Святой

Райз Тиффани

– Машины здесь, - Элизабет обратилась к Сорену без каких-либо эмоций в голосе.
– Пора ехать.

Сорен обнял Клэр, которая посмотрела на него и улыбнулась.

– Хорошо, - ответил Сорен, быстро чмокнув Клэр в лоб.
– Давайте похороним этого ублюдка.

Глава 23

Элеонор

Если бы Элеонор верила всему сказанному ей на занятиях по половому воспитанию в католической школе, она бы подумала, что ее жизнь пойдет по ужасной нисходящей

спирали после того, как она раздвинет ноги перед мужчиной до брака. Ее учитель - Урсулинка¹⁰ подчеркивала, что любой сексуальный акт ведет к беременности, бедности, бушующим венерическим заболевания и смерти. Бедная Джордан попалась на крючок лжи, заглотила его и ушла на дно. Она не только решила не заниматься сексом до свадьбы, но и никогда не поцелует мужчину, пока они не будут обручены. Береженого Бог бережет. Но когда Элеонор вышла на крыльцо перед школой днем позже, после похорон отца Сорена, и увидела ожидающий ее серебристый «Роллс-Ройс», поняла, что обнажиться перед священником было ее лучшей идеей.

– Срань Господня, - сказала Джордан, заметив «Роллс-Ройс» одновременно с Элеонор.
– Это что?

Элеонор пыталась не взорваться от смеха при виде «Роллс-Ройса», стоящего рядом с минивенами и бежевыми «Камри».

– Это мой водитель.

– Срань Господня, - повторилась Джордан. «Роллс» приближался до тех пор, пока не оказался у последней ступени крыльца. Из машины вышел мужчина в форме шофера. Он открыл пассажирскую дверь, и из салона появился никто иной, как сам Кингсли Эдж. Он обошел авто, облокотился на дверь, поднял руку и поманил Элли пальцем.

Он был в сапогах для верховой езды, в каком-то длинном сюртуке и блестящих современных солнечных очках. Кингсли выглядел как настоящий панк с длинными темными волосами, струящимися по плечам, и улыбкой на губах.

– Срань...
– прошептала Джордан, забыв про «Господня».
– Кто это?

– Говорила же. Мой водитель.

– А он может быть моим водителем?

Элеонор обняла Джордан и похлопала ее по спине.

– Джордан, с тобой еще не все потеряно.

Элеонор сбежала по ступенькам к «Роллс-Ройсу», и Кингсли открыл ей дверь.

– Вы забираете меня из школы?
– спросила она, прежде чем сесть в машину.

– Теперь ты член клана. У членства есть свои привилегии. Allons-y.

Она понятия не имела что значит Allons-y, но ладонь на пояснице, направлявшая ее на заднее сиденье, дала четко понять, что это обозначает примерно «садись уже в чертову машину». Она с радостью подчинилась.

Кингсли сел после нее на сидение напротив. И машина быстро отъехала от школы.

– Значит, теперь я член клуба? – начала расспрашивать Элеонор, устроившись на роскошных кожаных сидениях темно-серого цвета.

Он улыбнулся, поднял солнечные очки на голову и посмотрел на нее своими мрачными мерцающими глазами.

– Ты принадлежишь ему, верно? Он тебе все рассказал?

– Это ответит на ваш вопрос?
– Она оттянула воротник рубашки, демонстрируя ему синяки на шее. Кингсли изогнул бровь.
– Как вы это делаете?

– Что?
– спросил он.

– Так высоко

поднимаете бровь.

– Это французская фишка.

– Вы действительно француз или делаете это ради привлечения внимания?

– И то, и другое.

– Так и думала. Мне нравится ваш акцент.

– А этот тебе еще больше нравится?
– спросил он, и французский акцент полностью исчез из голоса. Он говорил как стопроцентный американец. Элеонор уставилась на него.

– Нет, это просто ужасно. Прекратите. Как вы это делаете?

– Моя мама была американкой, - объяснил он, возвращаясь к своему естественному голосу, дополненному сексуальным, как ад, французским говором.
– Я могу говорить на английском без акцента. Но нужно сосредоточиться, и потом у меня болит голова.

– К тому же это не так сексуально.

– Exactement.

– Так какие именно у меня есть привилегии? То есть, кроме того, что меня будут забирать из школы на «Роллсе».

– Я расскажу, но сначала позволь взглянуть на ущерб.

Элеонор попыталась поднять бровь так же высоко, как и он. Она сдалась и пальцем подтянула ее, как было у Кингсли.

– Хотите посмотреть на мои синяки?

– Bien s^ur.

Она подтянула бровь еще выше.

– Это «конечно» на французском.

– Мне придется раздеться.

– Не слышу возражений.

Она опустила бровь. Ей было интересно, что будет чувствовать Сорен, если она покажет синяки Кингсли. И есть только один способ узнать.

Она бросила рюкзак на пол и сняла пальто.

– На обратном пусти после похорон Сорен рассказал, что вы были во французском иностранном легионе.

– Да, я был капитаном.

– Может, вы мне ответите на вопрос.

– Какой?

Она расшнуровала ботинки и сбросила их. Он хотел видеть ее синяки на бедрах, значит, ей придется разуться и снять колготки. К счастью, холодная погода дала ей оправдание скрыть все синяки и даже больше. И если Кингсли хотел видеть синяки, ей придется раздеться. Она стянула колготки и вытянула ступню на колено Кингсли.

– У меня траншейная стопа?

Кингсли обхватил ее ногу за лодыжку и поднял. Он провел пальцем по подъему ее стопы.

– У тебя мозоль, а не траншейная стопа. Прекрати носить армейские ботинки без носков.

– Спасибо. Боялась, что мне ее ампутируют.

Она поставила босые ноги на пол, радуясь тому, что в «Роллсе» Кингсли было тепло и уютно. Должно быть, ему тоже стало тепло в его костюме, потому что он начал снимать жакет.

– Не могу поверить, что делаю это, - призналась она.

– Раздеваешься для меня на заднем сидении моего «Роллс-Ройса»?

– Именно.
– Она расстегнула рубашку.

– Привыкай.

Она повернулась к нему спиной и опустила рубашку. Кингсли сел позади нее на сиденье. Его удивительно нежные пальцы скользили по линиям синяков, усыпающих ее кожу. Его прикосновения заставляли ее испытывать предательские ощущения в животе и между бедер.

– Где еще?
– спросил он.

Она опустила рубашку и развернулась. Чувствуя себя неуютно, Элеонор закинула ногу ему на бедро и задрала юбку.