Стивен Эриксон Падение Света
Шрифт:
Ответа Ханако еще не знал, так что не отозвался. Он положил Эрелана набок. Надавил пальцами на шею и ощутил биение жил, бешеный ритм сердца.
– Жив, но боюсь, грудь его может разорваться!
Эрелан задергался в судорогах, сапоги взрыли гравий. Руки слепо двигались - нет, он старался оттолкнуть Ханако.
Потом Эрелан перевернулся на спину, выпученные глаза глядели в небо.
– Она поет имя мое - страдает - но моя любовь поет мое имя!
– О чем ты?
– спросил Ханако.
– Эрелан?
–
– Эрелан!
Что-то живое мелькнуло в глазах, Эрелан вдруг твердо поглядел на Ханако. Ужас и потрясение боролись в диком взоре.
– Ханако!
– шепнул он.
– Я... я не один!
Набивший живот ягодами Реваст задремал на солнце. Они заняли замеченную в стороне от тропы полянку, там в беспорядке валялись огромные плиты, отмечая некий разоренный храм или разграбленный курган. Какая разница? Полуденное солнце согревало поляну приятной теплотой, тяготы жизни казались ушедшими далеко-далеко.
Татенал стряпал среди менгиров, а Гарелко громко храпел на каменном ложе.
– Реваст, я заявляю, что это дела Азатенаев.
– Чудесно.
– Ты все еще слишком молод. Никакой глубины, что порождаема лицезрением древностей, не найти в душе визгливого щенка. А вот я, познавший полчище проклятых десятилетий - впрочем, меньше чем Гарелко, будь уверен - я дорос до понимания: жизнь наша есть краткий полет в потоке скрипучего, тягостного и вялого шествия бесполезных времен. Я сказал - бесполезных? Да. Запомни хорошенько, Реваст.
– Твои слова звучат как колыбельная для младенца, - сказал Реваст.
– Словно пташки, моя мудрость кружит у твоего черепа, отчаявшись найти путь внутрь. Азатенаи - весьма древний народ, Реваст. И загадочный. Словно дядька, странно одетый и не имеющий что сказать, но то и дело подмигивающий с умным видом. Да, они могут довести до безумия темными речами, а понимающие взгляды без слов говорят о нездешних приключениях и впечатлениях, способных поразить слабых духом.
Моргая от яркого света, Реваст приподнялся на локте и ставился на Татенала. Тот сидел на дольмене, указательным пальцем водя по неведомым письменам на лике камня.
– Ты говоришь о Канине Трелле...
– Который снова блуждает! Уже годы мы его не видим, не знаем, куда он угодил. Но я, наконец-то, перестал тревожиться. Он всего лишь служит раздражающим примером. Нет, я об Азатенаях, одержимых камнем. Статуи, монументы, каменные круги, сводчатые гробницы - всегда пустые!
– их безумие заходит еще дальше, Реваст! Каменные мечи! Каменные латы! Каменные шлемы, годные лишь для каменных голов! Воображаю, они и гадят камнями...
– Ну, на пути нам повстречалось немало подозрительных голышей...
– Ты насмехаешься, но скажу - нет места в мире, которое они не видели, не изучали,
– Ну, это чепуха, - отозвался Реваст, снова ложась и смыкая глаза.
– Если они таковы, они не смертные - они настоящие боги.
– Боги? А почему нет? Мы поклоняемся богам скал...
– Нет, не так. Мы просто браним их, когда дела идут неважно.
– А видя благо, мы их восхваляем.
– Нет. Когда дела идут отлично, мы поздравляем себя.
– О циничное дитя, сей свежий мир тебя успел утомить? Ты выдохся, открыв все его тайны? Ты сгорбился, окидывая вялым взглядом дураков, в компании которых оказался?
– Высмеиваешь мое терпение? Только молодой задор меня и поддерживает.
– Азатенаи построили это, только чтобы сокрушить - даже Тел Акаи не сдвинули бы такие камни, не перевернули бы их. Слышу вокруг отзвуки былого гнева. Насколько мы знаем, даже наши скальные боги были Азатенаями.
– Хорошо, что мы потеряли веру.
– Она не потеряла.
Реваст нахмурился и сел.
– Готов предположить обратное! Не вера заставляет кого-то смотреть в лицо смерти и только смерти. Скорее это капитуляция. Уничижение. Тебе не найти глупца, готового поклоняться смерти.
– Ага, но она идет не склониться перед Владыкой Горных Обвалов, но воевать с ним.
– Так можно колотиться о склон горы.
– Именно, - отозвался Татенал, глядя на груды камней.
– Не будет Азатенаев в компании Джагута, - сказал Реваст.
– Полагаю, там будет лишь пригоршня дураков. Другие Джагуты, привязанные родом верности к скорбящему собрату. Может, несколько Бегущих, жаждущих обрести песню в подвигах. И Тел Акаи, разумеется, которым призыв показался слишком дерзким, чтобы отказаться.
– Мы отказались.
– Ради пасомых стад, ухоженных садов. Ради плетения сетей. Но погляди на нас, Татенал, идущих по тропе.
– Мы хотим вернуть ее обратно. Оружием разума мы убедим ее...
– Ха! Идиот! Она лишь удлинила поводки, она умеет терпеть, наша хозяйка. Погляди, как мы играем в свободу! Но скоро мы продолжим путь, и она подберет слабину.
Со стороны Гарелко раздался громкий стон, они обернулись. Тот вскочил, выпучив глаза.
– Ай!
– крикнул он.
– Мне снился дракон!
– Это не сон, дурак, - сказал Татенал.
– Мы встретили зверя утром и видели, как он удирает.
Гарелко прищурился на Татенала.
– Да? Значит, это было наяву?
Реваст глянул на Татенала.
– Это был дракон?