Стихотворения Поэмы Шотландские баллады

Бёрнс Роберт

Король Генри [103]

Перевод Ю. Петрова

В любви навряд ли повезет, Когда в запасе нет Сердечности, учтивых слов И золотых монет. Все это было у него — У Генри-короля; Вот как-то раз поехал он Охотиться в поля. Он гнал оленей и косуль, Охотник молодой, Пока отменного самца Не поразил стрелой. В лесной сторожке пировать Охотники сошлись, Как вдруг раздался ветра вой И стены затряслись, И тьма к сидевшим за столом Вползла через порог, И заскулили в страхе псы У королевских ног, И ветер двери распахнул, Их отпер без ключа, И мерзостная тварь вошла, Ножищами стуча. Сбежали все — остался с ней Король наедине; Ее башка под потолком Качалась в вышине, Зубастая открыта пасть, И как лопата — нос, Сдается, эту злую тварь Из ада черт принес. «Дай мяса, мяса, мяса мне, Не ела я три дня!» «О леди, я прошу — бери Что хочешь у меня. Любая здесь еда — твоя, Садись и вволю ешь». «Коня гнедого своего На мясо мне зарежь!» Страшилищу скормить коня — Нет хуже в мире зла! Но только шкура королю Оставлена была. «Еще дай мяса — мне твоя Понравилась стряпня!» «О леди, я прошу — бери Что хочешь у меня. Любая здесь еда — твоя, Садись и вволю ешь». «Своих проворных серых псов На мясо мне зарежь!» Ах, было сердце короля У горести в плену! Но съела гадина собак, Оставив шерсть одну. «Еще мне мяса, мяса дай, Еще, еще кусок!» «Но, леди, где мне мяса взять? Я отдал все, что мог. А если мясо видишь ты, Так покажи, изволь!» «Ты соколов своих зарежь На мясо мне, король!» Ах, как он соколов любил За их отважный нрав! Но съела соколов она, Лишь перья не сожрав. «Хочу я пить, я пить хочу, Питья подай, питья!» «О леди, все, что есть, тебе Готов доставить я. Чего ни пожелаешь ты, Скажи мне — все твое». «Ты шкуру конскую зашей, В нее налей питье». Он шкуру конскую зашил, Налил в нее вина — Все выпила одним глотком До капельки она. «Постель мне постели, постель, Постель мне постели!» «Тут нет постели, чтоб ее Тебе не отвели. На чем ты хочешь почивать — На сене ль, на плаще ль?» «Зеленый вереск принеси И приготовь постель». И Генри вереску нарвал, Принес охапку в дом, Постель устроил на скамье И застелил плащом. «Меня женою сделай ты, Женой, женой, женой!» «Избави, бог, чтоб это все Произошло со

мной! Избави, бог, супругом стать Уродины жены И ложе брачное делить С отродьем сатаны!..» ………………………….. Увидел утром солнца луч, Проникнув в дом лесной, Девицу — чудо красоты — Меж Генри и стеной. «Я счастлив! Но надолго ль он, Прекрасный этот сон?» Она ответила ему: «До самой смерти он! Я волей мачехи моей Была, как зверь, страшна, Пока мои желанья ты Не выполнил сполна!»

103

Король Генри(«King Henry») — Перевод сделан по тексту из книги: W. Scott, op. cit., 1802, v. II, p. 132.

Сюжет этой баллады сходен с сюжетом английской баллады «The Marriage of sir Gawain» о сэре Гавейне, одном из рыцарей Круглого стола. Похожая история имеется в «Кентерберийских рассказах» Дж. Чосера — см. «Рассказ Батской ткачихи».

