Тело угрозы
Шрифт:
– Куда же вы их везете?
– Куда надо. А вам что – срочно понадобились? Мужик нам вообще-то без надобности…
– Давайте поделим: мужика нам, а ее можете везти.
– Да она без него не поедет. Ну вы типа не волнуйтесь: мы их скорее всего вечером доставим обратно; если не проспите – будут ваши.
Видимо, приходилось мириться с таким решением: выполнение задания только откладывалось на полсуток, но никак нельзя было считать, что оно сорвалось.
– Ну, так и договоримся. Только без туфты, а то ведь…
– Да ну, – сказал переговорщик. – Мы же не шантрапа какая-нибудь.
И две машины
– Давай за ними. Хоть узнаем, чьи они и откуда.
– Я и так могу сказать, – сказал спутник. – Это люди Кудряша. Приходилось уже встречаться.
– Народ серьезный, – сказал Комар. – Ладно, давай за ними. Так и доложим начальству… С Кудряшом связываться – тут нужен генеральский уровень, мы для этого мелковато плаваем, – закончил он с нескрываемой горечью.
14
Между тем приблудное, а может быть, и действительно беглое небесное тело, нерасчисленное, как сказал поэт, светило (которым оно, впрочем, не было, поскольку свет лишь отражало, да и то не очень активно) продолжало мчаться в бескрайнем просторе по пути, никому не ясному; впрочем, и само тело, даже если бы обладало способностью мыслить, вряд ли могло бы его предсказать, поскольку все новые силы вмешивались в прокладку курса – по мере того как тело сближалось с ними.
Вот и сейчас оно, как бы падая (с нашей, земной точки зрения) на орбиту Сатурна, начало все больше отклоняться в том направлении, в котором находился сейчас космический властелин колец; отклонилось бы и еще больше – но некто как бы окрикнул его, призывая к порядку, и в результате произошло очередное изменение траектории.
Все эти прыжки и гримасы мог бы, наверное, рассчитать достаточно мощный компьютер – если бы вложить в него все нужные для этого данные; такие компьютеры в распоряжении людей были, а вот данных не хватало – и по этому поводу они сейчас ломали свои умные головы.
Этим, впрочем, занимались лишь немногие избранные. А другие тратили время на действия куда менее полезные; например, выслеживали, хватали и увозили Минича и Джину, хотя ясно, что движение тела от них никак не зависело, как и от любого другого человека или государства, и они при всем желании не смогли бы отклонить орбиту пришельца хоть на долю миллиметра. Но в этой непродуктивной (и для многих неприятной) трате ресурса, которого у Земли оставалось, может быть, не так уж и много, – в этом образе действий сказывался дефект мышления, свойственный (рискнем сказать) любому земному правительству или правителю: лечить не причины недуга, а его симптомы, полагая, что если опасность неизвестна, то она и не страшна, а раз ее не боятся, то ее как бы и не существует больше. И весь хрен по деревне.
Итак, люди бегали, или летели, или сидели на месте и думали, или спорили, или соглашались, или рыли яму другому, или сами в нее попадали, и так далее – а тело, весело кувыркаясь, наматывало свои километры на секунду в квадрате, поскольку постоянно подвергалось ускорениям. И – добавим для ясности – угроза, какую оно могло составить для нашей планеты, при этом никак не уменьшалась. Скорее наоборот.
Но что знаем мы о грозящих нам бедах?
А собственно, к чему нам знать о них, пока их нет? Только портить себе и другим настроение. Выше голову,
Глава четвертая
1
Со встречами, что наметил в своих американских планах глава российской оппозиции, дело обстояло вовсе не так благополучно, как он сообщал своим сторонникам на родине. Начать хотя бы с той первой – генеральской.
Политик отлично понимал: говорить с ними об экономических проблемах и даже о политических – трата времени: не то чтобы это их не интересовало, но дискутировать на эти темы они просто не станут, предоставляя это профессионалам. Ему же нужно было не просто заинтересовать их, но задеть, что называется, за живое. То есть – говорить о проблемах вооружения, безопасности, армии. Что касается угрозы со стороны мирового терроризма и «оси зла» – они и сами об этом знали, пожалуй, больше приезжего. А вот что касается угрозы из космоса – тут он, похоже, мог чем-то военных и убедить, и насторожить.
Военные – их было четверо – выслушали приглашенного очень внимательно, но как-то бесстрастно – словно то, о чем он рассказывал, их ни с какой стороны не затрагивало. И с каждой минутой, с каждым словом он все более утверждался в мысли: знают. Давно уже все знают. Но молчат. Похоже, считают меня дурачком, предоставляя возможность тут перед ними распинаться. Мальчика нашли! Но не на такого напали…
И, почти неожиданно для самого себя, он сменил тональность:
– Я понимаю, что вы давно уже в курсе дела, и то, что я сказал, для вас новостью не является. Но моей целью было только своей откровенностью показать, что мы готовы на полное и искреннее сотрудничество с вами ради достижения общей цели.
Трое остались невозмутимыми, как если бы он вообще ничего не сказал. Четвертый же – а вернее, первый (во всяком случае, звездочек у него было больше, целых четыре), – проговорил:
– Наше поведение естественно: нам неясен ваш статус. Говорите ли вы от имени правительства? Президента? Оппозиции? Хотите ли подписать какой-то протокол, открытый или секретный? Согласитесь: при отсутствии ясности в этом вопросе мы не можем вести каких бы то ни было переговоров. Если же вы просто решили поделиться с нами имеющейся у вас информацией, то почему именно с армией? Почему не по каналам госдепартамента или каких-либо общественных организаций?
О каналах разведки он не упомянул, но и так было ясно, что это подразумевалось.
Московский гость поднял брови и ответил даже с некоторой обидой в голосе – правда, тщательно отмеренной:
– Мне казалось, что это именно вас заинтересовала моя информация, а не наоборот. («Интересно, – думал он при этом, – как чертов коллега отрекомендовал меня? Надеюсь, не как перебежчика! Ну ладно, я ему потом все выскажу…») Мои же намерения совершенно ясны. Любую проблему я всегда стремлюсь обсуждать с теми, кого она непосредственно касается. Скажите, кто больше заинтересован в сохранении ядерного потенциала: вы или государственный секретарь? Кого этот вопрос затрагивает ближе: вас или его? Что же касается моего статуса, то если исходить из фактического положения вещей, то я сопоставил бы его со статусом вице-президента вашей страны.