Сумерки империи
Шрифт:
Отступая, мы дошли до Арса, переправились через Мозель и двинулись по его левому берегу, тогда как должны были следовать по правому. В окрестностях Меца нам повстречались многочисленные разрозненные подразделения из корпуса Фроссара. Они двигались в полном беспорядке, солдаты выглядели, как оборванцы, на лошадях толстым слоем налипла грязь, причем лошади сверх всякой меры были загружены поклажей. Вслед за войсками двигались бесчисленные повозки. Их было так много, что невозможно описать. Дорога полностью была забита повозками, груженными продуктами и фуражом, которых хватило бы на много дней.
Казалось, что мы присутствовали при переселении народов. Но куда направлялась вся эта масса людей? Одни утверждали, что получили приказ отступать до Шалона, другие — что готовится обходной маневр. В итоге все согласились, что производится обходной маневр, правда никто не понимал, что это может означать, но всем хотелось верить, что дело обстоит именно так.
Мы получили приказ разбить
66
Слова Филиппа IV, обращенные к баронам перед началом военного похода. Их повторил Наполеон Бонапарт, покидая Совет Старейшин в день переворота 19 брюмера (ю ноября) 1799 г.
Но внезапно на северо-востоке, где-то за горизонтом, появилось небольшое облако дыма. Все разговоры мгновенно прекратились. Затем в стороне возникло еще одно облако, потом еще одно, а потом сразу десяток. Одновременно с их появлением затряслась земля. Это был артиллерийский обстрел. На наших глазах началась битва. Это была битва при Борни, в которой мы всем полком участвовали в качестве наблюдателей.
Так мы и глазели до самого вечера, оставаясь на занятой нами возвышенности. В этой битве мы оказались зрителями, тогда как во время недавней битвы при Форбахе нам выпала роль слушателей. Похоже, Франческас был прав: нам действительно непрерывно везло. Кольцо огня замкнулось вокруг Меца, охватив обширную территорию от Анси до Нуйи, и мы четко видели линию соприкосновения наших и неприятельских войск. Наши отступали, затем перешли в наступление, а потом вновь отступили. Мне казалось, что у меня прямо в сердце отзываются пушечные выстрелы и короткие очереди пулеметов Гатлинга. Когда начало темнеть, мы были в полной уверенности, что французские войска отступили, однако с приходом ночи наши артиллеристы установили пушки на склоне холма Сен-Жюльен и открыли интенсивный прицельный огонь по пруссакам. Из фортов с грозным ревом понеслись крупнокалиберные снаряды, и вскоре оказалось, что пруссаки разбиты. Отступая, они подожгли деревни Анси и Сент-Барб.
Это была победа! Завтра ее надо закрепить, и это сделаем мы. Ужин прошел очень весело.
— Завтра будет горячо, — говорили одни.
— Давно пора, — отвечали другие.
Мы разлеглись на снопах скошенного овса и говорили о завтрашней битве. Неожиданно появился генерал Кордебюгль и встал напротив палатки полковника.
— Победа! — не слезая с лошади, прокричал он зычным голосом. — Я только что виделся с императором. Он в Лонвиле, и именно там до него дошла эта прекрасная новость. Узнав о победе, император пришел в волнение и воскликнул: "Проклятье больше не тяготеет над нами!"
Над нами не тяготеет проклятье! Глядя на горящие вдали деревни и опоясавшие город огни солдатских стоянок, я не мог отделаться от мысли, что слова генерала невольно заставили меня вспомнить о жулике Лашингтоне. Черт побери, ведь сказать такое мог только игрок!
Когда на кон поставлена Франция, какое имеет значение, делаете вы ставки абсурдные или безумные? Между одним и другим разница не велика.
Утром еще до восхода солнца прозвучала команда: "По коням!"
— Ну вот, д’Арондель, кажется, начинается, — сказал мне Франческас.
Я, как и сержант, полагал, что мы двинемся в сторону Меца или дойдем до Арса, переправимся через Мозель и ударим пруссакам в спину, но вместо того, чтобы двигаться прямо или свернуть налево, мы повернули направо.
— Ну это уж слишком, — пробормотал Франческас. — Когда противник на севере, мы идем на юг, а когда он на юге, мы идем на север. Если же он на севере, на юге и на востоке, мы движемся на запад. Вот повезло так повезло! Все делается как будто специально для вас, д’Арондель. Когда мы доберемся до Ла Манша, а мы обязательно туда доберемся, вы прыгнете — вы ведь хорошо прыгаете — и первым окажетесь в Англии. Пусть меня повесят, если я что-то понимаю во всем этом. Интересно, а эта скотина Пенанрос что-нибудь понимает?
— Не стоило и просыпаться сегодня утром, — отозвался бретонец.
— Когда этот дурачина не говорит глупостей, его устами глаголет сама мудрость.