Прекрасная Энни [104]

Перевод Ю. Петрова

«Поуже стели себе ложе И спать приучайся одна: Я еду — мне за морем, Энни, Невеста с приданым нужна, Ведь ты не дала мне богатства, Ведь ты была, Энни, бедна. Кто свадебный хлеб испечет нам, Кто сварит нам свадебный эль, Кто встретит с почетом и лаской Невесту из дальних земель?» «Я свадебный хлеб испеку вам, Сварю я вам свадебный эль, Я встречу с почетом и лаской Невесту из дальних земель». «Но та, кто, встречая невесту, Свершает старинный обряд, Должна и сама быть девицей, Одеться в девичий наряд». «Ах, если представлюсь девицей, Поистине я согрешу: Тебе семерых родила я, Восьмого под сердцем ношу…» …Взяв на руки сына-младенца, Другого ведя за собой, На башню вскарабкалась Энни, Чтоб видеть ревущий прибой. «Мой мальчик, наверх поднимайся И зорко на море гляди, Увидишь отцову невесту На палубе первой ладьи». «О мать, поскорее спускайся, Не медли у края стены, Спускайся, иначе на землю Захочешь упасть с вышины». И Энни спустилась пониже, Чтоб встретить корабль с женихом, Фок-мачта на, нем и грот-мачта Поблескивали серебром. Чтоб встретить корабль с нареченной, Спустилась она с высоты, Фок-мачта на нем и грот-мачта, Как золото, были желты. Взяла сыновей своих Энни И вышла, смирив естество, Неверному лорду навстречу И юной невесте его. «Привет тебе в замке, лорд Томас, Привет тебе вместе с невестой, Входящей хозяйкой в твой дом. Пусть бог сохранит тебя, леди, Ты в новое входишь жилье, В свои ты вступаешь владенья — Здесь все, что ты видишь, твое». «Спасибо, прекрасная Энни, Тебе благодарность моя; С сестрой моей схожа ты больше, Чем все, кого видела я. Заморский неведомый рыцарь Похитил одну из сестер; Земле, по которой он ходит, И всем его близким — позор!» И Энни платки разложила У длинных столов там и тут, Чтоб было чем вытереть слезы, Как только они побегут. Ах, элем и хлебом пшеничным Она обносила столы, Пила только чистую воду, Чтоб щеки остались белы. Ах, хлебом ржаным и пшеничным Она обносила весь зал, Лицо от людей закрывая, Чтоб слезы никто не видал. Взял Томас платок белоснежный, Лежавший невдалеке, Слезу ее вытер небрежно, Стекавшую вниз по щеке. «Ах, — вымолвил Томас с улыбкой Друзьям и гостям без числа, Кто лучше: прекрасная Энни Иль та, что сегодня пришла?..» Когда отслужили молебен И церковь была заперта, Отправилась в опочивальню Молодоженов чета. А Энни, в постели поодаль, Как в гробе, себя хороня, Рыдала: «О, горе, мне, горе, Дожившей до этого дня! Когда б сыновья мои были Семеркою крыс молодых, А я была б серою кошкой — Так я уничтожила б их. Когда б они зайцами были Среди непролазной стерни, А я была б серой собакой — Недолго бы жили они». В тоске и печали металась, И слезы струились рекой: «О, горе бесчестному лорду! Беды не ждала я такой!» И лорду сказала невеста: «Еще не легла я в кровать, Пойду и спрошу, кто заставил Несчастную так горевать». «Скажи мне, прекрасная Энни, Какое гнетет тебя зло? Прокисло ль ячменное пиво Иль тесто в бадьях не взошла? Ты знаешь ли, милая Энни, Семейство свое и родство? Кто был твоей матерью, Энни? Как звали отца твоего?» «Отцом моим был граф Уэмисс, Графиней была моя мать, Я к братьям и сестрам привыкла С любовью свой взор обращать». «Отцом твоим был граф Уэмисс — Так, значит, моя ты сестра! Любимому вдоволь вручишь ты И золота, и серебра. Прислушалась вышние силы К рыданьям твоим и мольбе — Семь суден, груженных приданым, Я все оставляю тебе И девушкой вспять возвращаюсь — Спасибо за это судьбе!»

104

Прекрасная Энни(«Fair Annie») — Перевод сделан по тексту из книги: W. Scott, op. cit., 1802, v. II, p. 102.

Отрывок из этой баллады имеется в книге: D. Herd, op. cit., 1769, p. 307.

