Старый Иерусалим и его окрестности. Из записок инока-паломника
Шрифт:
История крестовых походов вспоминает о монастыре Св. Вавилы по поводу следующей легенды, которая также указывает на его место. В одной неудачной дл я крестоносцев битве между верхним водоемом Гигонским и городскими стенами полегло множество христиан. Крестоносцы не успели собрать трупов своих воинов и отступили в лагерь, находившийся при водоеме Гигонском. Усмотрев это, мусульмане сложили эти трупы тут же под стенами города, чтобы наутро обесчестить их и выставить на позор и страх христианам. Между тем ночью пришел лев и все трупы по одиночке переносил в древнюю усыпальницу, находившуюся в лагере христиан вблизи водоема. С тех пор усыпальница эта прозвалась львиною. Усыпальница эта, как упоминают те же хроники, принадлежала древнему монастырю Св. Вавилы, а указание на близость ее к водоему Гигонскому совпадает с настоящим положением русского участка, составляющего часть места, известного и поныне под именем Мамилла. На этом же месте мусульмане празднуют свои праздники Байрам и Рамазан; здесь же они приветствуют пилигримов, возвращающихся из Мекки. На покрывающем большую часть этого места турецком кладбище есть древний памятник, ныне мечеть, которую предание называет гробом Ирода Агриппы, того самого, который приказал посадить в темницу святого Петра и приказал убить святого Иакова. В самом же северо-западном углу городской стены видны развалины прежней башни, называвшейся замком Голиафа.
Вдоль стены, протягивающейся от Яффских ворот до этого угла, близ самых ворот построено здание городской таможни с открытою галереею и кофейною, в которой целый день сидят любители кейфа, слышится стук костей (шахматы), звон чашек и вьются клубы табачного дыма. Но ни таможни, ни досмотрщиков в настоящем смысле этого учреждения нет; все это отдано на откуп армянам, которые, не смея дотронуться до европейца, вымещают с лихвою свои права на бедных феллахах, останавливая у ворот несущих в город дрова, зелень, живность, и за неимением у них денег отбирают часть натурою. Не раз случалось быть свидетелем самых возмутительных сцен по поводу такого патриархального способа собирания пошлин… У самых Яффских же ворот на подъеме к ним Вифлеемской дороги стоит небольшой домик, огражденный стеною, – это городской карантин. Против него на холме сваливается всякая нечистота, которую от времени до времени сжигают, и эта мера составляет, кажется, единственный признак заботливости правительства о народном здравии. Поддержание чистоты внутри города предоставлено исключительно уличным псам.
Итак, на пространстве нескольких сот шагов, ибо вся западная сторона городских стен простирается лишь на 900 шагов, мы встретили новое кладбище, поле, посвященное библейским воспоминаниям, еврейский водоем, развалины водопровода и башни – коснулись события из Св. Писания и пророчеств, раскрыли кровавую страницу из иерусалимской летописи и рассказали легенду из времен крестоносцев, – словом, на пространстве нескольких сот шагов, занятых развалинами, пробежали листы из истории 3000 лет от Давида до нынешнего турецкого Байрама. Такие-то неисчерпаемые сокровища скрывают в своей суровой меланхолии окрестности Иерусалима!..
Нам остается теперь обозреть северную часть Иерусалима. Против северо-западного угла городских стен в недальнем от них расстоянии встречает нас обширная площадь, лежащая на высоком гребне полосы, разделяющей две караванные дороги, Яффскую и Наплузскую. На этой площади начато с 1860 (окончено в 1864 году) года возведение русских странноприимных заведений на земле, частью приобретенной покупкою от разных владельцев, частью подаренной турецким правительством. Последний участок называется Мейдамская площадь, так как на ней доселе производилось учение войскам турецкого иерусалимского гарнизона. Мейдамская площадь (15 709 кв. сажень) расположена замечательно счастливо и красиво: воздух и вид там превосходные, а картина, открывающаяся с возвышеннейшей ее точки, в полном смысле великолепна, ибо она обнимает обширный горизонт от Заиорданья и Аравийских гор до Вифлеема, имея весь Иерусалим у своего подножия. Площадь наполнена отличным для построек камнем и даже мрамором; она довольно ровна, без глубоких рытвин, так что не предстоит больших работ для уравнения местности; предпринятые постройки будут расположены удобно и весьма красиво уступами от гребня к северо-восточному скату, лицом к Иерусалиму, Елеонской горе и Заиорданью.
На этой площади и примыкающих к ней участках предположено возвести (и возведены) следующие постройки:
1) Соборный однопрестольный храм во имя Святыя Живоначальныя Троицы (предположено освятить в текущем 1871 году).
