Статья Пятая
Шрифт:
Наверху Далила открыла дверь камеры ключом, висевшим на тонкой металлической цепочке у нее на шее.
Находившийся внутри мужчина свернулся калачиком в углу кровати. Он был одет в ярко-желтый комбинезон и горестно раскачивался туда-сюда, что-то бормоча себе под нос.
– Еда, - сказала Далила, поставив поднос на незанятую сторону кровати.
Она закрыла дверь и поставила галочку в клетке напротив строчки "пища" на планшетке, закрепленной на ручке двери.
В следующей камере, прислонившись к стене, сидел мужчина с кожей оливкового цвета и грыз ногти.
– У вас есть одеяло или что-нибудь?
– поспешно спросил он.
– О, привет, - добавил он, заметив меня. Я с любопытством уставилась на него.
– Еда, - снова сказала Далила, ставя поднос на его кровать.
Мимо прошел охранник и направился вниз по лестнице.
– Куда он пошел?
– спросила я Далилу.
– Обход. Они обходят коридоры каждые полчаса.
– Мне казалось, в тюрьме должно быть больше охраны.
Она покачала головой.
– Это лишь небольшой следственный изолятор. Только камеры временного содержания. Здесь минимум охраны. Тюрьма находится в Шарлотт*.
Далила была весьма практична.
– Надеюсь, у тебя крепкий желудок, - произнесла она.
– Почему?
– Сейчас будет настоящая уборка.
Я прошла следом за ней на склад. Хлорка. Перчатки. Одежда для заключенных. Полотенца. Одеяла. Я подумала, что Далила возьмет одно для мужчины в той камере, но она этого не сделала и вместо одеяла взяла глубокую хозяйственную тележку с металлической крышкой. После чего мы пошли в третью занятую камеру, где находился солдат, которому недавно вынесли приговор.
Я посмотрела на его планшетку. На ней большими буквами было написано одно слово: "Отработано".
На какую-то долю секунды я вспомнила разговор с Ребеккой в школе реформации. Шон сказал ей, что слышал слово "отработать" в отношении нарушителей Статей. Тогда я наивно считала, что мою маму отправили на реабилитацию.
Когда дверь открылась, я поняла, почему Далила спрашивала меня о моем желудке.
Человек перед нами лежал, изогнувшись, на узкой кровати. Колени упираются в матрас, плечи смотрят в потолок. Темные волосы по-прежнему спутаны, на распухшей щеке чернеет синяк.
Но теперь он был мертв.
У меня в голове возник образ мужчины, умершего на площади. Его тело выглядело тонким и хрупким. Я вспомнила, как приняла его за спящего, хотя на самом деле он уже отошел.
Здесь было иначе. Этот человек выглядел мертвым. Серым, холодным и измученным, словно его разум нашел смерть до того, как тело подготовилось к ней. В этот миг я поняла, почему люди закрывают мертвым глаза. Эти безжизненные шары следили за мной, будто глаза Моны Лизы.
Я сделала шаг назад до того, как мои колени задрожали. Через несколько секунд меня всю трясло. Я не могла отвести взгляд от мертвеца. Мое воображение превратило его лицо в лицо Чейза. Его темные, пытливые глаза - пустые. Если его поймают, его судьба будет именно такой.
Даже сейчас я бы не хотела, чтобы Чейз погиб. Я надеялась, что он далеко отсюда. Что он скрылся, когда убедился в моем исчезновении.
Далила подняла тело и усадила его. Я почувствовала, как желчь дерет горло. Осторожно сглотнула. Далила перекатила тело на тележку, и оно глухо ударилось о металл.
Мне стало плохо. Я заставила себя сосредоточиться. Придать себе хоть немного сил.
– Ты еще в сознании?
– спросила Далила, толкая тележку по коридору в сторону от лестницы.
Она не смотрела на меня, однако я кивнула, следуя за ней немного поодаль. Я уставилась себе на ноги, переводя глаза с одной на другую. Это было единственное, о чем я могла думать без тошноты.
– Помогает, если не думать о них, как о людях.
Да. Я представила, что это помогает.
В конце коридора находился грузовой лифт. Он был грязный, засаленный и темный. Далила втолкнула тележку внутрь, а я постаралась убедить себя, что в ней не было тела.
Мы доехали до нижнего этажа и вышли через неохраняемую дверь, которую Далила открыла ключом, висящем у нее на шее. Она везла тележку по узкой задней тропинке, пока мы не добрались до высокой ограды, увенчанной колючей проволокой. Там были ворота, управляемые двумя солдатами с пульта охраны. Они увидели тележку и пропустили нас без лишних вопросов.
– Полагаю, они знают, что мы делаем, - заметила я.
– Ты собираешься помогать?
– спросила Далила, взявшись за работу. Я скользнула рядом с ней, контролируя тошноту, и ухватилась за металлическую ручку с одной стороны. Вместе мы потащили тележку вверх по крутой асфальтовой насыпи, огороженной огибающими здание с задней стороны парапетами с плоским верхом. Я вся вспотела к тому времени, как мы добрались до верха.
Нашим глазам открылось приземистое квадратное цементное здание. Оно было окружено красивыми наклоненными деревьями, контрастирующими с черным заводским дымом, поднимающимся из трубы. В воздухе воняло серой. Дорога изгибалась каплей перед входом.
– Нам в ту дверь, - показала Далила. Я помогла ей вкатить тяжелую тележку под тканевый навес около бокового входа. Она позвонила и, не дожидаясь ответа, пошла прочь.
– Мы просто оставим его - это - здесь?
– спросила я.
Она кивнула.
– Крематорий.
У меня забурлило в животе.
Мою маму забрали в какое-то похожее место. На меня накатил такой ужас, что я едва не споткнулась.
Тошнота чуть отпустила, и я нашла в себе силы проследовать за Далилой на вершину холма. Там она помедлила. Я проследила за ее взглядом и в первый раз с того времени, как мы вошли в третью комнату, почувствовала, что стою на ногах тверже.
Перед нами простиралась база ФБР. Одинаковые, тусклые, серые здания, некоторые с пристройками, некоторые одиночные. Все та же роковая тематика. Между постройками виднелись небольшие подстриженные лужайки, а белые дорожки вели от одного входа к другому. База протянулась на несколько миль и была окружена высоким стальным забором, сквозь ворота которого мы прошли внизу. Вдалеке я видела реку и госпиталь, у которого мы оставили машину. В том же районе должна была быть и площадь, и гостиница "Веланд", где разрабатывало свои планы сопротивление.