Лиззи Уэн [105]

Перевод А. Эппеля

Лиззи Уэн сидит в отцовском дому, Горюя и скорбя. И приходит ее любимый отец: — Лиззи Уэн, что тревожит тебя? — Я тревожусь, тревожусь, любимый отец, И откроюсь перед тобой — Я под сердцем своим ребенка ношу — Он милого Джорди и мой. Вот сидит она снова в отцовском дому, Горюя и скорбя. И приходит к Лиззи любимый брат: — Лиззи Уэн, что тревожит тебя? — Я тревожусь, тревожусь, любимый брат, И откроюсь перед тобой — Я под сердцем своим ребенка ношу — Он твой, о Джорди, и мой. — Ты такое матери и отцу Солгать могла обо мне! — И выхватил он свой булатный меч, Свисавший с плеч на ремне. Он голову Лиззи Уэн отрубил И натрое тело рассек И, охваченный ужасом, прибежал На материнский порог. — Чем встревожен, встревожен ты, Джорди Уэн? Чем встревожен ты, расскажи? Видно, страшное дело ты совершил, — Я страшное дело, мать, совершил И проклят буду в свой срок; Борзому я голову отрубил,— Пес не бежал на манок. — Кровь у борзого не столь красна! Ты правду мне, сын, расскажи. Видно, страшное дело ты совершил, Успокойся и не дрожи! — Я страшное дело, мать, совершил И проклят буду в свой срок; Я голову Лиззи Уэн отрубил И натрое тело рассек. — Что сделаешь ты, коль вернется отец, О Джорди Уэн, мой сын! — Я лодку одну добуду без дна И в волны пущусь один! — А когда же ты снова вернешься домой, О Джорди Уэн, сын мой? — Когда солнце с луной скосят луг заливной, Тогда я вернусь домой.

105

Лиззи Уэн(«Lizzie Wan») — Перевод сделан по тексту из книги: D. Herd, op. cit., 1776, v. I, p. 91.

Лорд Томас и

прекрасная Эннет [106]

Перевод А. Эппеля

Лорд Томас с Прекрасной Эннет В холмы пошли гулять. И день прошел, и ночь пришла, И вздумал он сказать: «О, никогда я не женюсь — Ни завтра, ни теперь — Без воли близких и родных!» А Эннет и поверь. «Но той, кого ты не возьмешь, И ты не нужен сам!» Лорд Томас к матери пришел И пал к ее стопам: «Я твой совет исполню, мать, Будь плох он иль хорош; С Чернавкой мне к венцу идти Иль с милой Эннет все ж?» «Чернавка ест на серебре, А Эннет без гроша, Притом с годами отцветет, Хоть нынче хороша!» Он к брату своему пришел: «О! Присоветуй тож: С Чернавкой к алтарю идти Иль с милой Эннет все ж?» «Быков у той бессчетно, брат. Коров не перечтешь! Ты на Чернавке, Том, женись, И брось ты Эннет все ж!» «А если, Билл, быки падут, Сгорит коровник и хлев? Тогда до смерти нам жевать Пустой и черствый хлеб!» И он к сестре своей пришел: «О! Присоветуй тож: С Чернавкой свадьбу мне сыграть Иль с милой Эннет все ж?» «Совет мой — на Эннет Прекрасной женись, С Чернавкой расстанься, Том! Не то пожалеешь, скажешь: «Увы! Кого я привел в свой дом!» «Нет! Поступлю, как советует мать, И оженюсь тотчас! Чернавку невестою объявлю, А Эннет — прочь с моих глаз!» Отец Прекрасной Эннет Встал заполдень, и вот Он к дочери в светелку С известием идет. «Моя Прекрасная Эннет! Шелка поспеши надеть, Пошли в Пресвятую церковь На пышную свадьбу глядеть!» «Спешите, мои служанки, Скорей меня причесать! Скорее каждый мой локон, Вы превратите в пять! Спешите, мои служанки, Несите платье мое, Где с полотном вперемежку — Золотое шитье!» Конь под Прекрасной Эннет Из дорогих рысаков Сверкал серебром передних, Златом задних подков. Две дюжины колокольцев В гриву его вплетены: Подует северный ветер — Все колокольцы слышны. Две дюжины рыцарей статных По ней ровняли коней, Две дюжины дам приятных, Точно венчаться — ей. Она прискакала к церкви, В почетном села ряду — Одежды Прекрасной Эннет Сверкали у всех на виду. Она прискакала к церкви, Как божье солнце, ярка — Неимоверно сверкали Жемчужины с кушака. И села она с Чернавкой, И ясен взгляд ее был. Из-за Прекрасной Эннет Жених невесту забыл. Взял он пунцовую розу Трижды поцеловал И мимо невесты Чернавки Прекрасной Эннет подал. Тогда сказала Чернавка, Неописуемо зла: «А где ж ты взяла белила, От которых бела?» «Тебе там белил, Чернавка, Увы, не придется взять,— Белила волшебные эти Дала мне во чреве мать!» А та булавку стальную Достала из рукава И в сердце Эннет вонзила За эти ее слова. С чего побледнела Эннет, Лорд Томас сперва не знал. Но, кровь ее сердца увидев, От ярости ум потерял. Клинок он выхватил острый, В Чернавку вонзил клинок! И пала наземь невеста У жениховых ног. Он крикнул: «Постой, моя Эннет! Любимая, погоди!» Клинком себя в сердце ударил, И умер с клинком в груди. Он за оградой церковной, Она — у церковных ворот. На одной могиле береза, На другой шиповник растет. И тянулись они друг к другу И прежде, и в наши дни. И видевший это узнает, Как любили друг друга они.

