Светоч русской земли
Шрифт:
– Великий Феодосий за принадлежность к сему учению присуждал к смертной казни! Имена им - различны, суть - одна! И у всех у них такожде, как и у наших стригольников, были приняты во внешнем поведении воздержание, подвижничество, нестяжание и нищета, и все они признавали в мире двойственную природу - Бога и дьявола, причём дьявол сказывался творцом зримого мира. И все они, как донатисты, отрицали обряды церкви, таинства, священство, указуя, на пороки тогдашних латинских князей церкви, прелатов, кардиналов, епископов, на разврат и роскошь папского двора, на продажу церковных должностей, отпущение грехов за плату и многая прочая... И изо всех соблазнительных для простецов учений проистекали,
– Таковая судьба грядёт и нам, ежели не покаемся!
– подытожил Кирилл.
– Нету твёрдости в вере! Понимают ли, где - добро, и где - зло, и где - путь Праведный? Ведают ли, что отпавший от веры своей попадает в услужение сатане? Егда начнут братию свою жарить на кострах, жрать человечину, насиловать, пилить и губить младенцев во славу нового бога своего, тогда лишь поймут, ежели не поздно станет уже прийти к пониманию!
– Все сии, - подхватил Фёдор, - поменяли местами добро и зло, называя добром разрушение, гибель и ложь!
– Но не можно ли тогда допустить, - сказал Кирилл, - что и дьявол участвует в жизнесозидании, уводя в ничто отжившее здесь, на Земле?
– Так мыслят многие католики, а богомилы утверждают, что и видимый мир создан дьяволом!
– сказал Фёдор.
– Но ежели бы было так, выходит, что дьявол, по-ихнему, побеждает себя, ибо победа сатаны - уничтожение сущего мира, своего же творения. И человек, взявшийся служить по слову сатаны токмо плоти своей, губит окрестный мир! А допустить, что одоление дьявола доступно человеку без Божьего на то изволенья, без церкви, без обрядов, не можно!
– Тайна сия - велика!
– сказал старец Михаил, присовокупив со вздохом.
– Надо работати Господу!
– Как странно!
– сказал Фёдор после наступившего молчания.
– Признающие мир созданным Господней Любовью берегут окрест сущее и живую тварную плоть. Те же, кто почитают сатану творцом сущего и ему служат, стремятся разрушить зримый мир и погубить братию свою! И даже отвергая и Бога и сатану, признавая себя единым смыслом творения - есть и такие!
– всё одно служат уничтожению, ибо не берегут, но сокращают зримое, как бы отмщая сущему миру и себе за неверие своё!
А Сергий молчал. И в его молчании прозвучало: нам, верным, надо творить только добро. И не превышать себя мудростью паче Всевышнего!
– А что речёт его мерность?
– спросил Михаил.
– В послании патриарха Нила сказано токмо о симонии, - сказал Фёдор.
– Ты чёл?
– спросил Сергий, острожев лицом.
Пеклись хлеба. Запах тёк по избе. Голос Фёдора звучал в полутьме отчётисто-ясно, и уже одетая сажей хлебня всё больше приобретала облик катакомбного подземелья первых веков христианства, где горстка верных обсуждает судьбу церкви Божьей перед лицом гонений от императорских игемонов. Во все столетия своей жизни не количеством призванных, но высотой духовности была победоносна церковь Христа!
И здесь, из четвертых сидящих, один станет памятью и надеждой всей страны, другой освятит своим пустынножительным подвигом просторы Заволжья, основав Кирилло-Белозёрский монастырь, третий возглавит Смоленскую епископию и будет духовно окормлять город, из которого многие изойдут в службу московским государям, а четвёртый, племянник Сергия, Фёдор, станет биться в Константинополе за независимость от латинян русской православной митрополии, продолжая труд покойного Алексия, и окончит свои дни архиепископом города Ростова...
Глава 5
– Его мерность патриарх Нил пишет многие похвалы Дионисию, - сказал Фёдор, - являя его мужем исхитрённым в мудрости книжной и Писании. А о прочем - то, что отлучающий себя от соборной апостольской церкви отлучается от Христа. "Кому, какой церкви отпадаете вы?
– пишет патриарх.
– Латинской? Но и сия стоит на мзде! Тем сугубейшей, что папа распродаёт за мзду отпущение грехов, заменив тем Господа!.. Аще ли отлагаетися от церкви виной того, что пастыри на мзде поставлены, то уже и Христа отвергаетися, яко еретицы есте. Как же, по вашему слову, Христос днесь на Земли церкви не имат, ежели речено Спасителем: "С вами есть до скончания века!" - Фёдор, по навычаю тогдашних книгочеев, раз прочтя, запомнил патриаршье послание почти наизусть.
– О прочем, глаголет Нил, известит вас епископ Дионисий!
Трое слушателей перемолчали. Старец Михаил, вздохнув, сказал:
– Инако реши, Дионисию предстоит обличать во Плескове ересь стригольническую! Излагать каноны, баять о церковных уложениях, о плате за требы и поставление означенной соборными решениями.
– Всё - не то!
– сказал Кирилл.
– Всё - не то...
– протянул Фёдор. И Сергий склонил голову, соглашаясь.
– Москвы сиё ещё не коснулось!
– сказал Михаил.
– Дойдёт!
– сказал Кирилл.
– Егда дойдёт, станет поздно!
– сказал Фёдор.
А Сергий сейчас, мысленно перебирая круг троицких дел, убеждался, что был прав, не позволяя братии ходить по сёлам за милостыней и не принимая в дарение деревень с крестьянами. Упрекнуть в мздоимстве иноков его обители не может никто и по сей день.
– Синайские старцы жили почасту трудами рук своих!
– сказал он.
Старец Михаил начал перечислять канонические правила и решения соборов, не забыв и уложений собора Владимирского, как и решений, принятых во время суда над митрополитом Петром в Переяславле, подводя к той мысли, что "священницы церковью питаются". Всё было верно и всё было опять не то!
Заправилами у стригольников являлись младшие, не облечённые священническим саном церковные клирики. Казнённый в Великом Новгороде семь лет назад вероучитель Карп был дьяконом. Стригольническая ересь поселилась и в псковском Снетогорском монастыре, среди тамошней братии. Стригольники вели праведную жизнь, согласную с Заповедями Христа, но утверждали, что в нынешней церкви "Христос части не емлет", отрицали священство - мол, начиная с патриарха вся церковь стоит на мзде, отрицали таинства, покаяние, причащение, литургию, каялись вместо духовного отца матери-земле, воспрещали поминать мёртвых, ни вкладов давать по душе, ни молитв, ни поминок творить. Устраивали свои служения на площадях, смущая простецов, проповедовали на торжищах и стогнах. И их слушали и, согласно с их проповедью, проклинали церковное мздоимство, пьянство и блуд монашеской братии, роскошь епископов и митрополита.