Сумерки (Размышления о судьбе России)

Яковлев Александр Николаевич

Ни ответа, ни практических мер не последовало. Борис Ельцин и его окружение не смогли понять, что политически легкомысленное отношение к подобного рода призывам к насилию вдохновляли большевистско-фашистские силы на более скоординированную кампанию против выздоровления России.

Я понимал, что подобная деятельность фашистских и ан­тисемитских группировок приведет к новой беде, ибо все это ложилось на психологическое наследие сталинского фашиз­ма. Нельзя сказать, что не предпринималось попыток поста­вить хоть какой-то заслон этим губительным действиям. Не­сколько лет назад была собрана инициативная группа по проведению антифашистского конгресса в России. Меня из­брали председателем оргкомитета. Денег нет. Я разослал письма «денежным мешкам», которым демократия

дала воз­можность разбогатеть. Увы, отклика никакого. Удивительная близорукость. Сегодня фашистские группировки растут и переходят к прямому насилию, но правоохранительные чи­новники считают гитлеровских поклонников всего лишь «юными неформалами».

В новых условиях, когда Ельцин покинул президентское кресло, чекистские ветераны открыто признают, что их представители проникли во все уровни власти. На их деньги издается большое количество газет и журналов, которым в известной мере удалось повернуть общественное мнение от преступлений большевизма к ошибкам демократов. И снова политический маятник зачастил, подгоняя события то в одну, то в другую сторону. Закончилось тем, что демократических фракций в новой Думе не оказалось.

Еще раз прочитав эту главу, я должен согласиться, что время — действительно великий целитель. У меня даже раз­дражение умолкает против конкретных людей, которые под­личали и продолжают подличать. Мое отношение ко всем этим провокациям, в том числе и к тем, о которых рассказа­но в других главах, как бы изменило свой характер и направ­ление. Что я имею в виду? Теперь думаю о том, сколько же человеческой грязи вобрала в себя идеология насилия, гото­вая на все — на убийства, грабежи, клевету, провокации, на любые подлости.

Сегодня я не в силах понять, как мог я вынести все эти помои. Я не надеялся на благодарное признание, но, сказать по правде, когда оказался в одиночестве, малость приуныл. И все таки, несмотря на многие огорчения, я рад, что жизнь прожита не напрасно, не впустую. А политические крысы, увы, — твари вечные.

Глава семнадцатая

ДИКТАТУРА ДВОЕВЛАСТИЯ

Лесные и степные пожары нередко гасят встречным палом: на пути огня поджигают лес, траву или хлеб, два смерча, сцепившись, гасят друг друга. Два смерча, пожирая друг дру­га, бушевали и в советской стране: партия коммунистов и партия чекистов. Была такая партия — чекистская, хотя каждый чекист формально был коммунистом. Одновременно руководство карателей последовательно и упорно добива­лось того, чтобы каждый коммунист был осведомителем. Ле­нин идею одобрил. Обе ветви власти намертво держались друг за друга. Это был вопрос выживания системы.

Автор

Многое Перестройка сделала для России, но одно, весьма существенное, не успела или побоялась. Мы, реформаторы первой волны, не подумав о последстви­ях, не сумели придать системе спецслужб сугубо служебный характер, оставили ее в положении, когда она прямо влияла на политические решения. Иными словами, двоевластие со­хранилось.

Ленин не ввел Дзержинского в клан «вождей», то есть в Политбюро. Сталин позволил главному чекисту дорасти до кандидата в вожди. Ни Менжинского, ни Ягоду, ни Ежова Сталин в «Пэбэ» не пустил. Там, правда, оказался Берия, но личные осведомители вождя, а их было немало, завели досье и на Берию. Чекисты тоже не дремали. Они держали под своим колпаком всю верхушку власти. Ягода подслушивал даже Сталина, о последующих «вождях» и говорить нечего.

К началу 50-х годов дни Берии были практически сочте­ны. Помню конец 1952 года. Я работал тогда в Ярославском обкоме КПСС. Однажды утром собрал нас первый секретарь Лукьянов и сказал, что получил «Закрытое письмо ЦК КПСС» (тогда часто практиковалась такая форма поли­тической мобилизации). Письмо было посвящено так назы­ваемому мингрельскому делу. Не все сразу поняли, что за этим стоит. Но как-то с уха на ухо дошло, что «главным мингрелом» является Берия. Пришел и его черед. Но у дик­татора времени оставалось меньше, чем у карателя.