106

Лорд Томас и прекрасная Эннет(«Lord Thomas and Fair Annet») — Перевод сделан по тексту, впервые опубликованному в книге: Т. Percy, op. cit., 1765, v. II, p. 293.

Более ранний вариант этой баллады, «Lord Thomas and Fair Ellinor», имеется в лубочном издании середины XVII века.

Вильям и Маргарита [107]

Перевод А. Эппеля

Был гробовой полночный час, И Вильям крепко спал. Вдруг девы Маргариты дух В изножье ложа встал. Бледна, как мартовская рань За мглою ледяной, Рукою хладною она Сжимала саван свой. Таким прекрасный станет лик Под гнетом лет и бед, И смертью свергнутый король Не царственней одет. Ее краса как первоцвет, Впивала жемчуг рос, Румянец на щеках алел, И был он ярче роз. Увы, любовь, как алчный червь, Поживу в ней нашла; Увяли розы на щеках, И дева умерла. Сказала гостья: «Я пришла Из гроба в твой чертог. Будь милосерд и той внемли, С которой был жесток! В глухой и страшный этот час Теням легко пенять, Им помогает жуть ночей Прельщателей пугать. Ты вспомнишь, Вильям, свой обман, Вину свою и ложь, И клятвы девичьи вернешь, Обеты мне вернешь! Как мог хвалить мою красу, И вмиг ее забыть? Как мог меня приворожить, И сердце мне разбить? Как мог в любви поклясться мне, И клятвы не сдержать? Как мог глядеть в мои глаза, И дать слезам бежать? Как мог уста мне целовать, И дать поблекнуть им? И как поверить я могла Любезностям твоим? Теперь лицо мое мертво, В устах кровинки нет, Глаза мои смежила смерть, Погас в них ясный свет. Голодный червь теперь мне друг, Мой саван крепко сшит, И распоследний наш рассвет С приходом не спешит! Но — чу! — петух заголосил, И надобно успеть К той, что из-за любви к тебе Решила умереть. Пел жаворонок. Ясный день С улыбкою настал. А бедный Вильям, весь дрожа, На зорьке с ложа встал. Пошел к могиле роковой, Где Маргарита спит, И на зеленый рухнул дерн, Которым прах укрыт. И трижды он ее позвал, И трижды взвыл, как волк, Приник щекой к земле сырой И навсегда умолк.

107

Вильям и Маргарита(«William and Margaret») — Перевод сделан по тексту из книги: D. Herd, op. cit., 1776, v. I, p. 78.

