Тарас Шевченко - крестный отец украинского национализма
Шрифт:
В 1845 году, обращаясь к горцам-мусульманам, Шевченко обличает царя Давида, а заодно и все православное христианство:
… у нас Святую біблію читає Святий чернець і научає, Що цар якись-то свині пас Та дружню жінку взяв до себе, А друга вбив. Тепер на небi. От бачите, які у нас Сидять на небі! Ви ще темні, Святим хрестом не просвіщенні, У нас навчіться!… В нас дери, ДериДумая обличить христианство, его критик обличает еще иудаизм и ислам (т.е. все авраамические религии), которые также почитают пророка Давида. В Коране он носит имя Дауд: Мудрый правитель царь Дауд - праведник, пользовавшийся особым покровительством Аллаха, который его научил «тому, что Ему было угодно», даровал власть и мудрость, сделал чудесным песнопевцем. Память об авторе псалмов веками вдохновляла мусульманских мистиков, стремившихся к единению с Богом. Упоминания о Дауде стоят всегда в одном ряду с именами великих пророков и праведников. Здесь же рассказывалось, как Аллах наказывал тех, кто колебался в вере или не слушал пророков. Так что Тарасу Шевченко крупно повезло, что его хула на царя Дауда не дошла до адресата, т.е. до горцев-мусульман. Дауд был мудрым правителем. Но величие царя объяснялось волей Аллаха. Он был вовсе не идеален: мог совершить несправедливость, принять не самое лучшее решение. Согрешив, Дауд в Коране пал ниц, просил у Аллаха прощения и был прощен.
Но не таков наш стихотворец. В 1848 году в произведении «Царі» он обращается к своей злобной музе:
Хотілося б зогнать оскому На коронованих главах. На тих помазаниках божих… Так що ж, не втну, а як поможеш Та як покажеш, як тих птах Скубуть і патрають, то, може, І ми б подержали в руках Святопомазану чуприну… Ту вінценосную громаду Покажем спереду і ззаду Незрячим людям.Вначале рассматривается три эпизода из жизни пророка Давида. Он взят в качестве типичного представителя царей. При этом Шевченко не останавливается перед тем, чтобы перевирать Святое Писание.
Первый эпизод. Во «Второй книге Царств» можно прочесть о том, как слуги Давида, посланные к Аммонитянам, были обесчещены. «И увидели Аммонитяне, что они сделались ненавистными для Давида», и наняли тридцать три сирийских наемника. «Когда услышал об этом Давид, то послал Иоава со всем войском храбрых.» Так началась эта война. Сирийцы были дважды разбиты и заключили мир с Израилем. «Через год, в то время, когда выходят цари в походы, Давид послал Иоава и слуг своих с ним и всех Израильтян; и они поразили Аммонитян, и осадили Равву; Давид же оставался в Иерусалиме.»
А вот версия Кобзаря:
Не видно нікого в Ієрусалимі, Врата на запорі, неначе чума В Давидовім граді, господом хранимім, Засіла на стогнах. Ні, чуми нема, А гірша лихая та люта година Покрила Ізраїль: царева война! Цареві князі, і всі сили, І отроки, і весь народ, Замкнувши в город ківот, У поле вийшли, худосилі, У полі бились, сиротили Маленьких діточок своїх. А в городі младії вдови В своїх світлицях, чорноброві, Запершись, плачуть, на малих Дітей взираючи. Пророка, Свого неситого царя, Кленуть Давида сподаря.Клянут-то клянут, только кто клянет?
«Однажды под вечер, Давид, встав с постели, прогуливался на кровле царского дома, и увидел с кровли купающуюся женщину; та женщина была очень красива. И послал Давид разведать, кто эта женщина? И сказали ему: это Вирсавия, жена Урии…»
А вот перевод этого места на украинско-кобзарско-папо-римский язык:
А він собі, узявшись в боки, По кровлі кедрових палат В червленій ризі походжає, Та мов котюга позирає На сало, на зелений сад Сусіди Гурія. А в саді, В своїм веселім вертограді, Вірсавія купалася, Мов у раї Єва, Подружіє Гурієво, Рабиня царева. Купалася собі з богом, Лоно біле мила, І царя свого святого У дурні пошила.Что и говорить, «кобзар був парубок моторний». Далее в Библии одно предложение: «Давид послал слуг взять ее; и она пришла к нему, и он спал с нею.» Шевченко сочиняет целую «Энеиду», где заставляет Давида согрешить еще и богохульством:
Надворі вже смеркало, і, тьмою повитий, Дрімає, сумує Ієрусалим. В кедрових палатах, мов несамовитий, Давид походжає і, о цар неситий, Сам собі говорить: «Я… Ми повелим! Я цар над божим народом! І сам я бог в моїй землі! Я все…»Кто же здесь «несамовитий» в своей лжи? Грехи Давида - это его грехи. Но мнимое богохульство Давида - это грех Тараса Шевченко.
Финал библейской истории: «И послал Господь Нафана к Давиду… Нафан поставил перед Давидом зеркало, и тот увидел в нем себя. И сказал Давид Нафану: «Согрешил я пред Богом».
Шевченко никогда ни в чем перед Господом не раскаивался и поэтому он не может себе представить раскаяние Давида:
А потім цар перед народом Заплакав трохи, одурив Псалмом старого Анафана… І, знов веселий, знову п'яний, Коло рабині заходивсь.А Господа Давид также «одурив»? Но этот вопрос кобзарю даже в голову не приходил. Очевидно он, как тот французский атеист, не нуждался в этой гипотезе.
Покаянный псалом Давида «Помилуй мя, Боже, но велицей милости Твоей…» православные читают каждый день и перед каждым причастием. Может ли православный христианин считать его лживой уверткой? Может ли верующий христианин считать, что этой или любой ложью можно обмануть Бога? Как же Шевченко причащался? И было ли это причастие во спасение?
Второй эпизод.
Давид, святий пророк і цар, Не дуже був благочестивий. Була дочка в його Фамар І син Амон. І се не диво. Бувають діти і в с вятих. Та не такі, як у простих, А ось які.Далее следует история прегрешения сына царя Давида (естественно, в стиле бурлеск) и вывод:
Отак царевичі живуть, Пустуючі на світі. Дивітесь, людські діти.