Свет в объятиях тьмы. Азим и Чёрный рубин
Шрифт:
— Не волнуйся, командир. Скоро Тропа мёртвых кончится. Мы почти у цели, — уверенно сказал Расим.
Это «почти» длилось ещё несколько часов и ближе к закату они всё же достигли конца пути. Они пришли к теснине с тупиком в конце, а дорога уходила в узкую дыру у самого подножия тупика.
— Мы будем лезть туда? — удивился Фозил, чуть ли не встав на четвереньки, чтобы заглянуть внутрь пещеры.
— Мы полезем туда, — Расим указал на седловину слева на высоте нескольких сотен газов.
Фозил посмотрел туда и вздохнул с облегчением наряду с несколькими другими копейщиками. Он, как они, переживал, что не сможет протиснуться в это отверстие.
Походный отряд находился между тремя горами у самого их подножия. Отсюда казалось, что эти горы бесконечно высоки. Они заслоняли за собой солнце и свет проникал сюда только по праздникам. Потому здесь всегда царили сумерки, которые всё сгущались, готовые временно уступить своё место ночи.
— Ложитесь спать, — сказал Расим. — Завтра утром мы полезем на ту сторону, заберём то, зачем пришли и быстро смотаемся. Если будем действовать тихо и быстро, страж нас не заметит. Авось доберёмся назад живыми… и богатыми, — добавил он, чтобы подбодрить копейщиков.
Разжигать огонь он снова запретил, хотя хвороста здесь и не было. Потому они перекусили холодным мясом, пожевали бараньи шкварки, заели фатиром и запили водой.
Следующим утром Расим разбудил отряд, и они полезли на другую сторону и оказались в кольце трёх гор. У их подножия валялись огромные валуны и чёрные камни разной величины. В этих камнях члены отряда обнаружили драгоценные камни.
— Будете собирать на обратном пути, — пообещал Расим. — Сейчас нам надо попасть вон в ту пещеру.
Первым на склон горы взобрался Фозил и подал руку взбирающемуся вслед за ним Расиму.
— Эта пещера просто огромна. Как бы в ней не заблудиться, — Фозил повернулся и с изумлением посмотрел на противоположную гору с огромным выступом. — Видимо, это была одна гора, а потом она раскололась на двое.
— Видимо, так, — безразлично ответил Расим. — Идём.
Копейщики, чьи руки были свободны, зажгли заранее подготовленные факелы и пошли вперёд, освещая путь другим. Через сорок газов они пришли к невысокому выступу у стены справа от них.
— Вот она — наша цель, — произнёс Расим, когда Фозил поднялся на этот выступ и посветил на яйца, находящиеся в гнезде.
— Что это? — изумлённо спросил Латиф.
— Спасение нашего государства, — самодовольно ответил Расим, предвкушая победу. — Давайте, поднимайтесь! — скомандовал он копейщикам. — Попробуйте поднять эти яйца.
Шестеро копейщиков, которые парами держали три длинные кожаные носилки на толстых жердях, поднялись на выступ и подошли к яйцам высотой с их рост. Сначала они парами решили поднять по яйцу — ничего не вышло. Потом они решили вчетвером сдвинуть одно яйцо — снова тщетно. И только вшестером им удалось приподнять одно яйцо и перенести его на пару шагов. Однако вытащить его из гнезда оказалось непосильной задачей. Они опасались разбить яйцо, потому позвали на помощь соратников.
— Нет, — остановил их Расим. — Спускайтесь и готовьте носилки, — велел он тем, кто был наверху.
Расим сам поднялся на выступ, перелез через стенку гнезда и с восхищением посмотрел на яйца.
— Вы — ключ к моей победе, — тихо проговорил он.
Расим прикоснулся к одному яйцу и почувствовал, как в нём дремлет жизнь. Он опустил руку и отошёл на шаг. Он сделал пару глубоких вздохов и потянул руки с растопыренными пальцами к низу яйца. Его руки начали источать тепло, которое обволакивало яйцо. Вскоре у него появилось чувство, будто он обнимает это само яйцо. Наряду с этим прожилки на яйце загорелись внутренним зеленовато-серым светом. Расим поднял руки и яйцо поднялось вместе с ними. Его руки продолжали источать тепло и силой мысли Расим направил яйцо через гнездо и выступ вниз.
— Раскрывайте носилки! — крикнул он.
Изумлённые носильщики отреагировали не сразу. Они замерли с раскрытыми ртами, вместо носилок, наблюдая как тускло светящееся яйцо парит по воздуху. Колдовство. Такое они лицезрели впервые.
— Живее! — рявкнул Расим, и носильщики пришли в себя.
Двое из них раскрыли носилки и чуть было не выронили их из рук, когда яйцо плавно легко на полотнище. К ним вовремя подбежали двое других соратников и успели подхватить жерди. Вчетвером по приказу Расима они понесли яйцо к выходу из пещеры. Остальные копейщики также разделись на две группы по четыре и унесли два оставшихся яйца, как только Расим спустил и их своим колдовством.
Идущие впереди носилки на одной руке держали факелы, ибо свет скудно попадал в эту часть пещеры, несмотря на её огромный вход. Оставшиеся факелы, которые бросили на землю, Расим подобрал по пути к выходу. Он не хотел оставлять след своего пребывания.
— Как мы их спустим, господин? — спросил один из копейщиков. — Они тяжелы для верёвок.
По их лицам было видно, что копейщики ждут, что Расим снова применит колдовство. Они сами-то с трудом поднялись по почти крутому склону в эту пещеру, а спускаться, да ещё и с огромными яйцами, им не представлялось возможным.
Не бросать же яйца сверху. Омлет будет.
— Спускайтесь вниз и идите на ту сторону, — указал Расим.
Он снова опустил руки вниз и слегка вытянул их вперёд с растопыренными пальцами. Расим сделал глубокий вдох и сосредоточился. Изумруд на кольце на правом указательном пальце снова загорелся ярким внутренним светом и его руки вновь начали источать тепло. Расим напряг их, чтобы одним усилием поднять сразу три яйца. Прожилки во всех яйцах загорелись внутренним светом и, как только Расим поднял руки вверх, оторвались от земли. Сжав руки в кулаки, Расим огромным усилием направил яйца по воздуху на другую сторону к седловине.
Завороженные копейщики с трепетом наблюдали, как яйца летят над их головами. Забыв о камнях с драгоценным содержанием, они побежали за яйцами к седловине. Расим постарался и аккуратно положил яйца возле правого отвесного склона. Вздохнув, он чуть пошатнулся в сторону и довольно улыбнулся. У него получилось, что означало многое. Повернувшись, он заметил копейщика на три головы ниже себя.
— Вы ещё здесь? — возмутился Расим.
— Латиф и Фозил ещё не вернулись, — сообщил Фаррух, испытывая необъяснимый страх перед Расимом.