Прекрасная Дженет [108]

Перевод А. Эппеля

«Спешите к родителю, Дженет! Спешить к нему вы должны! Спешите к родителю, Дженет — Деньки его сочтены!» Спешит к родителю Дженет, Никак ей нельзя не спешить! «Как жить мне дальше, родитель? Как велите мне дальше жить?» «О Дженет, вот тебе воля моя, С ней стол и кров ты найдешь: Хоть Милому Вилли ты сердцем верна, Но за Галльского лорда пойдешь!» «За старого Галльского лорда, отец? Быть Галльскому лорду женой? Клянусь! — говорит она. — Никогда Не делить ему ложа со мной!» Дженет спешит в светелку свою — Никак

ей нельзя не спешить! И первый, кто постучался к ней, Был Вилли — кому и быть! «Нас разлучают, Вилли! Разлучают нашу любовь! Галльский лорд плывет из-за моря, Он в жены меня берет. Галльский лорд плывет из-за моря — Меня с собой увезет!» «Нас разлучают, Дженет? Какая страшная весть! Нас разлучают, Дженет? Мне этого не перенесть!» «К своим сестрам Мэг, Джин и Мэрион Ты спеши при свете луны; Поспешат пусть к Прекрасной Дженет — Деньки мои сочтены!» Вилли к сестрам Мэг, Джин и Мэрион, Спешит при свете луны — «О, спешите к Прекрасной Дженет — Деньки ее сочтены!» К Джин служанки спешат с башмаками, Мэг подвязки принесены, Мэрион шелковой шалью покрылась, И они, тревоги полны, Поспешили к Прекрасной Дженет При свете полной луны. ……………………………………. «Родила я младенца, о Вилли! И не надо меня корить! Ты к себе унеси его, Вилли, Я его не посмею кормить!» И Вилли сыночка ласкает, И ласки его нежны, И к матушке он поспешает При свете полной луны. «Отчего это, матушка, в доме Все двери затворены? Мои светлые волосы мочит дождь, И капли росы холодны. А в объятьях моих сыночек продрог — Дни младенчика сочтены!» И пальцами, что ловки и длинны, Мать засов отвела. И руками, что ловки и длинны, Младенца она взяла. «А теперь, мой Вилли, спеши назад, Милой Дженет слезы утри! Ты одной кормилицей вскормлен был — У младенчика будут три!» Покамест Вилли у матери был, Дженет в горячке лежит, И входит к ней родитель ее: «Одевайся к венцу!» — говорит. «У меня голова разболелась, отец! У меня разболелся бок! Под венец не могу я идти, отец! Я больна — да поможет мне бог!» «Эй, служанки, спешите невесту одеть, Ей наряд подберите к лицу! Хоть умри она трижды сегодня к утру — С Галльским лордом идти ей к венцу!» А на этих был зеленый наряд, И коричневый был на тех. А на Дженет пурпурный был наряд, И была она краше всех! А у этих был скакун вороной, И гнедые были у тех. А у Дженет был белоснежный конь, И была она лучше всех! «Кто, Дженет, коня твоего поведет? Кто поведет лучше всех?» «Конечно, Вилли, возлюбленный мой,— Я люблю его больше всех!» И когда они в церковь святую пришли, Чтоб супружеский дать обет, Еле-еле держалась она на ногах,— То алели щеки, то нет! Вот пир начался, и закончился пир; Все танцевать принялись. «Эй! Подружек невесты велите позвать, Чтобы за руки дружно взялись!» Тут подходит к ней старичок — Галльский лорд. «Пойдем танцевать!» — говорит. «Прочь от меня, старичок Галльский лорд, Мне ваш отвратителен вид!» Тут Милый Вилли подходит к ней: «Хочешь, кликну подруг? Хочешь, с любой из подружек твоих Выйду в веселый круг?» «Мы знали немало хороших дней, А будет их — не перечесть! Зачем тебе, Вилли, подружки мои, Ведь я в этом зале есть?» И Милый Вилли опять подошел, «Пойдем танцевать!» — говорит. «Танцевать я с тобою согласна всегда, Пусть хоть все у меня заболит!» И за руку Вилли она берет, А слезы слепят ее: «Я рада с возлюбленным танцевать, Хоть и ноет сердце мое!» С ним в танце не покружилась она, Не покружилась трех раз, И повалилась к его ногам, И встретила смертный час! С колена подвязку она сняла, С запястья сняла браслет: «Отдайте это сынку моему,— Сиротке с младенческих лет!» Милый Вилли слугу своего зовет, Отдает ему ключ от ларца: «Ступай к моей матушке и скажи. Что конь убил молодца, И любить умоли сынка моего, У которого нет отца! Подите, подите, раздайте хлеб И вино — я все отдаю! День увидел кончину любимой моей, Ночь увидит кончину мою!» Схоронили ее возле церкви святой, А он за оградой лежит. Над ним растет шиповник густой, Над ней береза шумит.

