Тело угрозы
Шрифт:
– А почему ты решил, что она пойдет в этот номер?
– То есть как?
– Разве я тебе обещал такое? Это, Марик, дело серьезное, и сперва надо показать специалистам – не напутано ли у тебя с терминологией, со всякой спецификой… И вообще – надо посоветоваться, а не так – раз-два и в дамки. Репутация газеты, знаешь ли ты, слишком большая ценность…
– Когда же? Завтра?
– И не завтра. Дадим тогда, когда сможем. Сейчас много места берут камчатские материалы – президентский визит, и все такое. Вот разгрузимся немного, как раз и согласовать успеем…
Минич ушам своим не верил. Это – Гречин? Тот самый Гречин, что любил повторять: «Для нас есть одно мнение – мнение читателя, один авторитет – читатель, и один закон: читатель должен знать все!»? Нет, что-то должно было стрястись немыслимое, чтобы он…
– Ну что же, – сказал он в трубку сухо. – Если у вас не хватает смелости, найдутся другие люди – посмелее. Статья – моя, и я добьюсь…
– Не советую, – прервал его Гречин голосом, не предвещавшим ничего хорошего. – Не делай глупостей.
Минич секунду искал ответ поядовитее; не нашел и просто брякнул трубку на аппарат. Постоял, сжимая кулаки, дыша тяжело, как в конце третьего раунда. Снова набрал номер – уже другой.
– Отдел писем…
Он постарался говорить обычным голосом, но получилось все равно хрипло и не очень внятно:
– Любочка? Привет. А Хасмоней жив?
– Как всегда – смеется сквозь слезы, – доложила Любочка. – Тебе его выдать?
– С потрохами.
– Людоед, – тут же сказал уже Хасмоней, слушавший, надо полагать, по параллельному. – А пошло бы тебя подальше: что с тобой происходит? Перебрал с утра пораньше? Вообще катехуна?
Хасмоней обожал подобные аббревиатуры, звучащие вполне цивилизованно, даже вроде бы по-японски, при не совсем приличном содержании. И все его знакомые этот язык понимали.
– Если бы. Чего мне надо? Где тот материал, что я вчера тебе сдал?..
– Сразу же вручил шефу. Расписки, правда, не взял – но и уговора такого не было.
– Ты сам его посмотрел?
– А ты меня просил? Нет, конечно: к чему мне? Многия знания дают многия печали – предостерегал еще царь Шломо. Так – заглянул краешком глаза. Лихо закручено. А в чем дело, собственно? Хочешь что-то исправить? Дополнить?
Минич заранее был более чем уверен, что Хасмоней все прочитал, конечно: любопытство его было поистине неуемным. Но почему-то он не любил в этом признаваться.
– Хочу только выяснить – почему он не пошел, – пояснил автор.
– Не пошел сегодня – пойдет завтра. Не впервой.
– Слушай, не в службу, а… Поинтересуйся в секретариате: его куда-нибудь вообще намечают? Тебе они скажут, а меня скорее всего пошлют куда подальше. Да и…
Он чуть было не сказал, что боится показываться в редакции. Но Хасмоней уже после вчерашнего должен был и сам сообразить.
– М-м… Могу попробовать.
– Сейчас.
– После обеда.
– Сейчас. Просто перезвони по внутреннему…
Хасмоней не любил делать что-либо сразу. По его любимой сентенции, всякое дело должно созреть, рыбка – завонять, яичко – подтухнуть, и только тогда их можно употреблять в пищу. И на сей раз он недовольно покряхтел:
– Что – пожар? По-моему, это пустышка.
– Нет. Поверь мне – нет.
– Ну ладно. Хотя и… Давай номер – я тебе сразу же позвоню.
– Записывай…
Минич продиктовал номер.
– В пределах получаса, – пообещал Хасмоней.
– Буду у тебя в долгу.
– А ты что – начал отдавать долги? – не смог не съязвить главный письмоводитель редакции. – Значит, конец света действительно близок.
И положил трубку, дав Миничу лишний раз понять, что материал о конце света им прочитан и принят к сведению.
Ладно. Обождать полчаса. Получить подтверждение того, что статья никуда не планируется – ни на этой неделе, ни вообще. Затем созвониться с шестьдесят четвертым, «Шахматным» каналом. Последний раз они вроде бы остались довольны, приглашали еще. И предложить им. Утереть нос Гречину, оказавшемуся перестраховщиком и трусом. Договориться с телевизионщиками о встрече.
Полчаса… За полчаса можно смотаться до стекляшки тут рядом и взять чего-нибудь такого. После такого разочарования просто необходимо принять на грудь. В разумных, конечно, пределах.
Он подсчитал ресурсы. Импортная «смирновка» при таких деньгах не светит. Но на отечественную – достанет.
И снова выбежал на улицу, чувствуя в теле приятную легкость, какая возникала обычно после принятия трудного и верного решения.
13
И старший лейтенант Комар тоже испытывал некоторую приподнятость.
– Есть! – доложил он майору. – Засекли разговор.
– Номер определили?
– Даже не пришлось – он сам продиктовал, как по заказу.
– Адрес?
Комар похлопал себя по карману.
– Молодцом, – похвалил майор Волин. – Ну, поезжай. И людей возьми.
– Поедем втроем, как обычно. Он же не вооружен даже…
– Как знать. Ладно, валяйте.
Оставшись один, майор усмехнулся. Вот и обошлись без всякой милиции. Они вот не смогли, а мы – пожалуйста.
Внизу Комар со своими ребятами уже вскакивали в седла безотказного джипа.
– Нашли эту дамочку, Федор Петрович, – в то же самое время, а может быть, даже чуть раньше докладывал Кудлатому один из его приближенных. – По магазинному объявлению.
– Адрес там был?
– Телефон. Мы созвонились уже. Не уточняя. Сказала – будет ждать, сейчас как раз располагает временем.
– Посылай ребят – пусть привезут, – распорядился былой Кудряш. – Но чтобы по-хорошему, не перепугайте ее, а то твои братки привыкли страх нагонять… Вежливо, ласково – мол, нужны ваши услуги видному человеку, заплачено будет по высшей категории – в случае успеха, конечно. Пусть скажут: у нее, мол, репутация как у академика – ну, в общем, чтобы привезли ее бодрой и веселой.