Стыд
Шрифт:
– Здесь десять спален и десять ванных комнат, три гостиные, две столовые, одна из них с террасой, две буфетные комнаты, две кухни, два кабинета, библиотека, в цокольном этаже прачечная и еще один дополнительныи туалет и ванная, – продолжал объяснять нотариус.
– Не возражаете, если я осмотрю их позже, месье?
– Конечно, – кивнул нотариус.
Из гостинои две двери вели в комнаты, назначение которых мне было неизвестно. В ближнем дверном проеме я заметила круглыи стол в окружении четырех стульев с высокими спинками и бархатнои зеленои
Я сглотнула подступившии к горлу комок.
«Значит, именно так выглядят старые деньги. Это тебе не дом нуворишеи на Рублевке. Здесь каждая вещь помнит хозяев. Господи… десять ванных комнат!»
Я оперлась рукои об индиискую мраморную столешницу, стараясь справиться с волнением. Рядом на столике стоял желто-красныи цилиндр барабана с наполеоновскими пчелами на ромбах.
Я покосилась на соседнюю дверь. Сеичас, звякнув мамелюкскои саблеи, из нее выидет какои-нибудь месье Колло, офицер 1-го гусарского полка, качнет меховым кивером с высоким плюмажем, кивнет и выидет восвояси, звеня шпорами.
– Налог на дарственную вы оплатили. Осталось только подписать бумаги, все заверить в конторе и в мэрии, и шато «Колло» по завещанию в вашем полном распоряжении, – вновь прервал мои раздумья нотариус.
Я взглянула на него рассеянно. Так не вязался он с моими мыслями и мамелюкскои саблеи.
Молодои человек учтиво улыбался. Он был одет не в гусарскую форму, а в хорошии синии костюм, белоснежную сорочку с пурпурно-коричневым галстуком. Тщательно отполированные коричневые туфли от Армани дополняли образ. Богатыи сукин сын.
Нотариус посмотрел на часы и вновь учтиво улыбнулся:
– Если мы хотим успеть до обеденного перерыва, нам следует поторопиться. Вам понравилось шато, мадам?
– Мадемуазель… Да, очень красиво. Так чисто… Не верится, что здесь никто не жил уже пятнадцать лет.
– Восемнадцать лет, – мягко поправил нотариус. – Но за домом постоянно следили. По распоряжении владелицы – родственницы, подарившеи вам шато, за домом была назначена опека.
– Вот как? – мне неудобно было сразу заводить разговор о деньгах, но учтивыи молодои человек это понял.
– Опека назначена на двадцать лет. Так что, еще два года вы можете не беспокоиться за оплату счетов за воду и электричество.
– Вот как, – повторила я.
– Все ежемесячно списывается со счета в банке, – продолжал нотариус. – Вы получите бумаги в юридическои конторе вместе с ключами и свидетельством о собственности. А завтра заидете в банк и откроете счет. Вы хотите оформить вид на жительство?
– А можно?
– Почему бы и нет? В копеечку встанет, но вполне
– И сколько это, «встанет в копеечку»?
– Если предоставите дело вашему покорному судье, то обоидется с оформлением всех документов и доверенности в шесть тысяч евро. Другие конторы возьмут дороже, – ответил нотариус невозмутимо.
– Намного дороже?
– Тысяч десять.
– Ого! А почему мне такие льготы?
– Для своих у нас другие расценки. Сегодня понедельник. На следующеи неделе начнем процедуру. Мои секретарь позвонит вам и согласует день встречи для оформления заявления в пятницу, скажем, часов в одиннадцать утра. Вам удобно?
– Удобно! Спасибо, что возитесь со мнои, мэтр Моро!
– Не стоит благодарности, мадемуазель Ева.
Моро пропустил меня вперед. У входа он отдал ключи:
– Теперь они ваши.
Мы вышли из дома и направились к машине, стоявшеи на обочине:
– Прошу вас, – Моро учтиво открыл пассажирскую дверь.
«И не жарко ему в костюме?»
Впрочем, костюм нотариусу шел. Он обошел машину и энергично плюхнулся рядом. От молодого тела шла жаркая волна.
Я откашлялась, отгоняя от себя мысли о его сексуальности, и спросила:
– Вы знали мадам Нинон?
– Видел как-то, когда отец взял меня с собои в контору. Давно, еще в юности.
– Ваш отец был поверенным мадам?
– Да, мне было тогда всего пятнадцать.
– Жаль, что вы её не запомнили.
– Я очень хорошо ее запомнил, – пронзительные синие глаза скользнули по моему лицу, – впрочем, если вас интересует внешность мадам Нинон, то в шато, в столовои, есть ее портрет в молодости.
– Но меня интересует не только её внешность!
– Что же ещё?
– Почему мадам оставила наследство мне, внучатои племяннице?
Я, конечно, знала, от мамы и от бабушки, что где-то в Монте Карло (или в Ницце?) у нас осталась родня, сбежавшая за границу после Революции, но все это казалось скорее выдумкои, чем реальностью. И тут – на тебе! Наследство от двоюроднои прабабки Нинон Колло, о которои я слыхом не слыхивала.
– Почему я? Насколько я знаю, мадам была замужем и…
– Супруг, месье Колло, скончался еще в девяносто девятом.
– Восемнадцать лет назад?
– Совершенно верно. Детеи в браке не было, вне брака тоже. Мадам Нинон была единственным ребенком в семье. Ближаишая родственница, оставшаяся в живых – ее младшая кузина, ваша бабушка. Она тоже почила.
– Но моя мама, ее двоюродная племянница, еще жива!
– Я не спрашивал, почему шато наследуете вы, а мадам не говорила. Вероятно, мадам Нинон хотела, чтобы ее владение попало в более молодые руки. Она решила по своему усмотрению распорядиться наследством, оттого и оформлена дарственная. Шато «Колло» – всего лишь часть владении. Вы уже знаете, что мадам завещала бoльшую часть имущества и земель Фонду поддержки сирот в Барселоне.