло полное безветрие. Ещё издали увидел чёрнеющую фигуру на сером небесном фоне.
– Здравствуйте, - возле пня стояла, скрестив на груди руки, высокая старуха. В чёрной длинной юбке, в сером платке до самых глаз. Она даже не повернулась, только чуть наклонила голову в ответ на приветствие.
– Это, наверное, ваш тополь?
– Старая женщина медленно повернула к нему голову:
– Мой.
– Ну, что поделаешь? Дом тут будут строить.
– Знаю. Ничего.
– Опустилась на колени. Набрала в платочек земли: - Прости, коли можешь.
И ссутулившись, побрела в сторону дороги.
– Но это же дерево, только дерево!
– однако она даже не оглянулась и его слова так и повисли в воздухе. Он ещё смотрел ей вслед, когда за спиной послышались шаги.
– Эй, Димыч? Раненько ты! Когда же погода-то разгуляется?
– тракторист в промасленной фуфайке залез в кабину.
– Ты видел?
– Что?
– Да не "что", а женщину!
– Ну, ты даёшь?! Откуда тут женщины?
– Старая женщина в чёрном...
– Ведьма что ли? Пить, Димыч, меньше надо. А то не только чёрные бабки, а зелёные чёртики мерещиться начнут!
– Я вообще не пьющий...
– и закрепил трос на пне. Но тракторист навряд ли слышал, вовсю гудел мотор. Рывок, ещё рывок... кряжистые корни разорвали землю и вывернули наизнанку.
– Стоп! Стоп!
– Димыч махал руками прямо перед тракторной кабиной!
– Одурел?
– тракторист заглушил мотор, встал на гусеницу: - Что ещё, кроме бабки?
– Вот...
Из земли среди мощных тополиных корней виднелся вывороченный череп.
– Так... пошёл я мастера звать, - тракторист сунул руки в карманы и зашагал по направлению к строительному вагончику.
Димыч присел, разглядывая находку. В земле вроде что-то блеснуло. Похоже, пуговица. Он взял её, оттер от жирной земли. Вид она имела черепа со скрещенными костями сребристо-серого цвета. Ему вдруг подумалсь: "Уж не сама ли смерть стояла тут утром? Да, но... смерть просила прощения? У кого? Ни у старого же тополя?" От этой мысли мороз пробежал по коже. И, успокаивая себя, он проговорил вслух:
– Этого не может быть...
– Чего?
Димыч вздрогнул. Он и не заметил, как подошли тракторист и мастер.
– Ну-ка потяни ещё...
Трактор загудел, пень вылез наружу засыпав череп землёй.
– И что, и ничего тут нет? Делать вам нечего, людей от работы отрываете!
– Так кость - человеческая!
– Димыч даже подскочил, как так?
– Пить надо меньше. Тут барак был. Костей и бараньих, и коровьих, и свиных... всяких разных. Суп люди варили!
– Вот и я говорю, ему с утра какая-то старуха примерещилась, но я-то её не видел! Теперь вот - голова. И орёт, как оглашенный!
– Так давайте землю-то лопатой перекидаем и проверим.
– Вы и так тут второй день без толку ковыряетесь! А мне за срыв плана - собственную
– мастер кивнул в сторону пня.
– Всё, работаем. И чтоб больше мне... больше мне...
– он погрозил крючковатым пальцем, - никаких этих самых, ну ты понял?
– потыкал пальцем в сторону Димыча и ушёл, широко шагая.
– Погоди, немного погоди! Ну, может, пока пообедаешь?
– Рано ещё, тьфу, чёрт с тобой! Ройся, я пока до кусточков добегу.
Тряслись руки и по спине бежали холодные струйки пота. Покойников вблизи в жизни не видел, страсть! Он аккуратно руками разгрёб землю там, где должен бы был находиться череп. Ухватил его за глазницу... сердце стучало прямо в горле... а положить? Деть куда? Осмотрелся. Вспомнил, что в кабине лежит старая роба, аккуратно положил череп на место, достал робу, расстелил и переложил на неё череп.
Поняв, что в земле перемешаны человеческие кости, распрямился, вытер рукавом вспотевший лоб. Нет, бегать и выяснять - себе дороже! Да и тракторист вот, вот вернётся. Он решительно завернул череп в робу, на которой тот лежал, и положил себе в кабину. Потом разберётся. В сторонке ковшом за пару гребков вырыл яму и так же ковшом загреб кости вместе с землёй из-под тополиных корней. Перекидал лопатой землю с места на место, выбирая, что ещё попадалось, и тоже кинул в ковш, потом высыпал останки вместе с землёй в приготовленную яму, залез в кабину и засыпал импровизированную могилу парой ковшей земли, утрамбовав тыльной стороной ковша. Осмотрелся, хотя бы примерно запоминая это место.
– Ну что, похоронил баранью челюсть, кладоискатель?
Отвечать Димыч не стал. Только разговоров наделаешь, да ещё на смех подымут. Но после смены подошел к стоявшему невдалеке, ещё ожидавшему очередь под снос, бараку и, у сидевших возле входа женщин, выспросил: какой номер барака снесли? Сколько в нём было комнат? Да не знают ли среди его жителей высокой старухи, которая бы носила длинную юбку и платок до глаз?
Номер барака ему назвали без запинки и количество комнат тоже, так что он смог примерно рассчитать возле какой комнаты рос тот тополь. А вот насчёт старухи...
– Э-э-э, милок! Там почитай пол барака старух, молодые-то кто квартиры получили, кто так разъёхались. А старухи все в юбках, да платках, расподвязкой чтоб - таких и не видали. Однако всех нас переселяют в Черёмушки. Там и ищи. А случилось-то что?
– Да так, одну знакомую мама просила найти, а тут вот...
В окно уже давно заглядывала луна. Семейство во сне сопело, а Димыч крутился, крутился, да и пошёл курить на кухню. Вот ведь, нашёл на свою голову заботу. Надо было зарыть и этот череп тоже. А теперь куда его? Вспомнил про пуговицу, пошарил в карманах - нашёл, отмыл под краном, протёр тряпицей. Череп и скрещенные кости, похоже, серебряная вещица, и не пуговица, а эмблема. Ну и что теперь? А что? Завтра после работы съездит в Черёмушки, посмотрит, много ли там домов заселяют. А там будет видно, больше-то пока ничего на ум не приходило. Но и выбросить ни череп, ни знак этот он не мог! Как какая сила толкала, ты мол, вырвал тополь, растревожил мой покой, теперь расхлёбывай!