Тело угрозы
Шрифт:
– То есть как? – попробовала было она возмутиться.
– Очень просто. Подумайте сами. Причин много. Первая: стоит вам показаться дома – и вас в тот же миг возьмет СБ. А уж от них вы если и попадете куда-то, то не домой точно. А я не хочу вас терять: взялись лечить меня – значит будете лечить. Мне свое здоровье дорого. Хватит с вас такой причины? Ради вашего же блага. Тут у меня вы будете в полной безопасности, да к тому же и денег заработаете не так уж мало. Я уже говорил: платить буду столько, сколько запросите. Если, конечно, почувствую устойчивое улучшение. Тогда – по штуке баксов за сеанс – впечатляет?
Таких денег ей никто никогда не предлагал. За сеанс? Сказка, да и только.
– Впечатляет… – согласилась она растерянно.
– Вот и прекрасно. Дом у меня просторный, вы меня не стесните, да и вам будет удобнее даже, чем там в вашей келье.
Вторую причину Кудлатый ей объяснять не стал. А заключалась она в том, что Федор Петрович – как и все прочие, уже получившие информацию о возможном событии, – сразу же понял, что самое опасное сейчас – утечка даже грамма этих сведений. Следовало сохранить их в секрете так долго, как только окажется возможным.
– Сейчас я распоряжусь – и вас проведут в комнаты, в которых вы будете жить. Хочу только предупредить: телефон там местный, у меня своя АТС в доме, так что уж не обессудьте, но разговоры ваши кто-нибудь может случайно и услышать. И еще: компьютер там стоит, но он к сети не подключен, так что по сетевому коннекту тоже ни с кем не свяжетесь. Простите за вынужденное ограничение, но иначе нельзя. Вас это не очень обижает?
Джина еще не успела как следует переварить, как говорится, все случившиеся за последние часы перемены; так что она лишь пробормотала что-то вроде: «Да, конечно…» Минич же воспринял все, как дело совершенно естественное: он вновь почувствовал себя хорошо и спросил только:
– Я это захвачу с собой… можно?
И ухватил недопитую бутылку.
– Разумеется, – любезно позволил хозяин дома. – Впрочем, там у вас в баре найдется достаточно всего этакого.
– Вот спасибо, – обрадованно поблагодарил Минич, не замечая – или не желая заметить тревожно-укоризненный взгляд Джины.
Кто-то из прислуги пришел, чтобы отвести их в предназначенные для гостей покои. Кудлатый же последующую четверть часа употребил на составление краткого плана предстоящих действий.
Он, разумеется, сразу оценил возможности, какие открывались для финансовых операций того, кто обладает секретной информацией и сумеет в нужный миг выбросить ее на рынок. Ему, как и его коллеге и конкуренту Гридню, был ясен механизм биржевой игры на понижение. Но в отличие от Гридня он, как уже сказано, верил и в возможность катастрофы. Гибель грозила планете – но означало ли это, что погибнуть должны поголовно все?
Еще когда он не был по большому, никем и лишь начинал тянуть первый срок на строгом режиме, он усвоил и сделал своим девизом на всю предстоявшую жизнь известное правило: «Умри ты сегодня, а я – завтра».
В этом воплотился, казалось, весь смысл существования. И сейчас именно эта мысль первой зажглась в сознании. И немедленно потребовала своей реализации в действиях.
А одновременно с этими мыслями существовал и второй ряд соображений – деловых, коммерческих.
Но Федор Петрович не зря порою думал о себе как о новом воплощении Юлия Цезаря или Наполеона Первого: он тоже умел в одно и то же время обдумывать не единственное только дело, а два и даже три, и совершать несколько действий. И вот сейчас эта его способность заработала в полную силу.
Собственно, ничего нового в развитии этих мыслей для него не заключалось. Еще в то время, когда он всерьез ждал ядерной войны, он принял соответствующие меры и на одном из купленных дачных участков построил основательное убежище, с поверхности хорошо прикрытое небольшим, но красивым коттеджем. На этой даче он бывал редко, но у него там были поселены надежные люди, которые в случае тревоги остались бы в убежище в качестве персонала (Федор Петрович не любил слова «обслуга», не без оснований полагая, что ввели его в оборот в свое время коммунистические верхи, к которым он никогда не испытывал ни малейшей симпатии). Однако сейчас Кудлатый понял, что столкновение с небесным телом – приключение куда похлеще ядерной бомбежки; так подсказывала ему безошибочная (как он считал) интуиция.
Он пока не мог в деталях представить себе, какие катаклизмы произойдут на Земле в результате пусть даже не прямого соударения, но хотя бы близкого прохождения чужака; но догадывался, что даже в самом благоприятном случае все мироздание будет изрядно встряхнуто, до самых основ; поэтому в течение продолжительного времени рассчитывать нельзя будет ни на что и ни на кого, кроме собственных ресурсов и людей.
Значит, их должно было быть достаточно: и еды, и питья (начиная с самой обычной воды, без которой, как поется, ни туды…), и топлива, и одежды, и оружия с боеприпасами, и средств транспорта (все же он надеялся на то, что, когда вся катавасия утихнет, можно станет снова выбраться на поверхность и передвигаться по ней), да и людей, конечно, тоже; в предстоящем варианте обойтись теми тремя, обитавшими на его даче, вряд ли удалось бы: тут нужен, пожалуй, целый отряд.
И вот для всего этого его личное убежище, хотя и комфортабельное, не годилось: слишком маленьким было оно, да и находилось не так уж далеко от поверхности; а ведь теперь можно было ожидать, что – в случае невезения – какую-то часть этой поверхности может просто смыть, или сбрить, или поднять на воздух, так что надо было забираться как можно глубже.
Приниматься сейчас строить новый ковчег, необходимый для выживания, не было ни времени, ни возможностей – хотя бы потому, что об этом моментально стало бы известно слишком многим (Федор Петрович отлично знал, что он – на глазах и за ним постоянно внимательно приглядывают и друзья, и недруги). Тогда сделалось бы невозможным сохранить информацию в тайне: даже если бы никто ее не разгласил, умные люди – а Кудряш давно знал, что таких на свете достаточно, и даже в одной только Москве их пруд пруди, – догадаются, что дело нечисто, начнут соображать – и поймут, конечно. Сразу возникнет конкуренция, цены на материалы, строительную технику и рабочую силу мигом подскочат выше небес – и даже имея некоторый гандикап, от преследователей не убежишь.
А кроме того, Кудлатому вовсе не хотелось, чтобы каким-то образом уцелели многие люди, к которым он питал враждебные чувства по всяким причинам; сейчас Господь давал возможность от них избавиться, сохраняя руки чистыми. Нет, вариант строительства нельзя было даже рассматривать всерьез.
Найти убежище на одной из орбитальных станций? Тоже нереальный вариант: все они так или иначе – под государственным контролем и тут, и в Штатах, в одиночку еще можно было бы, сказавшись туристом, забраться на одну из них; но Федор Петрович сразу же понял, что соблюдать секретность в этом деле можно будет лишь до той поры, как тело станет слишком уж заметным на небосводе; а тогда все места будут сразу же расписаны между людьми власти, и сколько ни заключай предварительных контрактов, сколько ни вноси денег в уплату – все это будет сразу же забыто, ликвидировано, порвано в клочки. Когда над головой нависнет всеобщая гибель – кто станет думать о праве, о морали и всем таком прочем? Ни один нормальный человек. Нет, выход бегства с Земли был закрыт.