108

Прекрасная Дженет(«Fair Janet») — Перевод сделан по тексту из книги: Ch. К. Sharpe, «А Ballad-Book», Edinburgh, 1823, p. 1.

Эта баллада была известна в XVIII веке во множестве вариантов.

Джонни Фаа,

владыка Малого Египта [109]

Перевод Ю. Петрова

Цыгане к замку подошли, Запели под каштаном, И леди Кэссилис была В восторге несказанном. Ей растопили сердца лед Волшебники-цыгане, И уронила шелк она, Иглу и вышиванье. Она сбежала в сад — туда, Где звякали гитары, Цыгане встретили ее И в ход пустили чары. Она дала им добрый хлеб И пиво цвета меди, А Джонни Фаа получил Кольцо с руки миледи. «Пойдешь со мной, мой мед, мой свет, Под небо голубое? Клянусь ножом моим, твой лорд Не будет впредь с тобою!» «Снимите, слуги, шаль с меня И дайте плащ попроще, Я с Джонни Фаа ухожу В леса, поля и рощи!» Игрушки-туфли с ног сняла И с Джонни смуглокожим Она пошла в далекий путь Сквозь вереск, бездорожьем. «Я с Джонни обойду весь свет И вовсе не устану, Я одолею все моря, Они бродили день-деньской, Они прошли немало, Пока не стали на ночлег — Но как она устала! «Ах, ложе лорда моего Сияло белизною, А ныне я в траве лежу И ворон надо мною». «Попридержи язык, мой свет, Молчи — клянусь луною, Твой муженек, твой гордый лорд Не будет впредь с тобою!» Они бродили там и тут, И низко, и высоко, Пока не подошли к ручью, Заросшему осокой. «А ну, пригнись, мой мед, мой свет, Пригнись-ка, моя радость, Ты будешь лошадью моей, А я верхом усядусь!» «Я тут скакала, и мой муж Хвалил мою отвагу, И вот теперь тащу я вброд Безвестного бродягу…» …Лорд Кэссилис пришел домой, Спросил он о супруге. «Она с цыганами ушла»,— Так отвечали слуги. «Гнедой мой конь не слишком скор — Седлайте вороного. Клянусь не пить, не есть, пока Не буду с леди снова!» Скакал он там, скакал он тут На вороном проворном, Пока не встретил у ручья Жену с цыганом черным. «О, как на ложе пуховом Нам было сладко вместе! Зачем ты с шайкой этой здесь В унылом, диком месте?! Вернись, мой мед, вернись, мой свет, На вора не надейся, Вернись — и спрячу я тебя От злого чародейства!» «О нет! Сварила пиво я, Волшебное, хмельное, Его я выпью — а тебе Вовек не быть со мною. И я клянусь, что с детства я — Сама себе хозяйка, Никто не властен надо мной — Ни ты, ни эта шайка!..» ………………………………….. Пятнадцать молодых цыган, Красивых, смуглолицых, Свой век окончили в петле Из-за одной блудницы.

109

Джонни Фаа, владыка Малого Египта(«Johny Faa, The Lord of Little Egypt») — Перевод сделан по тексту из книги: R. Graves, op. cit., p. 60.

Цыгане появились на Британских островах в XVI веке. В 1540 году король Иаков V дал их вожаку титул «владыки Малого Египта», даровав ему соответствующие привилегии. Однако уже через несколько лет цыгане впали в немилость и были изгнаны из Англии, а позже — в 1609 году — из Шотландии.

Имя Джонни Фаа, или Фоу, носили несколько цыганских вожаков, казненных в разное время. После этих казней возникло множество легенд, приписывавших Джонни Фаа различные приключения. Существуют, например, варианты баллад «Трагедия Дугласов» и «Капитан Кар», где он показан главным действующим лицом. В Эйршире, на родине Бернса, существовало предание, связывающее имя Джонни Фаа с историей бежавшей от мужа графини Кэссилис.

