Сталинка
Шрифт:
– Димуся, никак крыша поехала? Смолишь не переставая и бурчишь что-то себе под нос?
– на кухню, завернувшись в одеяло, вышла жена.
– Тут понимаешь... ты вот стала бы немцев бить, если бы твой батя белым офицером был?
– Не, я как-нибудь исподтишка. Где же мне управиться?
– Да не о том я... Ну, белые же против красных?
– Хоть и не был твой тесть белым офицером, а на фронт его благословлял батюшка, его собственный отец, поп, лишенный красными прихода. Ну, если мы с тобой поругаемся... крепко, а в нашу квартиру грабители вломятся, мы что доругиваться будем, или им по мордасам настучим?
Ночной
В городе жизнь текла своим чередом, в таёжной деревне - своим. Но везде бывает такое в жизни, когда человек одновременно счастлив и несчастлив. Как так? А как всегда бывает в жизни? В деревне Журавлёвка, в небольшом рубленном доме, расположившимся на берегу хрустально чистой таёжной реки Кизир, Евдокия присела на ступеньку крыльца. Вечер окутал дымком печных труб дома и огороды, аромат трав и хвои стелился вдоль улицы, запутавшись в белом речном тумане.
Евдокия сидела на ступеньке крыльца и думала, что за её спиной в доме спят четверо её сыновей. И выходит, что вроде как не одна по жизни. И родственники есть. А, поди ж ты, со своей бедой осталась один на один и ни рассказать, ни пожаловаться и... помощи не попросить.
– М-м-м...
– резко поднялась, рванула на груди воротник, но воздуха всё равно не хватало. Вошла в дом, зачерпнула кружку холодной воды, вернулась, плеснула в ладонь, прижала к лицу чистую холодную воду. Смыть бы все горести и заботы! За спиной чуть слышно скрипнула дверь:
– Мам, мама? Ты заболела? Мам?
– Мишка пристроился рядом.
– Замёрзнешь, - накинула ему на плечи свой платок.
– Ты знаешь кто ты?
– Мишка Буденков, а что?
– Михаил Константинович Буденков. Это по отцу. Но ведь и у меня есть родители.- Помолчала, поёжилась от холода: - Принеси-ка с вешалки старое пальто, накроемся. Рассказывать долго.
– Чего вы тут?
– на крыльцо вышел заспанный младшенький.
– Не мёрзни, иди, ложись спать, - повернула назад сына Евдокия.
– А вы?
– А мы магазин караулим. Иди, иди...
– подтолкнул к дверям брата Мишка.
– До того, как отца вашего встретила, жила я в посёлке Корсаково...
– Она рассказывала про всю прошлую жизнь. Ничего ни скрывая, ничего ни приукрашивая. И про дочерей:
– Две сестры у вас есть...
И про то, как арестовали и как бежала.
– Отец ваш не испугался. Спас от верной гибели. Не он, замерзла бы.
И чувствовала, как давивший её груз становился легче. Говорила Евдокия негромко.
А ещё насмелилась и рассказала, про свою мать, теперь бабушку Агафью. И про корни их рода.
Они сидели тесно прижавшись друг к другу, так, чтобы старое пальто укрывало спины. А когда Евдокия ненадолго замолчала, Мишка аккуратно высвободился:
– Мам, пока тут побудь, а я костерок разведу вон, где картошку выкопали. Да ящики от магазина принесу, сядем. Картошку испечем. - И уже сидя у разгорающегося огня спросил:
– Как думаешь, бабушка Агафья жива?
– Не знаю.
– Так я схожу.
– Нет, пока нельзя. Вот вырастите, будете самостоятельными, тогда... Дочерям... твоим сёстрам, я уже не нужна. Они выросли без меня. Им помочь я теперь ничем не смогу, а вам навредить... Вы ещё дети, случись
– Может и не поймают? Или забыли?
– Сам подумай, как меня в Корсаково забудут? А охотники донести - всегда найдутся. Ты вот что ещё послушай...
Мишка палочкой выкатил из костра горячую испечённую картошку. Вытащил из кармана штанов спичечный коробок с солью.
– В лес в тот раз ходили, так и лежал, - кивнул матери, - горячая...
– Бумаги и фамильное золото в клубках шерсти хранит бабушка Агафья. А там, на родине Корсаков, должны быть церковные записи, подтверждающие, кто есть кто. Но мы не одно поколение живём вдали. Поэтому историю нашу храним... пересказывая своим детям. Теперь твоя очередь запоминать.
– Бабушка Агафья могла всё отдать... твоим дочкам.
– Не могла, ведь нет доказательств, что я погибла. Думаю, что она их надёжно спрятала. Должны сохраниться. Кто знает, как повернётся жизнь дальше? А ещё... твой прадед Архип и прабабка Виктория в тысяча восемьсот двадцать шестом году пришли в Сибирь, я тебе уже говорила, с обозом. Приехавшие с ними люди родом были из тех же мест, что и Архип. И, значит, историю его знали. Так вот, рассказывают, будто Архип сильно избил человека, который будто в разговоре с кем-то сказал, что Иосиф Корсак светскому ксендзу в Глубоком ещё в тысяча шестьсот сороковом году, на свои средства костёл построил. И мол, не простой это ксендз, а байстрюк Иосифа.
– Это кто такие ксендз и байстрюк?
– Ксендз, это священник, а байстрюк... это когда отец на сына документы не оформил.
– Хм... понял я.
Евдокия только губы поджала:
– Что же такого ты понял? Не все слухи - правда. Но обстоятельства в жизни разные бывают. Так вот... Построили костёл и такие бумаги составили, по которым навечно костёл за ксендзом закрепили, чтобы никто его оттуда выгнать права не имел. Вот и ходят слухи, что хитроумный Корсак так обустроил будущность своего байстрюка. Корсак - по-русски - лиса. А Иосиф своей хитростью славился. Говорят, такие хитроумные военные планы строил, никто его победить не мог! За победы землями и имениями награждался. Правда это или нет, кто же скажет теперь? Но, что точно знаю, что тот ксендз заказал портрет своего благодетеля и хранил картину в костёле. На портрете за спиной у Иосифа Корсака зубцы стены костела, такие же зубцы на фамильной печати. Вот она-то и есть главная ценность в тех клубках шерсти. Чтобы доказать принадлежность к роду, надо предъявить печать, рисунок зубцов на которой должен совпасть с теми, что на той картине. Сын ли, нет ли тот ксендз Иосифу, может, специально назначен был хитроумным Корсаком историю рода хранить.
– Мне срочно надо ехать в Корсаково к бабушке...
– И думать забудь. Твоя бабушка столько горя хватила за эту тайну. А ты ещё так молод, значит, пока не готов к такому разговору. Да и не знает она тебя, что ты за человек? Вот отслужишь армию, тогда... и будет видно. Сначала надо будет найти потомков того ксендза, они должны знать, где портрет Иосифа Корсака, вообще-то портретов два. Один в замке Иосифа Корсака должен был храниться, но нам важен другой, тот, что в костёле у ксендза, где у Иосифа за левым плечом зубцы костёла. Бабушка строгая, отдаст кольцо, если сочтёт нас достойными потомками.