Тарас Шевченко - крестный отец украинского национализма
Шрифт:
Он находит себе точную характеристику («неначе лютая змія»), а в конце дает себе установку:
Нічого, друже, не журися! В дулевину себе закуй, Гарненько Богу помолися, А на громаду хоч наплюй! Вона - капуста головата.Разумеется, если здесь пророк, то общество - просто качаны капусты. Их дело - слушать, что он скажет. А его слово - это слово святое: божье кадило, кадило истины:
…Ридаю, Молю ридаючи: пошли, Подай душі убогій силу, Щоб огненно заговорила, Щоб слово пламенем взялось. Щоб людям серце розтопило І на Украйні понеслось, І на Україні святилось Те слово, божеє кадило, Кадило істини. Амінь.И он не только пророк, но и более того:
О горе, горенько мені! І де я в світі заховаюсь? Щодень пілати розпинають, Морозять, шкварять на огні.Кого обычно распинают Пилаты - всем известно. Непомерная гордыня ведет и к несуразной торговле с Богом:
Як понесе з України У синєє море Кров ворожу… отойді я І лани, і гори - Все покину, і полину До самого Бога Молитися… а до того Я не знаю Бога. (1845)Такие предложения уместно делать только врагу рода человеческого. Равно как и обращать следующую просьбу:
Доле, де ти? Доле, де ти? Нема ніякої! Коли доброї жаль, Боже, То дай злої! злої! Не дай спати ходячому, Серцем замирати І гнилою колодою По світу валятись, А дай жити, серцем жити І людей любити, А коли ні… то проклинать І світ запалити! (1845)Шевченко готов мир поджечь, лишь бы не спать на ходу, лишь бы не скучно было. А недоразумение по поводу адресата таких диких просьб скоро разрешилось: был найден другой.
Я так її, я так люблю Мою Україну убогу, Що проклену святого бога, За неї душу погублю! (1845)Имеющий уши да услышит. Найден еще один способ погубить бессмертную душу. Такие заявления, думается, не остаются без внимания со стороны заинтересованного лица. А как любят народ проклинающие Святого Бога, нам хорошо известно из истории XX века.
Еще одна вещь, за которую он был готов продать душу врагу рода человеческого - это слава:
О думи мої! о славо злая! За тебе марно я в чужому краю Караюсь, мучуся… але не каюсь!… Люблю, як щиру, вірну дружину, Як безталанную свою Вкраїну! Роби що хочеш з темним зо мною, Тілько не кидай, в пекло з тобою Пошкандибаю… (1847)А далее идет привычное богохульство:
… Ти привітала Нерона лютого, Сарданапала, Ірода, Каїна, Христа, Сократа, О непотребная! Кесаря-ката І грека доброго ти полюбила Однаковісінько!… бо заплатили.Спаситель помещен в ряду перед Сократом после Нерона, Сарданапала, Ирода и Каина. Как будто слово «слава» вообще приложимо к Нему. Но для Тараса Шевченко слава - это предел мечтаний. В 1857 году он написал цикл из трех стихотворений: 1 - Доля, 2 - Муза, 3 - Слава. В дневнике им предшествует запись: «После беспутно проведенной ночи я почувствовал стремление к стихословию, попробовал и без малейшего усилия написал эту вещь. Не следствие ли это раздражения нервов?»
Возможно. Вот он обращается к судьбе:
Ми не лукавили з тобою, Ми просто йшли; у нас нема Зерна неправди за собою, Ходімо ж, доленько моя, Мій друже щирий, нелукавий! Ходімо дальше, дальше слава А слава - заповідь моя.Придумана новая заповедь, которой нет ни в Ветхом, ни в Новом Завете. А вот на что он готов ради славы:
А ти, задрипанко, шинкарко, Перекупко п'яна! Де ти в ката забарилась З своїми лучами? У Версалі над злодієм Набор розпустила. Чи з ким іншим мизкаєшся З нудьги та похмілля? Горнись лишень коло мене Та витнемо з лиха, Гарнесенько обіймемось, Та любо, та тихо Пожартуєм, чмокнемося Та й поберемося, Моя крале мальована. Бо я таки й досі Коло тебе мизкаюся. Ти хоча й пишалась, І з п'яними королями По шинках шаталась, І курвила з Миколою У Севастополі… Та мені про те байдуже. Мені, моя доле, Дай на себе надивитись, Дай і пригорнутись Під крилом твоїм, і любо З дороги заснути.Это уже славоблудие какое-то…
Славы ему хотелось любой, даже славы Герострата («проклинать і світ запалити»). Дурная слава лучше, чем никакой. Невыносимо было одно: когда «ніхто й не гавкне, не лайне, неначе й не було мене». Пусть гавкают, пусть лают, пусть ругают. Лишь бы обратили внимание, лишь бы заметили.
Читаем предсмертные стихи:
Втомилися і підтоптались І розума таки набрались… (1861)Набрались ли? А если набрались, то неужели той мудрости, начало которой есть страх Божий? Без покаяния это невозможно. А покаяние оказалось невозможным для Шевченко. Он прожил под девизом:
Караюсь, мучуся… але не каюсь!…Слово «раскаяние» происходит от имени первого братоубийцы.
Раскаиваться - значит осуждать в себе грех Каина и другие грехи. Того же, кто от греха Каина не отрекается (а даже - напротив) называют окаянным, как например, Святополка Окаянного, убившего своих братьев Бориса и Глеба, первых русских святых.
Абсолютно справедливы поэтому слова Кобзаря:
Тілько я, мов окаянний, І день і ніч плачу…Ведь он всю жизнь, как окаянный, призывал к братоубийству.
Сознание же своей собственной греховности не посещало его:
Які ж мене, мій Боже милий, Діла осудять на землі? (1847) Тяжко, брате мій добрий, каратися і самому не знати за що. За грішнії, мабуть, діла Караюсь я в оцій пустині Сердитим Богом. Не мені Про теє знать, за що караюсь, Та й знать не хочеться мені.