«Утром пятого (марта) у Сталина появилась рвота кровью: эта рвота привела к упадку пульса, кровяное давление упа­ло, — вспоминал доктор Мясников. — И это явление нас не­сколько озадачило — как это объяснить? Врачи же поче- му-то не удосужились взять рвоту

на исследование». До сих пор исследователи не пришли к более или менее обоснован­ному выводу — сам Сталин умер или его отравили сорат­ники.

Много, очень много тайн «застрелил» генерал Батицкий, пустивший пулю в Берию. Приговоренному к смерти в пос­леднем слове отказали. Международный Фонд «Демократия» издал полную стенограмму пленума ЦК по Берии и другие связанные с этим делом документы, кроме обвинительного заключения, которое держится до сих пор в секрете. Видимо потому, что оно состоит из вранья. Этот пленум подвел один из промежуточных итогов двоевластия: партия на сей раз оказалась наверху власти.

До этого царствовало двоевластие. Джугашвили-Сталин, будучи абсолютным диктатором, одной рукой держал за гор­ло партию, другой — чекистов. Микоян, выступая с докла­дом на 20-летнем юбилее ВЧК—ОГПУ—НКВД, заявил: «Каж­дый гражданин СССР — сотрудник НКВД». В то время че­кисты душили партию. А когда уничтожили большевиков «ленинского призыва», Сталин, убрав Ежова, руками Берии разгромил и старую гвардию чекистов.

Шла непрерывная «нанайская борьба». То партгосработ- ников арестуют и расстреляют тысяч так сорок — пятьдесят. То работников спецслужб в том же примерно количестве поставят к стенке. Вослед этому быстренько соорудят ка- кой-нибудь антисоветский блок из гражданских «врагов на­рода». Его мифических «участников» тоже расстреляют. Но сразу же уничтожат очередного главу охранки. И так десяти­летиями.

К чему я все это говорю? Моя длительная работа предсе­дателем Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий при Горбачеве, Ельцине и Путине, изучение ты­сяч документов, анализ действий тех или иных политических сил в той или иной конкретной обстановке привели меня к выводу, что Ленин, придав организованной им ЧК активные политические функции, создал особый вид управления госу­дарством — я называю его диктатурой двоевластия.

Надо признать, это было хитроумное решение, оно позво­лило удерживать власть более 70 лет. Промыванием мозгов занималась партия, а непосредственным орудием насилия была охранка. Сталин внимательно наблюдал за этим траги­ческим спектаклем, эффективно, через насилие им управлял.

Сама партия уже не была ни марксистской, ни коммунис­тической. Из партии идеи, пусть и утопической, она превра­тилась в партию власти, а в конечном итоге выродилась в бю­рократическую структуру по обеспечению диктатуры «вож­дя». Что касается чекистов, то они не уставали клясться в верности Сталину и Политбюро, а на самом деле являлись обособленной частью партии, куда вход был наглухо закрыт. Корпоративность и дисциплина в спецслужбах формирова­лись годами. Многие работавшие там люди были далеко не дураками, может быть в основе своей даже толковее и обра­зованнее, чем чиновники в других аппаратах. Но и гораздо циничнее, изворотливее, беспощаднее. А главное — они бы­ли отравлены спецификой своей работы, формировавшей психологию подозрительности и нетерпимости.

Кроме того, обществу постоянно внушалось, что в кара­тельных органах работают люди особые, неописуемой чест­ности, надежности и человечности. Почти не пьют, почти не курят, целуются только с женами, всех смертных видят на­сквозь, знают, о чем эти смертные думают и какие им снятся сны. Каста ясновидящих и морально стерильных.

Несколько огрубляя ситуацию, причем не очень сильно, скажу так: мы, в партийном аппарате, надували щеки и дела­ли вид, что решаем наиболее серьезные вопросы жизни, воз­вышаемся над всеми другими аппаратами. Проводили раз­ные съезды, другие политические парады, заседания партий­ных бюро сверху донизу, а в действительности без КГБ ни одной важной проблемы не решалось. В партийный и госу­дарственный аппарат можно было взять людей только после проверки в КГБ. Для поездок за границу — то же самое. Я знаю, что продвижение на самый верх, вплоть до Полит­бюро, шло при самом внимательном наблюдении со стороны КГБ и при его определяющей рекомендации. Загородные да­чи членов Политбюро принадлежали КГБ, обслуживающий персонал, включая водителей, поваров, уборщиц, — штатные сотрудники спецслужб. Военные разработки ученых прохо­дили экспертизу в институтах КГБ. Не говоря уже о регуляр­ном подслушивании верхушки партии и государства, вплоть до Генерального секретаря ЦК и Президента СССР. По мне­нию наблюдателей, практика подслушивания продолжается и сегодня.