Свирепая справедливость

Смит Уилбур

Питер не смог заставить себя сделать последний нажим, который прикончил бы баронессу. Он скатился с нее, отшвырнул к кубрику тяжелый багор. Тот с грохотом ударился о переборку, а Питер, всхлипывая, пополз по палубе прочь от Магды, зная, что она еще жива и потому опасна, но теперь ему было все равно. Он дошел до предела. Пусть бы даже она убила его – ему было все равно, он даже приветствовал такой исход. Это было бы освобождение.

Питер подполз к поручню и попытался подняться, в любой момент ожидая смертельного удара в шею.

Но

ничего не происходило, и он встал на колени, дрожа всем телом так сильно, что застучали зубы; каждое измученное сухожилие, каждая закаменевшая мышца просили об отдыхе. «Пусть убивает, – подумал он, это уже неважно. – Теперь ничто не имеет значения».

Придерживаясь за поручень, он медленно повернулся. Перед глазами все плыло, мелькали темные пятна и вспышки алого и белого пламени.

Сознание покидало его. Сквозь мутную пелену он увидел, что Магда стоит на палубе на коленях лицом к нему.

Ее обнаженный торс был испачкан его кровью, гладкая загорелая кожа блестела от предсмертной испарины. Лицо распухло и побагровело, волосы спутались. На горле, там, где было прижато древко багра, ярко алела полоска; дышала Магда с трудом, маленькие груди судорожно поднимались и опускались в такт дыханию.

Они смотрели друг на друга, не в силах заговорить, дойдя до последнего предела.

Магда покачала головой, словно отрицая весь этот ужас, и наконец попробовала заговорить, но не смогла. Тогда она облизала губы и поднесла тонкую руку к горлу, пытаясь смягчить боль.

Со второй попытки она сумела прохрипеть всего одно слово:

– Почему?

Питер целых полминуты не мог ответить, собственное горло казалось ему перекрытым, сросшимся, как старая рана. Он понимал, что не выполнил свой долг, но не испытывал ненависти к себе. Он мысленно сформулировал ответ, будто на чужом языке, и, когда заговорил, его голос звучал незнакомо и хрипло, в нем слышалось признание поражения.

– Не смог, – сказал он.

Магда снова покачала головой и хотела задать следующий вопрос. И снова сумела произнести только:

– Почему?..

У него не было ответа.

Баронесса посмотрела на него, и ее глаза медленно наполнились слезами; слезы потекли по щекам, повисли на подбородке, как утренняя роса на листьях винограда.

Она медленно поползла вперед по палубе. Долгие секунды Питер не находил в себе сил последовать за ней, потом подполз, привстал рядом с Магдой на колени и приподнял ее за плечи, внезапно придя в ужас оттого, что, может быть, все-таки убил ее.

Она дышала. Измученного Питера затопило облегчение; Магда прижалась головой к его плечу, и он увидел, что из ее закрытых глаз по-прежнему катятся крупные слезы.

Он принялся баюкать ее, как ребенка, – без толку, без смысла, – и только тогда до него начал доходить смысл ее слов.

«Меня предупредили», – прошептала она.

«Я не могла поверить», – сказала она.

«Не ты».

И Питер

понял: если бы не эти слова, он убил бы ее. Убил бы, привязал к телу груз и выбросил в море. Но слова Магды, хоть и непонятные, проникли куда-то в самые глубины его сознания.

Она пошевелилась у его груди. Что-то пробормотала – его имя? И Питер вернулся к действительности. Яхта продолжала идти по проливу мимо рифов.

Он осторожно положил Магду на палубу и с трудом поднялся по трапу на мостик. Страшная схватка – от удара ножом до того момента, как баронесса потеряла сознание – заняла меньше минуты.

Яхта на автопилоте шла через пролив прямо в открытый океан. Это укрепило уверенность Питера в том, что Магда предвидела нападение. Она изображала полную сосредоточенность у приборов, искушая его напасть, а сама переключила яхту на автопилот, готовая к атаке.

Нет, это не имеет смысла. Он понял только, что допустил какую-то серьезную ошибку. Питер отключил автопилот и сбавил обороты, прежде чем выключить главный двигатель. Дизели негромко урчали, яхта плавно повернула по ветру и пошла в открытый океан.

Питер бросил взгляд за корму. Острова превратились в темную полоску на горизонте. Он кое-как спустился по трапу.

Магда полусидела, быстро приходя в себя. Приближаясь к ней, Питер увидел, как в ее глазах промелькнул страх.

– Все в порядке, – сказал он еще прерывистым голосом. Страх баронессы глубоко задел его. Он не хотел, чтобы она его боялась.

Питер поднял ее. Магда оцепенела от неуверенности, точно кошка, которую взяли на руки против воли, но была слишком слаба, чтобы сопротивляться.

– Все в порядке, – неловко повторил он и отнес ее в каюту. Все его тело было избито, каждая кость ныла, словно расколотая, но он нес ее так нежно, что ее решимость сопротивляться растаяла и она прижалась к нему.

Питер опустил ее на кожаный диван, но, когда попытался выпрямиться, она обхватила его рукой за шею и удержала.

– Я сама оставила здесь нож, – хрипло прошептала она. – Это была поверка.

– Позволь мне взять аптечку. – Он попробовал высвободиться.

– Нет. – Она покачала головой и сморщилась от боли в горле. – Не уходи, Питер. Останься со мной. Я так боюсь. Я должна была убить тебя, если ты возьмешь нож. И чуть не убила. О Питер, что с нами творится? Мы оба сошли с ума?

Магда отчаянно вцепилась в него, и он опустился на колени и склонился к ней.

– Да, – ответил он, прижимая ее к груди. – Да, должно быть, мы сошли с ума. Я больше не понимаю ни себя, ни происходящего.

– Почему ты взял нож, Питер? Пожалуйста – ты должен мне сказать. Не лги, скажи мне правду. Я должна знать почему.

– Из-за Мелиссы-Джейн... из-за того, что ты с ней сделала...

Баронесса вздрогнула, словно он опять ее ударил, и хотела что-то сказать, но послышался только хрип отчаяния. Питер стал объяснять: