Стихотворения

Блейк Уильям

Сорванец.

П еревод В. Топорова

Маманя, чем в церкви холодной дрожать, Уж лучше в кабак я отправлюсь опять; Хоть знаю о том, что пиво с вином На небе считают смертельным грехом. Вот если бы в церкви давали пивка, Да грели бы грешников у камелька, Любой бы орал священный хорал, А грязный кабак за углом прогорал. Вот что бы священнику выпить со мной — Я возликовал бы, как птичка весной; Да выгнать к чертям уродливых дам, Котооые нас поиучают к постам. Да если б Господь, как папаша хмельной, Играл бы, дурачился вместе со мной, Не клял Сатану за тягу к вину, А выпил бы с ним, да притом не одну!

London

London

I wander thro' each charter'd street, Near where the charter'd Thames does flow, And mark in every face I meet Marks of weakness, marks of woe. In every cry of every Man, In every Infant's cry of fear, In every voice, in every ban, The mind-forg'd manacles I hear. How the chimney-sweeper's cry Every black'ning church appals; And the hapless soldiers sigh Runs in blood down palace walls. But most thro' midnight streets I hear How the youthful harlot's curse Blasts the new-born infant's tear, And blights with plagues the marriage hearse.

Лондон.

Перевод С. Маршака

По вольным улицам брожу, У вольной издавна реки. На всех я лицах нахожу Печать бессилья и тоски. Мужская брань, и женский стон, И плач испуганных детей В моих ушах звучат, как звон Законом созданных цепей. Здесь трубочистов юных крики Пугают сумрачный собор, И кровь солдата-горемыки Течет на королевский двор. А от проклятий и угроз Девчонки в закоулках мрачных Чернеют капли детских слез И катафалки новобрачных.

Лондон.

Перевод В. Топорова

Размышляя о Правах, Я по Лондону брожу. В каждом, взоре вижу страх, Страх и горе нахожу. В каждом крике каждых уст, В хоре детских голосов, — Каждый шорох, каждый хруст — Ржанье ржавых кандалов. Церковь каждую клянут Трубочистов черных кличи, Вопли ветеранов льют Кровь — в дворцовое величье. А в ночи — всего лютей Шлюхи визг, чернотворящий Новорожденных — в чертей, Новобрачных — в прах смердящий.

*Лондон.

Перевод В. Микушевича

Вот он, Лондон, вольный град, Где Темза вольная течет. Какое множество утрат В глазах у всех наперечет! Повсюду плач, повсюду стон, Везде проклятья вместо слов. Со всех сторон мне слышен звон, Звон духовных кандалов. Ночью трубочист вопит, Церковь черную страша. И в слезах солдат не спит, Обреченная душа. Ругань юных потаскух, Ночной пронизывая мрак, Младенцам отравляет слух, И как похороны брак.

Лондон.

Перевод С. Степанова

По узким улицам влеком, Где Темза скованно струится, Я вижу нищету кругом, Я вижу горестные лица. И в каждой нищенской мольбе, В слезах младенцев безгреховных, В проклятьях, посланных судьбе, Я слышу лязг оков духовных! И трубочистов крик трясет Фундаменты церквей суровых, И кровь солдатская течет Вотще у гордых стен дворцовых. И страшно мне, когда в ночи От вопля девочки в борделе Слеза невинная горчит И брачные смердят постели.

The Human Abstract

The Human Abstract

Pity would be no more If we did not make somebody poor; And Mercy no more could be If all were as happy as we. And mutual fear brings peace, Till the selfish loves increase: Then Cruelty knits a snare, And spreads his baits with care. He sits down with holy fears, And waters the ground with tears; Then Humility takes its root Underneath his foot. Soon spreads the dismal shade Of Mystery over his head; And the caterpillar and fly Feed on the Mystery. And it bears the fruit of Deceit, Ruddy and sweet to eat; And the raven his nest has made In its thickest shade. The Gods of the earth and sea Sought thro' Nature to find this tree; But their search was all in vain: There grows one in the Human brain.

Человеческая абстракция.

Перевод С. Маршака

Была бы жалость на земле едва ли, Не доводи мй ближних до сумы. и милосердья люди бы не знали, Будь и другие счастливы, как мы. Покой и мир хранит взаимный страх. и себялюбье властвует на свете. и вот жестокость, скрытая впотьмах, На перекрестках расставляет сети. Святого страха якобы полна, Слезами грудь земли поит она. и скоро под ее зловещей сенью Ростки пускает кроткое смиренье. Его покров зеленый распростер Над всей землей мистический шатер. и тайный червь, мертвящий все живое, Питается таинственной листвою. Оно приносит людям каждый год Обмана сочный и румяный плод. И в гуще листьев, темной и тлетворной, Невидимо гнездится ворон черный. Все наши боги неба и земли Искали это дерево от века. Но отыскать доныне не могли: Оно растет в мозгу у человека.

Человеческая сущность.

Перевод С. Степанова

Когда не станем обирать, Не нужно будет подавать — Ни голода, ни жажды, И будет счастлив каждый. На Страхе держится покой, На Себялюбии — разбой, А ковы Бессердечья В душе плодят увечья. В тисках запретов и препон Слезами поит землю он — И всходит прямо из-под ног Смирения росток. И Древо Веры мрачный свод Над головою возведет — А Гусеница с Мотыльком Листву сгрызут на нем. И это Древо принесет Обмана сладкий плод; И Ворон сядет, недвижим, Под пологом глухим. Все боги моря и земли Искали Древо — не нашли! И не видал никто ни разу — А Древо взращивает Разум!

*Человеческое измышление.

Перевод В. Микушевича

Не знал бы жалости ты, Не будь на земле бедноты; Милосердье зачем, Когда хорошо всем? От страха взаимного мир, Где для себялюбья пир; Жесткость плетет силок, Куда тебя век завлек. Там, где священный страх И где поят слезы прах, Смиренье затаено; Пускает корни оно. И дерево в том краю Отбрасывает свою Тень-тайну, кормя червей Все той же тайной своей. На дереве плод — обман; Он сладок на вид, румян; И ворон свою семью Вселил уже в тень сию. Боги земли и воды Ищут всюду плоды, А я заверить могу, Что дерево лишь в мозгу.