Стихотворения

Орлов Сергей Сергеевич

1945

«Опять пойдут хлестать метели…»

Л. П.

Опять пойдут хлестать метели Вдоль деревенек и дорог, Опять почти на две недели Пути отрежут в городок. На пятый день придут газеты На тройке из Череповца. От сельсовета к сельсовету Негромок голос бубенца. Тулуп на ямщике, как пламя, Горит один среди зимы, И кони, фыркая, ноздрями Учуют дальние дымы. Наутро рыжий письмоносец Опять письма не занесет… Я не порадуюсь на просинь, Что в низком небе настает, Не

поделюся грустью с ближним… В лесу, петляя, шла лиса, И уведут надолго лыжни Меня в глушковские леса.

1945

На пристани

Гудком прощальным пароходным Осенний вечер оглушен, Отчалят чалки, примут сходни, И пароход уйдет в затон. Залепит снегом расписанье Декабрь на пристани опять. И график встреч, разлук, прощаний Никто не будет соблюдать. По льду на розвальнях разлапых Обозы с сеном поплывут, Пахнёт щемящий сердце запах, Как будто лето провезут. Почудится, что не хозяин На пристани седой декабрь, Что вновь встречают, провожают И смотрят в голубую рябь. Но снег залепит расписанье, И до июня вплоть опять Никто ни встреч и ни прощаний Не будет график соблюдать.

1945

«Светлый север, лес дремучий…»

Светлый север, лес дремучий В узорочье, в серебре… Как медведи, в небе тучи Черно-буры на заре. Ели — словно колокольни, Тишина, как спирт, хмельна, И из трав встает над полем Рыжим филином луна. Пенье весел, скрип уключин, Рокот журавлиных стай… Не скажу, что — самый лучший, А милей всех сердцу край!

1946

Старый буксир

Буксиру не приснится океан. В затоне тихом, на приколе вечном, Стоит видавший виды ветеран, И ржавчина легла ему на плечи. Он, пресноводный житель длинных рек, Весь почернел от копоти и сажи, В каком году он начинал свой век — Ему, пожалуй, и не вспомнить даже! А сколько он провел больших плотов Да барок с камнем, с кирпичом к причалам! Из них не малых десять городов Построить можно было бы, пожалуй. Мальчишки удят с борта пескарей, В пустынном трюме бродят по железу. Он молча спит, ни широтой морей, Ни далью океанскою не грезя. Лишь тонким стоном отвечает сталь, Когда гудят суда на повороте… Стоит буксир, как бы сама печаль, Сама тоска железа по работе.

1946

После боя

На закате окончился танковый бой. Грохотали моторы, Вдали догорали «пантеры»… Прокатилась По синему небу Над черной землей И упала На столбик сосновый Звезда из фанеры…

1947

«У огня своя архитектура…»

У огня своя архитектура: Пламени готические башни, Дыма голубые купола… Где я видел странные фигуры? Вспоминал их у костра на пашне, Но и память вспомнить не могла. Может, за Варшавою костелы?.. Может, церкви белые в Софии?.. Или, может, это наши села Догорали в трудный год в России?..

1947

«Человека осаждают сны…»

Человека осаждают сны — Смутные видения войны. Он хрипит, ругается и плачет В мире абсолютной тишины. Очень

тихо тикают часы. Стрелок фосфорических усы. Он лежит — седой и одинокий — Посреди нейтральной полосы. Светом алюминиевым ракеты Догорают, и грохочет гром. Время меж закатом и рассветом Человек проводит под огнем.

1947

Станция «Валя»

Л. П.

Легким именем девичьим «Валя» Почему-то станцию назвали. Желтый домик, огород с капустой, Поезд не стоит и двух минут, На путях туманно, тихо, пусто… Где ты, Валя, проживаешь тут? Подступают к паровозу сосны, Охраняя станции покой. Валя, Валя, выйди, как березка, К семафору, помаши рукой. Видно, был влюбленным тот путеец, Инженер, чудак немолодой: Полустанок в честь тебя затеял С краткою стоянкой путевой. На минуту. Постоять, влюбиться! Стукнут рельсы, тронется вагон. Я хотел бы здесь остановиться Навсегда у сердца твоего. У тебя по самый пояс косы, Отсвет зорь в сияющих глазах… Валя, Валя, где-то за откосом Голос твой мне слышится в лесах.

1948

«А мне, пожалуй, ничего не надо…»

А мне, пожалуй, ничего не надо, Лишь строй берез серебряных в снегу Да леса сине-белую громаду. Клянусь, что так. И я, друзья, не лгу. А что еще? Да жить на белом свете, Быть может, до шестидесяти лет. А что еще? Могу друзьям ответить — Весь до былинки этот белый свет.

1948

«Ты любовь не зови…»

Л. П.

Ты любовь не зови, Коль ушла она прочь от порога. От несчастной любви Есть отличное средство — дорога. Километрами меряй Летящее время разлуки. Позабудешь потерю, Коль занято сердце и руки. Поброди по тайге, задубей От наждачных ветров на заимках, От железных дождей, От мороза и льда, от зазимка. Топором поработай И горы порви аммоналом, Все забудь и, припомнив кого-то, Вернись и влюбляйся сначала — В синеглазую девушку, Вовсе не схожую с т'oю, Не подумавши (где уж там!), Стоит любить иль не стоит. И нагрянет любовь, От которой некуда деться, А коль влюбишься вновь — Помогло, значит, верное средство!

1948

Жеребенок

В день ярмарочный на площади Отстал стригунок от лошади. Его напугала сутолока Людей, машин и телег. Он в страхе на все натыкается, Копытца врозь разъезжаются… Наверное, кажется глупому: Останется здесь навек. Среди помидор раскаленных, Лука клинков зеленых, Среди поросячьего визга, Летящего из корзин, Среди пиджаков, да жакеток, Да разных сокровищ лета Ему не найти дорогу, — Куда побежишь один? Но тут, раздвигая в стороны Всю ярмарку разом, поровну Бензином и полем пахнущий, Пофыркивая, напрямик, Обрызганный, пропыленный, На шинах с травой зеленой, Через базарную площадь Двинулся грузовик. И, видно, уж так случается: Стоит народ, улыбается, Идет грузовик, покачиваясь, А за грузовиком Бежит жеребенок площадью, Бежит, как будто за лошадью, Копытца легко подбрасывая, Помахивая хвостом.