Свет с Востока
Шрифт:
Длинный состав медленно тронулся. Куда нас везут? Вероятней всего — нашли какой-то обходной, не по рекам, путь в пагубную Воркуту. Ведь Котлас — на пути к ней и, оказавшись на его «пересылке», мы уже проделали значительную часть назначенного нам путешествия.
УТРЕННИЙ СВЕТ
Стучали колеса на рельсовых стыках, качались вагоны, мчался по холодным и гулким пространствам наглухо закрытый поезд. Заключенные постепенно привыкали к жизни на колесах. Глаза освоились с единственным зарешеченным окошечком под крышей вагона и с узким кубиком полусумрака между нарами, в котором изо дня в день они жили. Нары были двухэтажными, на двадцать человек с каждой стороны от входа в то, что когда-то называли «теплушкой» — теперь среди промерзлых стен царила зимняя стужа. От холода люди спаса-
116
Книга вторая: ПУТЕШЕСТВИЕ НА ВОСТОК
лись тем, что ночью спали в одежде, плотно прижавшись друг к другу, конечно, лежа лишь на боку; днем же нары пустели, в полутемном кубическом пространстве между ними арестанты жались к чахлой печурке, усиливая ее слабое тепло своим дыханием. Невдалеке от полюса жары помещался полюс холода: источник поступления свежего воздуха— дыра, пробитая внизу стены с желобом для отправления естественных нужд.
Вагоны остановились, двери раскрылись, охрана скомандовала:
— Выходи строиться!
После многих дней пути в клетке все рады увидеть над головой небо, вдохнуть свежего воздуха не через дыру отхожего места. Спрыгнули на заснеженную землю, построились, начальник конвоя встал впереди, автоматчики с овчарками по бокам и сзади арестантских пятерок.
— Вперед!
Кто-то дальнозоркий прочитал на стоявшем в стороне здании вокзала: «Омск».
— Ребята, Омск! Николай, Воркутой и за тридевять земель тут не пахнет, насколько я понимаю в географии.
— Ой, правда: вот на вывеске только что было: «Омский...», чего-то там такое...
— Разговоры! Отставить разговоры!
Оказалось, что высадили ради помывки в бане: как-никак, уже десять суток в пути. Помылись, и по окраинным улицам — чтобы меньше было свидетелей — вернулись в свой ледник. Так перемылось население всех вагонов, потом состав двинулся дальше на восток.
... — Братцы, куда же нас везут? Двенадцатые сутки едем.
Тринадцатые...
Четырнадцатые...
Пятнадцатые. Большая станция. Один из моих попутчиков подтянулся с верхних нар к окошку. Увидев проходившую женщину, крикнул:
— Где стоим?
— В Красноярске, родимый, в Красноярске, — ответил дребезжащий старушечий голос.
И сразу послышался окрик часового:
— Эй, тетка, отойди от вагонов! Сама туда захотела? Старуха засеменила прочь.
И снова катятся колеса, идут колеса.
Утренний свет
117
На исходе восемнадцатых суток они остановились. Завизжали открываемые двери вагонов.
— Выходи с вещами!
15 декабря 1939 года я ступил на землю Красноярского края, где мне предстояло провести около семи лет.
Нас привезли на 3-й лагерный пункт (лагпункт) Нижне-Пойменского отделения Красноярского исправительно-трудового лагеря (Краслага) НКВД. По-видимому, этап застал начальство врасплох, оно не знало, как нас использовать. Поэтому в течение целых пяти дней мы были предоставлены самим себе: одни отрешенно лежали на нарах, другие, собираясь кучками, беседовали, третьи ходили по двору, думая свою думу. Только на шестой день этапники были выведены за ворота. По лесной дороге, сопровождаемые окриками конвоя, мы добрались до широких ворот какой-то просторной зоны, построенной в глухой тайге. От ворот влево и вправо тянулся высокий забор из полукруглых досок — горбыля — с колючей проволокой поверху и с контрольной полосой внизу. Конвойные вышки по углам были едва видны.
Пока в проходной вахте охранники что-то долго выясняли, мы, переминаясь под крепчавшим к ночи морозом, стояли строем по пять человек в ряду возле закрытого входа.
...На вахте, наконец, договорились, открыли ворота. Озябшие, голодные, молчаливые люди вошли в зону, в отведенные бараки. Старожилы объявили, что мы находимся на 6-м лагпункте того же Ниж-не-Пойменского отделения Краслага.
В шесть часов утра следующего дня удары по обломку рельса возвестили: «подъем!» Проглотив по черпаку теплой каши и кружке горячей воды с куском черного хлеба, мы оказались у ворот, где шел развод на работы. Дежурный охранник распахнул тяжелые створки, наша бригада первой вышла за зону. Здесь в ожидании уже стояли вооруженные конвоиры в теплых шапках с пятиконечными звездами, полушубках и валенках, возле них рвались с поводков злобные овчарки. Один из конвоиров, поправив автомат за плечом, подошел к нам, поводок в левой руке, правую чуть поднял:
— Внимание, бригада! Переходите в распоряжение конвоя. В пути не растягиваться, не нагибаться, с земли ничего не поднимать, не разговаривать. Шаг вправо, шаг влево считаются попыткой к побегу, конвой применяет оружие без предупреждения. Все ясно? Вперед, направляющий!
118
Книга вторая: ПУТЕШЕСТВИЕ НА ВОСТОК
Двинулись, пошли, нестройно покачиваясь.
— Не отставать, задние!
Люди перескакивали с одной обледеневшей шпалы на другую, не поскользнуться бы: глубоко внизу под шпалами — река, лед крепок ли?
— Шире шаг, направляющий!
Это «шире шаг!» слышалось поминутно, то с обращением к направляющему, шедшему первым, то просто так.
... Давно идем. Кто-то что-то проговорил идущему рядом.
— Разговоры! Прекратить разговоры!
За всеми, за каждым надо следить, все время восстанавливать порядок! Трудна работа у конвоиров, а никуда не денешься: служба. Одни томятся, но многие упиваются властью над людьми. Интересно ведь, когда страх заставляет человека выполнять любое твое приказание. Вон хотя бы тот, очкарик, наверное, важным начальником был, в личной машине ездил, а сейчас я его могу на колени поставить, и будет стоять, как миленький. Да черт с ним, вот уже их рабочий участок.
— Бригадир! Пошли пару человек людей ставить запретки!
Так они, охранники, выражаются: «люди» — название товара, «человек» — единица измерения. Это примерно то же, что сказать: «Пошли-ка, пастух, на выгон пару голов скота».
Что касается запреток, то, поскольку веление конвоира — закон, бригадир немедленно посылает кого-то пошустрее втыкать в снег вокруг участка палки с дощечками, на которых написано: «запретная зона». Ступишь за дощечку — выстрел, смерть.
— Бригадир! Дай человека разжечь мне костер!