Стихотворения

Орлов Сергей Сергеевич

1955

Письмо

Я здесь живу на сквозняке Меж гор, поднявшихся до неба, Не на курорте, а в тоске, В какой еще ни разу не был. Уж месяц март, а здесь зима — Такой не помнят старожилы. Дрожат озябшие дома, Скрипят деревья что есть силы. Отсюда надо бы бежать, Но, на весну тая надежды, Я продолжаю что-то ждать На юге, средь сугробов снежных. Над отопленьем паровым Окно у нас пургой забито. Я сплю и ем, и мой режим Еще на двадцать дней рассчитан. Но это все не вся тоска: Есть здесь на телефон тропинка, Там голос твой издалека Звенит холодный, словно льдинка. И трубка, брошенная зло, Летит на рычажок с размаху, И все надежды на тепло Опять летят куда-то прахом. Клубится на горах мороз, В лицо с размаху хлещут вьюги… Не дай бог, чтобы вам пришлось Вот так зазимовать на юге.

1955

Перед парадом

Уснула города громада, И, может, час уже гремя, В ночь за неделю до парада Идут по городу грома. На перекрестке иногда Они встают в равненье стройном, А дождь идет, течет вода По стали пушек дальнобойных, По башням, блещущим слегка, И по парням в сукне и коже, Глядящим с башен свысока На редких в этот час прохожих. Газойля дым, походов дым… И, приобщенным к славе сталью, Им думается, молодым, Что за плечами плещут дали, В которых Прага и Берлин, Пожары, рейды, медсанбаты… И вот они глядят с машин, Как всё видавшие солдаты. И дела нету им притом, Зачем без видимой причины Стоит и мокнет под дождем Уже немолодой мужчина.

1955

Песенка

М. Исаковскому

Рыжий дождик бегал с ветром взапуски, Речку затопили небеса, Солнце по небу ходило запросто, Но происходили чудеса. С неба лес спускался к речке лесенкой, Колокольцы падали с весла, И нехитрая, как полдень, песенка В том краю родилась и пошла. С ней сдружились плотники и пахари, А у них дела по всей земле; Услыхав ее, баяны ахали Даже в самом песенном селе. А была она короче к'oротка, Ничего особенного в ней, Но, видать, в ней что-то людям дорого, И они сочли ее своей. Даже в океане Атлантическом Кочегар сменился у котла, И под небом душным и тропическим Песня, как над Волгой, поплыла. Значит, в ней жила, звучала русская, Грустная в тот миг, душа-краса И звала домой, как тропка узкая… Так и происходят чудеса.

1955

«Жизнь, по пословице, не поле…»

Жизнь, по пословице, не поле, А были позади поля, Где столько грома, крови, боли И на дыбы встает земля. Но снова будто не бывало Их, равных жизни, на пути, Мы повторяем всё сначала, Что жить — не поле перейти… Здесь нет ячеек пулеметных, Не рвутся мины на пути, Но там хоть был устав пехотный, А здесь не знаешь, как идти…

1956

«Над пирогами и борщом…»

Над пирогами и борщом, Над студнем и вином Вдруг повела гармонь плечом, Плеснула вдруг огнем. И замерла беседа вдруг — Кто в лес, кто по дрова… И стало слышно, как вокруг Шумит, звенит трава. И спор как сор, и хмель долой, И в сторону вино. И лозунг тот — хоть час, да мой — Сосед забыл давно. И не хозяин под хмельком, Уже тяжел и сед, А песня правит за столом, И жен уж рядом нет. Есть снова рядом старшина И дальняя страна, В которой будет тишина И кончится война. В зеленом, мирном городке Замолкли земляки… А в песне — в дальнем далеке — Идут, идут полки…

1957

«Человеку холодно без песни…»

Человеку холодно без песни. На земле, открытой всем ветрам, Я не знаю: в мире место есть ли, Где не верят песням, как кострам; Песни на земле не сочиняют, — Просто рота городом пройдет, Просто девушки грустят, мечтают Да гармошку кто-то развернет. Белая береза отряхнется. Встанет под окошками в селе, Сердце где-то сердцу отзовется, — И поется песня на земле. Как лесам шуметь, рождаться людям, Ливням плакать, зорям полыхать — Так и песня вечно в мире будет, И ее не надо сочинять.