Баллада известна во множестве вариантов, в том числе имеющихся в лубочных изданиях начала XVIII века. Она вошла в книгу: A. Ramsey, op. cit., откуда была перепечатана в книге J. Johnson, op. cit., p. 189, с изменениями. В этом варианте, по совету Бернса, героиня названа леди Кэссилис.

Переведенный вариант близок к этому последнему.

Эту же балладу перевел в 1941 году С. Маршак, по более позднему сильно сокращенному английскому варианту. Этот неоднократно печатавшийся перевод мы и приводим:

ГРАФИНЯ-ЦЫГАНКА

Цыгане явились на графский двор, Играя на тамбурине. Так громко гремел их веселый хор, Что в замке проснулась графиня. Танцуя, сбежала, она на крыльцо, И громче цыгане запели. Увидев ее молодое лицо, Они ее сглазить успели. — Шелка дорогие снимите с меня, Подайте мне шаль простую. Пускай от меня отречется родня,— С цыганами в степь ухожу я. Вчера мне служанки стелили кровать У мужа в богатом доме. А нынче в амбаре я лягу спать С цыганами на соломе! — Пойдешь ли со мною, — спросил ее Джек,— Скитаться в ненастье и стужу? Клянусь я ножом, не вернешься вовек Ты в замок оставленный — к мужу! — С тобою я рада весь мир обойти И плыть по морям-океанам. С тобою готова погибнуть в пути, С моим кареглазым цыганом! Дорога бежит по лесам, по горам, То низко бежит, то выс'oко, Но вот выбегает она к берегам Шумящего в скалах потока. — Бывало, я в воду спускалась верхом, И лорд мой был рядом со мною. Теперь перейду я поток босиком С тяжелым мешком за спиною! Покинутый граф воротился домой. Скликает он нянек и мамок. Ему говорят: — На шатер кочевой Она променяла твой замок. — Седлайте живей вороного коня. За ним не угнаться гнедому. Пока ее нет на седле у меня, Дорогу забуду я к дому! Дорога бежит по лесам, по горам, То низко бежит, то выс'oко, Но вот выбегает она к берегам Шумящего в скалах потока. — Вернись, молодая графиня, домой. Ты будешь в атласе и в шелке До смерти сидеть за высокой стеной В своей одинокой светелке. — О нет, дорогой! Не воротишь домой Меня ни мольбою, ни силой. Кто варит свой мед, тот сам его пьет. А я его крепко сварила!

Красавица Мэй [110]

Перевод А. Эппеля

Этот вечер ясным и теплым был — Мэй доила коров своих. А мимо скакали дворяне гурьбой, И было с дюжину их. И сказал один из всадников ей: — Не покажешь ли путь попрямей? — А если случится беда, что тогда?— Спросила красавица Мэй. И стояла туманная теплая ночь, Когда в дом вернулась она. — Где была ты, моя дорогая дочь, И, сдается мне, не одна? — О родитель, напал на овечку лис; Он из знатных господ, говорят. Он приподнял шляпу, со мной говоря, И настойчив был его взгляд. И покуда шесть месяцев шли и прошли, А потом еще три подряд, Беспокоилась Мэй и хмурилась Мэй, Вспоминая сверкающий взгляд. — О, горе отцовскому пастуху! Гореть ему, видно, в аду! Далеко от дома построил он хлев И подстроил мою беду! Снова вечер ясный и теплый был — Мэй доила коров своих. И мимо скакали дворяне гурьбой, И было с дюжину их. И один коня придержал и сказал: — От кого твой младенчик, Мэй? — И Мэй, покраснев, отвечала ему: — От отца тебя познатней! — О, язык придержи, красавица Мэй, Или ложью ответ назову! Или речь заведу про туманную ночь, Когда был я с тобою в хлеву! И спрыгнул с белого он коня, И привел ее в замок свой. — Пусть родитель твой загоняет коров,— Ты отныне будешь со мной! Владетель я замка и тучных нив Пятидесяти и пяти, Я красавицу ввел под наследный кров, И прекрасней ее не найти!

110

Красавица Мэй(«Bonny May») — Перевод сделан по тексту из книги: D. Herd, op. cit., 1776, p. 98.