2) Дом для помещения русской духовной миссии и приходящих в Иерусалим на поклонение русских иноков, с домовою церковью во имя святой мученицы царицы Александры.
3) Странноприимный дом для 300 поклонников.
4) Странноприимный дом для 500 поклонниц.
5) Госпиталь на 60 кроватей.
6) Помещение для консула и драгомана.
7) Необходимые к сим зданиям службы.
8) Каменную оградную стену вокруг всего русского владения, на коем расположены вышеупомянутые здания.
Но как все эти постройки возникли уже после написания этих записок, то посему подробное описание оных и не входит в состав их. Нельзя не заметить, что они украсили собою вид Иерусалима, особенно мрачный доселе с севера.
От северо-западного угла, то есть от развалин замка Голиафа, новые стены (импратора Адриана, в обвод которых тогда вошла Голгофа и другие Святые места) обращаются почти под прямым углом на восток и составляют северную сторону городских стен. При каждом изгибе стены построены крепкие четвероугольные башни с бойницами и сверх того во многих местах полубашни. Высота стен неровная, потому что часто природные скалы входят в состав их, служа им подножием. Эта сторона, как самая открытая, постоянно подвергалась осаде и штурмам. На этой плоскости постепенно разбивали свои лагери ассирийцы, римляне, крестоносцы и мусульмане.
При обозрении города мы имели случай упомянуть, что северо-западный угол его, в котором помещается храм гроба Господня и почти весь Христианский квартал, во время римского владычества находился вне города; это была, по словам Иеремии, юдоль мертвых; тут же «вне врат» находилась и Голгофа, на которой попрана смертью смерть. В северо-восточной же части Иерусалима, начиная от Дамасских врат, городская стена во время римского владычества обнимала собою всю возвышенность – Везефу, которая ныне находится вне городских стен. При крестоносцах здесь было главное поле битвы.
Вообще же северная сторона Иерусалима представляет более предметов для любознания, нежели для благоговейного чествования поклонников Святого Града. Тут находятся: пещера Иеремии, гробницы царей и судей Израилевых и, наконец, древние каменоломни или подземные ходы под городом.
Недалеко от городских стен почти против Дамасских ворот находится скала и в ней большая пещера Иеремии. Ныне пещеру эту занимает турецкий дервиш, который, заградив вход в нее поперечной стеной, пускает туда любопытных не иначе как за плату (бакшиш), потчуя притом посетителей кофеем. Войдя внутрь через малую дверь, вы очутитесь на небольшом дворике, на котором разведен садик, и отсюда вид самой пещеры чрезвычайно живописен. Внутри пещера неправильной формы, в длину и ширину около 30 шагов, а вышиною около трех сажен; свод ее опирается на двух в той же скале грубо иссеченных столбах. При самом входе, который обращен лицом к городу, находится на левой стороне как бы лавица, засеченная в той же скале, которую называют «ложем Иеремии». Предание говорит, что здесь обыкновенно пророк почивал и оставил на скале отпечаток своего тела, и действительно что-то наподобие следа лежащего человека видно на скале. Здесь, по преданию, Иеремия оплакивал опустошение Святого Града и излил печаль своего сердца в трогательном плачевопльствии. Мрачный вид этой пещеры, высеченной в скале вроде жилища, весьма соответствует этому преданию, и невольно припоминаются слова плача, здесь написанного: «насыти мя горести, напои мя желчи, и изъя камением зубы моя, напита мя пепелом. И отрине от мира душу мою: забых благоты. И рех: погибе победа моя, и надежда моя от Господа. Помяня нищету мою и гонение мое. Горесть и желчь мою помяну, и стужит во мне душа моя. Сия положу в сердцы моем, сего ради потерплю» (Плач 3, 15–21).
В одной окружности с этою пещерою, в стене прилегающей к ней скалы видны две другие пещеры одна над другою, как бы дом о двух этажах. Верхняя пещера внутри носит знаки не рядового искусства: прекрасный свод верхней пещеры опирается на круглой колонне; в этой пещере высечен сход в нижнюю обширнейшую пещеру, дно которой покрыто дождевой водой, ибо пещера эта служит систерною дервишу; своды ее опираются на четырегранную колонну, которая у верха обращается в огиву или закругление свода и образует с ним одно целое. Предание называет эту пещеру «темницею Иеремии», или той самой систерной, в которую приказали опустить его князи израильские на веревках, а тогда систерна эта называлась кладезем Мельхииным, «в рове же не бяше воды, но тина» (Иер 38, 6, 7). Никифор говорит, что святая Елена украсила эту систерну чудной работой, следы которой приметны до сих пор. Читая в этой пещере Плач пророка, будто видишь сцены, им оплакиваемые; особенно же поражает «сбытие словес», которым не хотели внять своевременно «цари и князи людстии»!