Статья Пятая
Шрифт:
– Что теперь?
– спросила я.
– Жди, пока за тобой не придут.
– Она дважды постучала в дверь. Ту открыли снаружи, и женщина выскользнула в коридор.
Я уставилась на стену напротив, мой разум был пуст.
* * *
Некоторое время спустя я услышала, как по обивке двери звякнули ключи, затем раздался металлический лязг, и преграду убрали. За ней оказался стройный солдат с широкой грудью. У него было изящное лицо. Пронизывающие зеленые глаза. Зачесанные на сторону золотистые волосы. Большая ладонь держала планшетку и ручку. Другая рука от локтя до кисти была в гипсе.
К поясу рядом с дубинкой была пристегнута кобура с пистолетом. Я гадала, пришел ли он, чтобы застрелить меня, как застрелил мою мать командир части Чейза. Я удивилась, что мне было практически все равно. По крайней мере закончится этот кошмар.
Была в нем какая-то неуловимая черта. Мне казалось, будто я откуда-то его знаю. Кусочки мозаики по одному стали занимать свои места.
– Твои руки выглядят кошмарно. Чем ты занималась, боями в клетке?
Я опустила взгляд, замечая, что мои руки совсем неплохо выглядели. Корка слезла, оставив тонкие белые рубцы. Большая часть темных синяков исчезла. Я шевельнула пальцами. Лишь легкая тупая боль.
– Ты не имеешь ни малейшего понятия, кто я, - сказал он, бросая взгляд на дверь.
Я увидела на его шее три поблекших полосы. Царапины от ногтей. Моих ногтей.
– Такер Моррис.
– Ага, - медленно согласился он. Как если бы это было самым что ни на есть очевидным.
Молчание.
– Тебе совсем не любопытно, почему я здесь?
– Какая разница? Я уверена, меня в любом случае казнят.
– Мой голос был пустым. В нем совершенно не было эмоций.
– Это отвратительно.
– Разве я не права?
Он ухмыльнулся.
– Где он?
– Я не понимаю, о ком ты, - произнесла я сквозь зубы.
– Молчание тебе не поможет.
– О, а мне еще можно помочь?
– хмуро спросила я.
– Можно, если будешь дружить со мной.
– Его голос был полон жизнерадостности. Как если бы он флиртовал. Меня едва не вырвало.
– Я не буду дружить с кем-то, кто участвует в убийствах невинных людей.
– Слова опалили язык, но никак не тронули мое мертвое сердце.
– Так он сказал тебе? Я думал, струсит. Как и тогда с ней.
Вспышка ярости. Я хотела снова вцепиться в него ногтями, как тогда, когда он забирал маму. Но затем желание пропало. Осталась лишь горечь.
– Ты сукин сын, Такер.
– Я бы сказал то же самое о тебе.
– Он ухмыльнулся своему остроумию.
– Но следи за выражениями. Нельзя так разговаривать с солдатом.
Я фыркнула. Что он собирался сделать? Убить меня? Пусть становится в очередь.
Он помедлил.
– За Дженнингсом уже числится мелкое правонарушение, нападение со смертельно опасным оружием, хищение государственной собственности и еще как минимум десять незначительных проступков вдобавок к дезертирству. Он не тот, кого стоит защищать. Он никогда не ответит услугой на услугу.
Я не предоставила ему возможности попытаться защитить меня - я убежала, когда он охранял мою дверь. К тому времени, как он понял, что я исчезла, меня, возможно, уже бросили в эту камеру.
Я задалась вопросом, в чем обвиняли меня. Что-то по поводу побега из школы реформации. Кража и нападение. Что еще? Фиктивный брак, не одобренный правительством? Почему-то этот список меня позабавил. Теперь мне было бы все равно, даже если бы на меня повесили убийства снайпера.
– Почему ты вообще здесь? Я думала, ты в транспортной команде или чем-то подобном.
– Меня повысили. Я пошел вверх как по накатанной. Скоро, возможно, стану офицером.
– Поздравляю, - сказала я. Мой тон его не задел.
– Твой суд перенесли на конец недели.
– Черт. Сегодня все уже занято, а?
– Я подарил тебе еще три дня, чтобы ты подумала о своей судьбе. Хотел удостовериться, что ты испытаешь все прелести заключения. Любезность для нашего общего друга.
– Его челюсть дернулась, когда он произнес это.
Такер был абсолютным злом. Даже более мерзким, чем Чейз.
– До вынесения приговора тебе приказано заниматься уборкой.
Он открыл дверь и жестом приказал мне выйти в коридор. Мои ноги ослабли от неподвижности, и на несколько секунд у меня закружилась голова. Я удивилась, что Такер позволил мне выйти без наручников.
Женщина, разбудившая меня раньше, была занята отскребанием полов. Возле нее стояло ведро с мыльной водой, а на руках были резиновые перчатки до локтей.
– Далила, это Эмбер Миллер, - сказал Такер от двери.
Она глянула вверх, а потом поднялась на ноги.
– Да, сэр.
– Она будет помогать тебе до своего суда.
Далила покорно кивнула. Перед тем как повернуться и уйти, Такер отвел меня в сторону.
– Я буду в том кабинете дальше по коридору. Зайди ко мне, когда она с тобой закончит.
– Жду не дождусь.
Уходя, он посмеивался.
– Возьми щетку. Вымоем полы, а затем будет другая уборка.
– Далила была не слишком разговорчива.
Мы передвигались от камеры к камере, вымывая полы, заправляя кровати, очищая туалеты. Только две комнаты из всех были заняты, и мы не стали заходить туда сразу.
Пока я работала, по коридору с трудом прошел закованный в наручники мужчина с болезненно-желтой кожей и синяками на одной щеке. Его сопровождали четыре охранника, один из которых нес серебристый чемоданчик. Они грубо втолкнули заключенного в пустую камеру. Спустя несколько минут все охранники скрылись в том же направлении, откуда пришли.
– На суде был, - объяснила Далила. Мне стало болезненно любопытно, каким же оказался приговор.
Когда мы закончили, я отправилась следом за Далилой на нижний этаж в столовую, где мы взяли два подноса с серой кашей у солдата, на голове у которого была сетка для волос. Я смотрела, как несколько солдат входили и выходили через главный вход мимо охранника за толстой стеклянной панелью. Каждый раз, когда дверь открывалась, мои уши разрывались от пронзительного жужжания.