Татуировка с тризубом
Шрифт:
Но вот сама Украина редко когда отражается в глазах западной поп-культуры, и даже если снимается фильм, действие которого происходит в Украине, то в Украину сама съемочная группа не едет. Потому что опасения, что тебя обуют, потому что черт его знает, что может случиться. В Chernobyl Diaries (Чернобыльские дневники), фильме ужасов 2012 года, на польский язык переведенном как Реактор страха, город Белград играет город Киев, и никто особо не беспокоится с необходимостью прикрывать сербские надписи, ведь кириллица – она и в Белграде кириллица. В свою очередь, в фильме Все является иллюминацией 2005 года Одессу играет Прага, Украину – Чешская республика, и в результате все не так: герои ездят на типичном постсоветском автомобиле, то есть на "трабанте", которых в Украине я вообще никогда не видел, но который для серого западного обывателя ассоциируется с пост-коммунистическим пространством. Обычный украинец в этом фильме выглядит и ведет себя как жулик, то есть именно так, как его представляет
Зато русский охотно ездят в Украину снимать фильмы и сериалы. Во всяком случае, так донедавно было. Гораздо дешевле, а реальность, в принципе, идентична.
Я шел под Верховную Раду, потому что там снова начинались беспорядки. На сей раз народ собирался против Порошенко, который настаивал на придании Донбассу особого статуса в рамках Украины. Чем ближе к Раде, тем больше было видно черных, блестящих туш депутатских лимузинов и внедорожников. Парковались они везде, как раньше. Защищающие парламент военные уже не были одеты, как при Януковиче, в топорные постсоветские мундиры Беркута. Сейчас это были светлые американские мундиры, придающие их хозяевам вид шикарный и расслабушный. Даже вояки МВД надели на головы полевые фуражки, так что и выглядели они чуть более западно, чем в тех своих постсоветских фуражках-аэродромах. Новый сезон, новые впечатления. А чтобы все было ясно, некоторые держали в руках украинские флаги, когда же толпа пела гимн – некоторые даже шевелили губами. А некоторые под гимн так вообще шлемы снимали. Правда, щиты у них были точно те же, что и у беркутовцев.
Приехали машины Автомайдана. Правила дорожного движения их волновали даже меньше, чем депутаты. Регистрационные номера у них были заклеены лентами с надписями "ПТН ПНХ". Один из автомайдановцев на громадном внедорожнике заехал на площадь перед Радой. Два установленных на машине динамика ревели так, что даже толпа подскакивала. А рев касался двух тем. Первая: "Порошенко – предатель", потому что пробил в парламенте принципы особенного статуса для Донбасса, опять же: в весьма неясных обстоятельствах, потому что в закрытом зале и при отключенной системе голосования. Вторая тема: "люстрация" людей Януковича. Собравшиеся под парламентом держали транспаранты Свободы и Правого Сектора. З динамиков звучали угрозы, что народ сделает с парламентариями, если те попытаются не выполнить его, народа, требований. Милиционеры, уже переодетые в соответствии с требованиями мод нового сезона, в значительной степени – подростки с лицами перепуганных гимназистов, глядели на все это громадными глазами. Тут же рядом тянулся Мариинский парк; во времена Майдана – рассадник титушек. Теперь по нему крутились "правосеки", некоторые – как и во времена Майдана – в балаклавах, раззадоривающие себя и готовые к драке. Другие в форме и с флагами. Двоих из них, по-казацки усатых и с оселедцями на головах, я спросил, можно ли их сфотографировать. Те согласились, я сделал снимок, поблагодарил.
– Слава Украине! – воскликнул один из них, вызывающе, и ожидал отзыва, глядя мне прямо в глаза.
– Ну, слава, - ответил я.
Тот какое-то время переваривал, достаточным ли для него является такой ответ, в конце концов, махнул рукой; повернулся к товарищу и начал чего-то ему бубнеть на ухо. В парке было полно милицейских автобусов. По его аллейкам, предназначенным, вроде как, для пешеходов, крутился лимузин с тонированными стеклами. В средине сидели менты. Они задерживались у каждой лавки, на которой сидели девушки, и чего-то гототали в их адрес. Девицы смеялись в ответ, только их смех был деланым.
На машину Автомайдана, ту громадную, с мегафоном, влезло двое бородатых попов: один молодой, худощавый, второй тоже не старый, но в чем-то изображающий из себя юродивого. Они орали, что ни пяди земли, что не отступать, что никаких компромиссов, что никакого особого статуса, что народ должен быть сильным и показать в мире, на что он способен. Что Иисус не был трусом, а взял и изгнал торговцев из храма, так и теперь так же надо русских из Украины. Люди слушали их, покачивая головами, но наибольшее внимание попы возбудили тогда, когда не могли с той машины слезть, неуклюже спускаясь вниз, потешно ища опоры туфельками и задирая сутаны. Толпа с любопытством приглядывалась к этому зрелищу. А через минутку зрелище сделалось еще более интересным: толпа выловила депутата Журавского, бывшего регионала, теперь же сторонника партии Экономического Развития – и устроила суд Линча. Депутата забросили в притащенный под парламент мусорный бак. Журавский, автор проекта бесславного зимнего постановления, направленного против протестующих на Майдане, лежал в баке, судорожно сжимая портфель. Кто-то из протестующих придерживал его голову рукой, чтобы депутат не мог подняться. Перепуганный Журавский пытался чего-то говорить, но люди просто стояли над ним и орали: сука, блядь, пидорас. Там же вертелся и юродивый поп. В конце концов, над Журавским сжалились милиционеры в американской форме и депутата вытащили. Бывший сторонник Януковича выглядел так, словно вот-вот разрыдается. В такой атмосфере проходило голосование по вопросу люстрации. Чуточку дальше, в парке стояла часовенка. В ней молились женщины. Ко мне подошла какая-то женщина с листовками.
