Сыновья человека с каменным сердцем
Шрифт:
Баронесса обняла монахиню, а девушке протянула руку для поцелуя; капюшон девушки сдвинулся на затылок, и из-под него выглянуло неунывающее личико Эдит.
– Да хранит вас небо, сестра Ремигия, – тихо проговорила баронесса.
– Воистину небо служит мне защитой, сестра моя, если в эту ужасную ночь я благополучно добралась до вас от самого монастыря. Нигде не горит ни один фонарь, все мостовые разрыты.
– Но бог хранит своих избранников и не дает им споткнуться.
– Воистину так, сестра моя. Лишь благодаря чуду мы остались живы. Но куда опять убежала барышня? Ох, сколько с ней хлопот! Слежу за ней, как за дикой козочкой.
– Ничего, она пошла в зал. Спешит услышать новости от Альфонсины. Ну, сестра моя, сегодня я расскажу вам такое, что вы всю жизнь будете помнить.
С этими словами баронесса провела сестру Ремигию в столовую, где их уже ждал накрытый стол: холодные закуски, тонкие вина, ликеры. В серебряном чайнике кипел чай.
– Альфонсина; прошу тебя, загляни в лакейскую и скажи, чтобы сюда никто не заходил.
Эдит хотела опередить кузину:
– Давайте, я пойду.
– Останьтесь, моя милая. Сегодня вы гостья. Вам надо отдохнуть.
Эдит только передернула плечиками в ответ на подобную заботу и позволила баронессе ухаживать за собой. Хозяйка дома сама повесила ее плащ.
– Пожалуйте к столу.
Госпожа Антуанетта усадила монахиню на диван у круглого столика. Эдит заняла место рядом с нею.
После того как баронесса еще раз самолично убедилась, что в соседних комнатах никого нет, она закрыла за собой двери и, попросив Альфонсину приготовить для всех чай, села почти вплотную к монахине.
– Что просил передать генерал?
– Завтра – решительное наступление. – прошептала сестра Ремигия, озираясь по сторонам, будто сомневаясь, не подслушивают ли их стены, картины и скульптуры.
– Знает ли он неприятную новость?
– Какую?
– Среди войск, окруживших город, есть отряд, о которым мятежники надеются договориться. Гольднер раскрыл мне их планы. Я выразила беспокойство по поводу того, что с нами будет, если город возьмут штурмом. Подумать только, сказала я, что победитель сделает с теми, кто играл видную роль в революции! И этот наивный мальчик утешил меня, заверив, что нам нечего бояться. В критический момент, когда судьба города окончательно решится, будет, дескать, организована эвакуация тех, кто не должен попасть в руки врага. На дороге между кладбищами Мариахильф и Лерценфельд расположился отряд гусар, участвующих в осаде города. С этим отрядом студенты давно уже свели дружбу и теперь надеются, что в момент смертельной опасности он не только откроет им выход из города, но, присоединившись к ним. защитит их от преследователей. Таким образом, те, кому это нужно, смогут убежать из Вены в Галицию или Венгрию. Выполнению этого плана мятежников препятствует лишь одно обстоятельство – упрямство капитана гусар. Его зовут Рихард Барадлаи.
– А, тот самый, что защищал наш монастырь?
– За это вы должны быть благодарны красивым глазкам моей племянницы Эдит.
– Насколько мне известно, капитан и раньше не очень-то дружелюбно относился к мятежникам.
– Во многом он был не согласен с ними. Они никак не могли привлечь его на свою сторону. Солдаты его отряда поддались на уговоры, но они очень любят своего капитана. Если он прикажет им драться, они пойдут за ним в огонь и в воду. Но вся беда в том, что они скоро получат неожиданную поддержку.
– От кого?
– От женщины.
– От женщины?
– Да, очень опасной и способной на любой отважный поступок, Это – мать братьев Барадлаи.
– Но как она сумела пробраться в осажденный город?
– Чрезвычайно смелым, почти немыслимым способом. Фриц рассказал мне всю историю. Эта аристократка переоделась в старое платье зеленщицы и вместе с торговкой, взвалив мешок лука и картофеля на спицу, прошла через все посты. По дороге они продавали солдатам зелень и вино и таким образом пробрались в столицу. Они остановились в домике зеленщицы, на улице Зингерштрассе, семнадцать.
– Удивительная смелость! Чего она хочет?
– Увезти своих сыновей в Венгрию.
При этих словах взгляды обеих кузин скрестились, В одном из них сверкала злоба, в другом – гордость…
– Значит, она хочет увезти с собой сыновей? – с удивлением переспросила монахиня.
– Да. Она думает уговорить их отправиться в Венгрию и перейти на службу к тамошнему правительству. [51]
– И она их уже видела?
– К счастью, еще не успела. Она только сегодня вечером добралась сюда. Но Гольднер с ней уже говорил. Он посоветовал ей не выходить ночью из дому. Таким образом, она отправится к Рихарду лишь на рассвете. Пусть сходит, пусть поговорит. Эту возможность ей следует предоставить. Потом она снова вернется в город. Если она встретится с Рихардом, то наверняка переубедит его. Вы, сестра Ремигия, должны вес это передать генералу. Завтра вечером, перед наступлением, генералу надо окружить надежными войсками гусарский отряд. Какая часть стоит там поблизости?
51
В описываемое время, в октябре 1848 года, в результате свершившейся 15 марта 1848 года революции власть в Венгрии принадлежала революционному правительству, возглавляемому Лайошем Кошутом
– Кирасирский полк Отто Палвица.
– Очень кстати. Гусар сомнут в два счета, а капитана Рихарда пристрелят на месте.
И все это приходилось выслушивать Эдит!
Зачем нужно было говорить при ней? О том, что все это было подсказано баронессе строго продуманным, хладнокровно рассчитанным планом, читатель узнает и Поймет позднее, в конце нашего повествования, а пока будет считать, что эти жестокие слова вырвались у баронессы в присутствии Эдит вследствие слепой и беспощадной ненависти к бедной девушке и ради удовольствия насладиться страданиями своей несчастной жертвы. Черная душа этой женщины желала упиться смертельными муками другой женской души.
Но насладиться этим ей не удалось.
Ни один мускул не дрогнул в лице Эдит. Девушка ничем не обнаружила, что ее хоть в какой-то мере занимает этот разговор.
Она с аппетитом ела.
Когда баронесса предрекала близкую смерть Рихарду, Эдит отправила в рот такой большой кусок ветчины, что лицо ее перекосилось, затем она попросила передать ей уксусу к маринованным грибам, лежавшим у нее на тарелке.
Альфонсина кипела от злости при виде такого безразличия кузины. Наконец она не выдержала и ледяные тоном спросила:
– Как видно, милочка, тебе не очень-то портит аппетит весть о скорой гибели жениха.
Эдит подцепила вилкой маринованный гриб и с кокетливой миной ответила Альфонсине:
– Лучше мертвый жених, чем живой, но сбежавший.
С этими словами она поднесла вилку ко рту.
– Indomptable! [52] – процедила сквозь зубы баронесса.
А сестра Религия, подняв глаза к потолку и сложив на груди руки, изобразила на своем лице полнейшее осуждение этому испорченному до мозга костей существу. Ничто, мол, не действует на жесткое сердце дерзкого создания!
52
Здесь: неисправимая, грубиянка (франц.)