Тайной владеет пеон

Михайлов Рафаэль Михайлович

Он отхлебнул из кружки и горестно сказал:

— Освобождение... Вы спросите у Новено про осво­бождение.

— Это его имя?

— Нет, прозвище. [57] Армасовцы ворвались в Гвате­малу через наш город. Под вечер они напились и ре­шили перестрелять мужчин в каждом восьмом доме по главной улице. Убили шестерых наших парней. Новено выскочил и доказал им, что его дом не восьмой, а девя­тый. Чудом спасся. А наутро армасовские солдаты за­явили, что расстреляли коммунистов.

57

Новено —девятый (исп.).

— И вы смолчали?

— Мы поставили чучело президента у фруктовой витрины. Выставили охрану у домов. Что мы еще мо­жем сделать? Пятнадцать тысяч жителей. По вечерам ругаемся втихомолку в кабачке.

— Я вам скажу, что вы можете сделать, — с заго­ревшимися глазами предложил Карлос. — Вы можете устроить внеочередной карнавал и выставить их из Са­капа.

Чокано нахмурился.

— Они пришлют солдат.

— Черта с два! Им понадобятся солдаты в кофей­ной и банановой зонах.

Пивовар посмотрел на Карлоса странным взглядом.

— Слушай, приятель, этим не шутят. Если ты иг­раешь с Чокано, чтоб потом донести...

— Сеньор Чокано чудак, — мягко сказал Карлос. — Мне прятаться надо, а он меня в полицию посылает.

Чокано встал.

— Подождите здесь. Я вернусь.

Время шло, а Наранхо не было. Хосе заволновался:

— Друг Кар... Сеньор Молина, теперь пойду я.

— Нет.

— Сеньор Молина, с Наранхо беда.

— Если живой, — он выберется; если беда, — по­падешься и ты.

Молчат. Карлос тоже нервничает. Стрелка часов бе­жит к шести. За окнами темнеет. Силуэты прохожих становятся фиолетовыми.

— Еще четверть часа — и будем выбираться, — го­ворит Карлос.

Карлос не подозревал, что как раз эти четверть часа были для Наранхо самыми трудными в его юной жизни. Он не сразу пошел в дом сеньора Барильяса. Встретил мальчишку — продавца газет. Вежливо поздоровался, спросил дорогу.

— Три квартала вперед плюс два влево, — крикнул продавец газет. — Там будет зачумленный дом. С же­лезной крышей.

— Почему зачумленный? — Наранхо побежал с ним рядом.

— Темные люди там живут, — неохотно отозвался мальчик. — Калитка всегда на запоре, без звонка не впустят. Армасовцы однажды выволокли из их сада молодого парня и бросили в машину — сам видел, не совру.

— Что из этого? Сейчас во многих домах аресты.

— Да парень-то чужой. С письмом к ним приехал. Я ему сам дорогу объяснял. Темные люди.

— Чем они занимаются?

— Про них не узнать!

Наранхо отстал и неохотно поплелся к дому с же­лезной крышей. Предчувствие подсказывало ему, что лучше не ходить. Но друзья его засмеют, скажут: стру­сил Наранхо, получил первое поручение — и струсил. Он обязан узнать все как можно лучше, чтобы не под­вести команданте. Хосе ему успел шепнуть: «Нашего команданте ждет столица. Все дочиста раскопай. На два квартала вокруг».

Дом с железной кровлей стоит особняком. Хорошо, что у калитки маэстро де постас. Вдвоем с почтальо­ном веселее войти.

— Сеньор, обождите, я с вами.

— Сюда не впускают.

— А как же почта?

— Насмешка, а не почта. Позавчера лепесток и се­годня лепесток. На свету видно. Будь от сеньоры, — по­жалуйста. А ведь это студентик посылает.

— Куда же вы их?

— Оставляю в щели калитки.

Но калитка распахнулась.

Седоватый полнеющий человек в легком красном халате молча взял из рук почтальона стопку газет и сказал:

— До свидания, маэстро. А вы ко мне, молодой че­ловек? Я — Барильяс.

— Не знаю, к вам или нет. Я ищу...

— Заходите, заходите.

Барильяс потянул мальчика за руку и захлопнул калитку, провел Наранхо по аллее манговых деревьев к дому, поднялся с ним, отомкнул дверь ключом и втолк­нул в темный коридор, оттуда — в комнату. Молодой че­ловек, развалясь на низеньком диванчике, читал книгу. Наранхо угадал в нем сына хозяина. Комната была обставлена богато, на стенах висели старинные карти­ны и серебряное оружие.

— Вот, — объяснил Барильяс. — Привел. Славный мальчуган. К нам прислали.

— Кто? — бегло опросил сын.

— Они, — загадочно ответил Барильяс. — Сам дол­жен понимать. Где твой шеф, малый?

— Там, — Наранхо махнул рукой. — Через два дня приедет, а меня послал узнать насчет картин...

— А, он покупает картины? — глубокомысленно за­метил хозяин.

— Нет, он художник, — придумал Наранхо. — А вы ждете художника?

— Да, конечно, художника, — отозвался хозяин. — Как зовут твоего художника?

— Сеньор Федерико...

Про себя Наранхо решил: «Крутит старик. Не знает, кто должен приехать».

— Где же он работает?

— Там, — Наранхо опять показал рукой, как гово­рят в Сакапа, — «в сторону гор», а горы здесь со всех четырех сторон.

— Там? — переспросил старик в красном халате. — А ты пришел или приехал?

К этому времени Наранхо окончательно решил, что Барильясы ему не нравятся, и вел дело к тому, чтобы уйти.

— Я пришел, — весело сказал он. — Иду мимо, а почтальон говорит: «Постучись сюда, — может, сень­оры и знают, есть тут художники или нет. Дом боль­шой, богатый».

Сын хозяина вскочил с пуфа и быстро спросил На­ранхо:

— Долго идет поезд от Пуэрто к столице?

И здесь Наранхо сделал непростительный про­мах — он ответил паролем:

— От столицы до Пуэрто столько же.

Он сразу понял, что влип. Хозяин тихо рассмеялся; сын ответил усмешкой.

— С этого бы и начинал, — оживился Барильяс.

Он подошел к шкафу, открыл дверцу, что-то по­искал, и вдруг в руке его появилась плетка с свинцо­вым шариком на конце.