– Есть в вашем сердце Иисус? – спросила она. – Нужно его иметь. Ведь Иисус вас любит, вам это известно?
–
– Любое дело – это дело Иисуса, - ответила женщина.
А позднее Правый Сектор попытался поджечь шину. Похоже, они потеряли навыки, потому что продолжалось это минут десять. Над шиной их стояло человек десять с лишним, и выглядели они словно дворовые "умельцы" над открытым капотом авто. Мужики совали вовнутрь бумагу, обливали жидкостью для разжигания дров. И ничерта, как вдруг – раз, и огонь загорелся. Тут же перед шиной началось фотографирование: окутавшись украинским флагом, с флагом Сектора. Автомайдан начал блокировать окружающие улицы. Несколько перепуганных не на шутку депутатов очутилось в ловушке. Они наверняка видели, что случилось с Журавским. Сейчас они сидели в машинах и не могли проехать ни вперед, ни назад. Они лишь заблокировали двери и перепугано глядели по сторонам. Тем временем, под парламентом уже удалось поджечь уже приличное количество шин. Черный дым бухнул в небо как во времена Майдана. Огонь начал плавить пластмассовые корпуса уличных фонарей. Люди выкрикивали: "предатель" и "люстрация". И в этот же самый миг толпа атаковала парламент с тыла. Пал забор между парком и Радой, люди, которые с камнями в руках, пошли на штурм. Их удерживали деятели Правого Сектора. Бойцы, один за другим, возвращались к главному входу.
А там было уже поспокойнее. За люстрацию уже проголосовали, протестующие спели гимн Украины и стали расходиться по домам. Шины догорали. Приехали пожарники и начали поливать их водой. По улицам поплыли струи черной, гадкой взвеси.
Это уже не был демократический, про-европейский Майдан. Это было истерическое, визгливое, глупое и гипернационалистическое сборище.
– Хорошо, что проголосовали за люстрацию, - говорил мне коллега, украинский журналист, который тоже отправился под Раду. – Даже и не знаю, чтобы произошло, если бы этого не сделали.
– В народе проснулись темные силы, - объясняли мне киевские знакомые. – Сначала Янукович, потом вона. Так оно теперь должно выглядеть. Люди гибнут. А ты чего ожидал? Всегда оно так бывает.
– Ну, я знаю, - отвечал я, лишь бы что-то сказать. – Я знаю.
Я знаю, что у Правого Сектора поддержка общества небольшая, я знаю, что большинство украинцев твердит, что "национализм" по-украински означает просто "патриотизм", и портреты Бандеры на флагах и значках – это просто национальный мэйнстрим, но когда я читаю "Декалог украинского националиста" [128] – у меня всегда мурашки бегают по спине. Точно так же мурашки бегают, когда я слышу, как во Львове, что временами случается, в качестве приветствия говорят друг другу: "смерть москалям". И еще тогда, когда украинские интеллектуалы, в том числе и те, которых я уважаю, твердят, что еще "не время" для борьбы с национализмом, на вытаскивание из шкафа скелета Волыни, отстранение от идеологии ОУН и честной разборки действий УПА. Потому что и идеология УПА, и действия УПА весьма часто бывали весьма паскудными. И всегда "не время", и всегда такие вот расчеты "служат только нашим врагам". То Януковичу, то Путину. А мне кажется, что здесь как раз все наоборот. Но, в конце концов, это ведь их дело.
128
Декалог (десять заповедей) Украинского Националиста:
Я дух одвічної стихії, що зберіг Тебе від татарської потопи й поставив на грані двох світів творити нове життя:
1. Здобудеш Українську Державу, або загинеш у боротьбі за Неї.
2. Не дозволиш нікому плямити слави, ні честі Твоєї Нації.
3. Пам'ятай про великі дні наших Визвольних змагань.
4. Будь гордий з того, що Ти є спадкоємцем боротьби за славу Володимирового Тризуба.
5. Пімсти смерть Великих Лицарів.
6. Про справу не говори з тим, з ким можна, а з ким треба.
7. Не завагаєшся виконати найнебезпечнішого чину, якщо цього вимагатиме добро справи.
8. Ненавистю і безоглядною боротьбою прийматимеш ворогів Твоєї Нації.
9. Ні просьби, ні грозьби, ні тортури, ані смерть не приневолять тебе виявити тайни.
10. Змагатимеш до посилення сили, слави, багатства і простору Української Держави.
Декалог был подготовлен летом 1929 года, то есть, ориентировочно, через полгода после Конгресса Украинских Националистов, на котором была учреждена ОУН.
В очень приятной пивной "Купидон" неподалеку от Крещатика, я встретил ее постоянного посетителя, Артема Скоропадского, пресс-атташе Правого Сектора. Чтобы было совсем весело, Артем – русский. В "Купидоне", заведении, скорее, артистически-интеллектуальных, а не националистических кругов, его считают милым парнем и приятным собеседником. Впрочем, Скоропадский и выглядел милым и спокойным парнем, разве что усталым. Ужасно уставшим. Я затянул его сюда, чтобы перекурить.
– Артем, - сказал я, - а вот ты знаешь, что говорят про вас в Польше?
– Знаю, - ответил он и еще больше опечалился.
– Так как, - спросил я, - по-вашему должны выглядеть польско-украинские отношения?
Измученный Артем почти что простонал и отбарабанил формулу, которую уже ранее цитировал чуть ли не всем польским журналистам:
– Мы должны строить их на основе партнерских отношений между двумя независимыми, крупными странами…
– А имеются ли у вас в отношении Польши какие-то территориальные претензии? – продолжал я мучить его.