Свод

Войтешик Алексей Викентьевич

Война насторожился, причём совсем не от того, что пан учитель говорил всякие крамольные вещи, (видать, на самом деле было за что его высылать из Вильно), Якуба беспокоило, что среди толпившихся во дворе родственников Варвары он никак не мог отыскать Свода. А ведь с его-то ростом сложно было затеряться на фоне малорослых детишек и женщин.

— И что, — спросил озабоченный этим фактом молодой пан, — только так она может преставиться, через крышу или потолок…?

— Через крышу и потолок, — подчеркнул Эшенбурк и тут же неуверенно добавил, — но, как и везде в нашем мире, всегда есть и другой способ.

— Другой? — коротко поинтересовался Якуб, собирающийся немедленно извиниться перед паном учителем и отправиться искать запропавшего где-то товарища.

— Да, мой пан, но на всё это, — со странной улыбкой произнёс Никаляус, — даже такой полоумный как я трижды подумает, пока решится. Ведь придётся взять на себя сильное проклятье. Дело-то, казалось бы, нехитрое — подойти к колдунье и взять её за руку. Тогда вся чёрная сила перейдёт к тому, кто до неё дотронулся и кого есть к этому предрасположенность. Только кто же это сам, по своей воле решится пойти на такое…?

Сердце Войны рухнуло в пропасть. Он одарил беднягу Эшенбурка таким взглядом, что тот запнулся на полуслове. В следующий же миг, застоявшийся на месте панский конь вздыбился, и легко махнув через безбортный возок у колодца, стрелой помчался к дому Варвары.

Там же в это время происходило следующее: две женщины, стоявшие у крохотных окон отчего-то недоумённо переглянулись. Заметив соскочившего с лошади чужого человека, они молчали, хотя нельзя было не заметить и того, что обоих так и подмывало сейчас же переброситься парой-тройкой словечек. Любопытные детишки тоже жались к мутным слюдяным стёклам, пытаясь хоть что-то рассмотреть в тёмном пространстве бабушкиного дома. Только парнишка лет тринадцати от роду, что стоял у крайнего окна, как видно, смог это сделать в полной мере. Он обернулся к женщинам, и широко открыв удивлённые глаза, спросил:

— Маці, а чаму гэта ён, ...так зрабіў?[91]

Женщины повторно переглянулись, не решаясь, что-либо ему ответить. В этот момент удивлённая детвора, вдруг оторвались от окон и дружно уставилась на зияющий мраком дверной проём бабушкиного дома. Из него, сгибаясь, дабы не зацепить головой низкую, массивную балку, вышел тот, кто своими необъяснимыми действиями смог погрузить в оцепенение всех присутствующих.

Это был Свод. Он встретился взглядом с Якубом и, ничего не говоря, широко зашагал к своей лошади. Из дома, вслед за ним, щурясь на свет, вышел широкоплечий, бородатый мужчина. Отыскав глазами фигуру удаляющегося чужака, он открыл, было, рот, для того, чтобы сказать ему что-то вслед, но от волнения слова предательски застряли в его пересохшем горле.

Мужик шумно сглотнул, отчего его короткая борода мелко затряслась и, всё так же, не отрывая взгляда от незнакомца, он произнёс в сторону женщин, просто пожирающих чужака глазами:

— Ўсё, маці памерла...

Хуторские кабеты опустили головы и, зажимая рты узлами холщовых платков, дружно заскулили, отвернувшись от чужих глаз. Пришло время русобородому хозяину Кавальского хутора запоздало обратить внимание и на второго конного незнакомца, разворачивающего своего коня и уносящегося куда-то в поле вслед за первым.

Что это были за паны, и зачем было первому, войдя в наполненный стонами дом матери, припадать губами к её руке, Василь, в тот момент близкий к безумию от созерцания её нестерпимых мук, никак не мог понять, но! Мать, едва только незнакомец коснулся её руки, тяжело вздохнула и затихла…

Война нагнал англичанина, когда тот отмахал от хутора уже чуть ли не полмили.

— Свод! — крикнул Якуб, едва только мог быть уверен в том, что тот его слышит. — Ричмонд, чёрт вас подери! Куда вы несётесь?

Пират с трудом остановил своего разгорячённого коня:

— Куда?! — зло крикнул он, оборачиваясь к Войне. — Да куда угодно, лишь бы только убраться подальше от этого места!

— Что…, — стараясь усмирить обезумевшую от галопа лошадь, вопрошал молодой пан, — …что с вами там произошло?

— А-то вы не знаете? — Зло ответил англичанин. — Зато теперь можете быть уверены в том, что я держу своё слово. Догоняйте, если вам интересно услышать, как это приятно целовать руку столетней ведьмы, когда она в это время издыхает!

Свод снова пустил лошадь вскачь, но уже намного медленнее так, чтобы Война без труда смог с ним поравняться.

В голове хозяина мельницкого замка творилось что-то невообразимое. В этом вихре мыслей, выбиваясь из общего круга, навязчиво крутился какой-то неопределённый вопрос, но как ни старался молодой пан, а всё никак не мог придать ему какую-либо форму.

«Это как дыра в стене, — думал он, — с одной стороны вы понимаете, что её следует заделать, а с другой, думаете о том, что может быть, эту дыру теперь следует использовать как окно»?

Это глупое и неудачное сравнение только больше раздосадовало Войну: «Чёрт, — злился он про себя, — как мне его спросить, и, главное, о чём? Сказать: «Свод, что там с вами было»? Так я уже об этом спрашивал. Спросить: «Вы ничего не почувствовали, когда поцеловали руку этой старой леди»? Глупо! Можно только представить, какой тогда я

получу ответ…».

Обратная скачка длилась недолго. Вскоре на краю щетинистого поля появились знакомые очертания каменного моста, за которым, шагах в трёхстах уже высился мельницкий замок.

Во дворе Свод спрыгнул с коня и, бросив вскользь: «Я хочу выпить…», не поворачивая головы к шедшему встречать их старосте, отправился наверх.

— Что это с ним? — озадаченно спросил пан Станислав, подходя к Якубу.

Война набрал воздуха для ответа, но только тяжко выдохнул, не зная, что и сказать. Дав возможность своим эмоциям немного поутихнуть, он, наконец, произнёс:

— В том-то и дело, что я не знаю, что с ним. …Да, пан Станислав, не знаю, но что-то мне подсказывает что, скорее всего, мы не сможем рассчитывать на мистера Свода при встрече с Хмызой. Он сказал, что снова хочет выпить, а мы с вами прекрасно знаем, чем это всегда заканчивается. Если быть откровенным, пан староста, я тоже сейчас хочу выпить…