1957

«Голос первой любви моей — поздний…»

Голос первой любви моей — поздний, напрасный — Вдруг окликнул, заставил на миг замереть И звучит до сих пор обещанием счастья. Голос первой любви, как ты мог уцелеть?.. Над горящей землей от Москвы до Берлина Пыль дорог, где отстать — хуже, чем умереть, И в бинтах все березы, в крови все рябины… Голос первой любви, как ты мог уцелеть?  На тесовой калитке снежок тополиный, Холодок первых губ, как ожог, не стереть… А года пролетели, их, как горы, не сдвинуть. Голос первой любви, как ты мог уцелеть?!

1957

«Старый снимок…»

Старый снимок Нашел я случайно в столе Среди справок В бумажной трухе, в барахле. Старый снимок далеких, Но памятных лет. Ах, каким я красивым Был тогда на земле. Шлем ребристый кирзовый Да чуб в три кольца, Зубы белой подковой, Веснушки, что солнца пыльца. Не целован еще, И ни разу не брит, Крепко через плечо Портупеей обвит. Вдаль гляжу я веселый, Прислонившись к броне, Среди сосен и елок На великой войне. Светит солнце на траках, Дымится броня, Можно просто заплакать, Как мне жалко меня. Время крепости рушит, А годы летят, Ах, как жаль мне веснушек Ржаной звездопад.

1957

«Под атласным одеялом…»

Под атласным одеялом Солнцем полное плечо, Лен волос, румянец алый, Золотой пушок у щек. Ты, наверное, не встала, До сих пор ты спишь еще. С вечера метель мела, Мир калила добела, Лес молил январь о чуде, Но казалось, что не будет Больше света и тепла. А сейчас для всех влюбленных В окнах свету терема. Снегу полная зима, День — царь-колокол червонный — Полон звону, разума. Милая моя краса, Я ль не верил в чудеса, Посмотри: не шелохнутся Вплоть до полюса леса, В воздухе дымк'u, как блюдца, Днем с огнем в лесу лиса, — Не пора ль тебе проснуться, Милая моя краса.

1957

Шестнадцать лет тому назад

В земле по грудь под Ленинградом Шестнадцать лет тому назад Под пулей, бомбой и снарядом Стоял у Лигова солдат. По вражьим выкладкам бесспорным Он трижды был в тот день убит, И уцелевшим танкам в город Был с ходу путь прямой открыт. С крестом на башне, с пушкой в душу Пошел, как будто на парад, До моря потрясая сушу, Немецкий танк на Ленинград. А самых храбрых нету рядом: Они еще с утра легли… Солдат окинул долгим взглядом Огонь небес в дыму земли. Резерв последний полководца, Один из роты, рядовой — Как в гимне партии поется: «Ни бог, ни царь и ни герой», — Он встал на бруствере траншеи, Зажав гранату в кулаке, О молодости не жалея, В разбитом дачном городке. Ударил столб огня под траки, И захлебнулся на камнях Вал бронированной атаки От Ленинграда в трех шагах. Примолк железный гул орудий… Пилоткой пот отер солдат… А мир считал: случилось чудо Шестнадцать лет тому назад. И кто он был — никто не знает, Не заявил он сам о том, Но только в сорок пятом в мае О нем гремел победы гром. И слава ходит по Союзу, И подвиг этот не забыт, А сам солдат пока не узнан, Никем в народе не открыт. Он жив, он с нами рядом, вот он! И он сейчас наверняка В трамвае ездит на работу, Пьет в праздник пиво у ларька.