О, горе, горе… [111]

Перевод Г. Ефремова

О, горе! Как берега круты! О, горе! Сильна и темна река! О, горе, горе, у самой воды Шла я с любимым в руке рука. Стоял у откоса огромный дуб, И мне казалось — он нерушим. Но надломился и рухнул ствол,— И я расстаюсь с любимым моим. О, горе, горе! Любовь сладка, Но только в начале, а потом Инеем делается роса, Иней становится белым льдом. К чему мне гребень и кружева? Сердце мое холоднее льда: Уходит возлюбленный от меня И уверяет, что навсегда. И будет камень постелью мне, Пологом — белая пелена, И напоит меня чистый ключ. Я навсегда осталась одна. Когда ты примчишься, осенний вихрь, С черных деревьев сдувать листву? Тихая смерть, скоро ли ты? Я ведь и так уже не живу. О нет, не стужа меня леденит И не метели протяжный стон. Нет, не от холода я дрожу, А оттого, что уходит он. Когда мы в Глазго ездили с ним, Все из толпы глазели на нас. Он в черный бархат был облачен, А я надела алый атлас. О, знать бы прежде, до первых ласк, Что скроют солнце тысячи туч! Я б сердце замкнула в златой ларец И в темный омут бросила ключ. И нету друга возле меня, Еще мой ребенок не родился… Я одна и хочу умереть. Ведь прежней стать мне уже нельзя.

111

О горе, горе… («О Waly, Waly, Gin Love be Bonny…») — Перевод сделан по тексту, впервые опубликованному в книге: A. Ramsey, op. cit., 1729, p. 176, и вошедшему почти во все выходившие впоследствии сборники шотландских баллад.

Считают, что речь ведется от лица жены маркиза Дугласа, которую тот оставил в 1681 году, заподозрив в измене по навету слуги.

Смуглый Эдам [112]

Перевод А. Эппеля

Кому угодно, чтоб ветер подул И листва облетела вконец? И кто знавал вернее любовь, Чем Смуглый Эдам, кузнец? Из чистого золота молот его, И нет наковальни звончей. Искуснее всех качает он мех, И рук не ищите ловчей. Но Смуглый Эдам был разлучен С матерью и отцом, И были братья и сестры его Разлучены с кузнецом. И Смуглый Эдам был изгнан в лес Из родной стороны, И в краю лесном построил он дом Для себя и своей жены. Пойти на охоту Эдам решил В один распрекрасный день — Выследить в добром зеленом лесу, Не бродит ли где олень. Лук он повесил через плечо, В ножны вложил клинок, За дичью в добрый зеленый лес Пошел, шагнув за порог. Он по птице бил, где терновник бел, И ее наповал убил, И добычу домой отослал жене, И поменьше грустить просил. Он по птице бил, где шиповник ал, И ее убил наповал, И добычу домой отослал жене, И вернуться к утру обещал. Вот подходит он ко двору своему И медлит минуту одну, А Бесчестный Рыцарь в его дому Улещает его жену. Поначалу перстень сулит золотой — Жаркий камень в перстне горит: «Подари, — говорит, — мне любовь за любовь, И перстень бери!» — говорит. Но Бесчестному Рыцарю молвит она, Семейную верность храня: «Я Смуглого Эдама только люблю, А Смуглый Эдам — меня!» А тот кошелек тугой достает, А там золотых не счесть: «Подари, — говорит, — мне любовь за любовь — И бери, — говорит, — всё, что есть!» «Хоть и втрое ты золота мне посулишь, С тобой не пробуду и дня. Я Смуглого Эдама только люблю, А Смуглый Эдам — меня!» Тут он длинный и острый клинок достал И приставил к ее груди: «Отдавай, — говорит, — мне любовь за любовь! Не отдашь — пощады не жди!» И прекрасная леди сказала, вздохнув: «Смуглый Эдам, ты долго идешь!» Смуглый Эдам, не мешкая, в двери ступил И сказал: «Не меня ли ты ждешь?» Он заставил того уронить клинок, И наставил клинок на него, И оставил себе справедливый залог — Пальцы правой руки его.

112

Смуглый Эдам(«Brown Adam») — Перевод сделан по тексту из книги: W. Scott, op. cit., 1802, v. II, p. 16.