Совсем недавно мы наблюдали за боями в окрестностях Меца, и поэтому для нас ситуация была совершенно ясна: пруссаки подковой охватили Мец, и эта подкова тянулась с севера на юг, выгибаясь в восточной части местности. Следовательно, мы имели возможность выдвигаться лишь с запада и пытаться обойти пруссаков, расположившихся буквально у нас под носом. Однако мы не знали и не могли знать об одном очень важном обстоятельстве. Пока император в течение всей последней недели пытался понять, должен ли он сохранить за собой командование армией, пока он с утра до вечера проводил военные советы, принимая утром одно решение, а вечером меняя его на другое, пока он отдавал противоречивые распоряжения, приказывая сегодня дать сражение на Ниде, а завтра — отступать к Шалону, пруссаки, твердо знавшие, что они хотят и как надо осуществлять намеченные планы, неуклонно продвигались по французской территории, и в результате возникла реальная угроза, что нам отрежут пути отступления к Вердену. С этой целью пруссаки стянули две армии, одна из которых, под командованием Штейнмеца, двигалась на юг от Трира, а другая, которой командовал прусский принц, шла на север от Нанси. Однако у нас в полку никто не знал, что наша армия, вместо того чтобы продвигаться вперед, на что все мы надеялись, на самом деле маневрировала, пытаясь отступить к Шалону. Вдобавок ко всему мы не знали, что наш полк включили в эскорт императора, который сейчас очень спешил, чтобы, как сам он выразился, "быстрее дойти до Вердена". Воистину эти его слова по наивности могут соперничать со стишками, посвященными покойному Ла Палиссу [67] .
67
Жак Шабан де Ла Палисс — видный французский военачальник, служивший в XVI веке трем французским королям. С его именем связано понятие "ляпалиссиада", что означает утверждение, отражающее очевидное. В XVIII веке была популярна песенка о Ла Палиссе, в которой были такие слова: "За час до своей смерти он был еще живой".
Сложившаяся обстановка была непонятна не только солдатам, но также офицерам и генералам. В этом нет ничего удивительного, ведь те, кто своими руками пишут историю, разбираются в ней гораздо хуже других. Когда идут боевые действия, раздобыть газету считается большим везением. Я помню, какая очередь, состоявшая из желающих ознакомиться с обстановкой, выстроилась к моему лейтенанту, которому я по возвращении в полк отдал газету, купленную в Меце.
Лишь дойдя до плато Гравелот, мы поняли, что ошибались, полагая, что все это время бежали от пруссаков. Оказалось, что мы вышли прямо на них. От местных жителей мы узнали, что противник сосредоточил крупные силы в районе Горза [68] , который находился слева от наших сил. Но до нас дошли также сведения, что прусские разведчики похитили каких-то крестьян в лесу Моэвра, а этот лес находился по правую руку от нас. Оставалось только двинуть на пруссаков в обе стороны все наши силы. Мы были уверены, что как раз в этом и состоял замысел французского командования. Однако внезапно нашему полку, за исключением одного эскадрона, было приказано нестись во весь опор по верденской дороге в направлении Этена.
68
Коммуна в Лотарингии.
— Придется принести извинения маршалу за то, что я нехорошо о нем отзывался, — со смехом сказал Франческас. — Получается, что я ничем не лучше Пенанроса, такая же трижды скотина. Мы движемся на запад, потом несемся на север, затем поворачиваем на юг — и дело в шляпе: пруссаки окружены и ни один из них больше не попробует своей свинины с кислой капустой. Захватим их, как стадо баранов, а потом позабавимся.
На плато Гравелот командование попыталось сосредоточить крупные силы нашей армии. Корпус Фроссара выдвигался в направлении Марс-ла-Тур. Как всегда, на дороге, по которой одновременно двигались артиллерия, кареты и повозки, возникали бесчисленные заторы. Штабные офицеры пытались навести порядок в этом столпотворении, но, как они ни старались, добиться этого было практически невозможно.
Мы не стали терять время и двинулись наперерез по полю, сумев таким образом обойти крупный затор, и вскоре вышли на свободную дорогу. Но шли мы по ней недолго. За десять или двенадцать километров до Гравелота пришел приказ остановится и перебинтовать лошадям ноги. Поскольку, как мы понимали, нам предстояло гоняться по лесам за прусскими уланами, такие приготовления все сочли странными. Солдаты недоумевали, пытаясь понять смысл этого приказа. По всему чувствовалось, что за этим скрывается какая-то тайна. Зачем понадобилось наводить глянец на людей и животных? Почему после ускоренного марша объявили длительный привал? Почему выставленным в охранение солдатам дали приказ немедленно отступать при появлении пруссаков, притом, что на время марша был введен особый порядок несения караула и проведения разведки местности? В общем, сплошные вопросы…