Тигры и земляника
Шрифт:
– Красиво сказано, док. Сами придумали?
– Нет, это великий Гораций…
Я говорил, дружище, что наш главврач – фанатик афоризмов? Половина его библиотеки – сборники изречений знаменитых людей. И док их цитирует при каждом удобном случае. И при неудобном тоже.
– Как мы можем знать, Виргус, что такое смерть, если еще не знаем, что такое жизнь?
– Гораций? – спрашиваю.
– Конфуций.
Я закидываю ногу на подлокотник, но потом спохватываюсь. Не дома все-таки.
– Да знаю я, док, что такое жизнь. Я постиг ее вдоль и поперек. Видел всякое. Но то, чего хотел, главные вершины – так мне и не покорились. Надежду я потерял, надежду…
– Ваша
– Слушаю внимательно, док.
– Реальный случай. К психиатру попадает пациент, утверждающий, что он уже умер. Ходячий труп. Это называется «утратой сознания витальности». Врач, решив переубедить больного, задумывает хитрый ход. Спрашивает: «Как вы думаете, у трупов течет кровь?» Пациент отвечает: «Конечно, нет, доктор! Это невозможно, они же мертвые!» Психиатр берет иглу и колет пациента в палец. «Видите, у вас кровь! Значит, вы не труп!» Пока больной изумленно пялится на ранку, врач торжествует: как технично он загнал простака в ловушку! Наконец пациент поднимает голову. «Да, доктор, я ошибался». «Ну конечно!» – восклицает психиатр. А больной продолжает: «Я был неправ. Оказывается, у трупов течет кровь».
Док закидывает руки за голову.
– Если не брать клинические случаи, проблема решается только если человек готов взяться за нее сам. Изнутри. А умереть всегда успеется, Виргус. Знаете, кто такой самоубийца? Человек, погибший при попытке бегства от себя самого.
– Хм… Конфуций?
– Веслав Брудзиньский.
Типа, садись, два.
В театре у нас работал виолончелист, тоже афоризмами любил сыпать. Но он их сам придумывал. А еще кроссворды решал постоянно. Даже во время спектакля: если пауза большая, Андреич инструмент отложит и давай карандашиком в журнале шуровать, клеточки заполняет. Дирижеры ничего не говорили, перед пенсией уже человек. К тому же Андреич в театре только на полставки, основная работа – директором музыкальной школы в Дербышках. Столько слов в башке держал, зараза! (Вот бы его с тобой свести, Ботан, и устроить соревнование – кто больше всякой фигни знает!). Хотя и я Андреичу разок помог, когда он затруднялся со словом. Ну, когда я в театре еще работал. А слово это…
Ох, блин, проболтался!
Н-да… Ладно, дружище, признаюсь. Не работаю я в театре. Соврал. Ну, то есть, работал раньше, но меня попросили, в аккурат перед новогодними праздниками. Вот так.
Эх, жизнь-жестянка! Пойду покурю, что ли.
Здорово, мужики! Что-то вы носы повесили. Чему радоваться, говорите? Вам повод нужен. Блин, да попросите пару-тройку колес у страшной сестры, без всякого повода расчувствуетесь. Ха-ха! Ладно, бывайте. А мне тут по рации нужно доклад передать. Секретный. В ЦРУ.
Кх-м… О чем я говорил, дружище? О праздниках. М-да… Этот Новый год мне вообще запомнился. Я решил Ленке пока не говорить, что меня с работы поперли. Не буду, думаю, праздник портить. Тем более, что решили мы его справить с размахом. Задумка такая была.
Как получилось – еще в начале декабря Коврижка попросила отпустить ее в новогоднюю ночь к друзьям. Мол, большая уже, можно.
Ты как Новый Год справляешь, дружище? В компании, в кругу семьи? Я так считаю, этот праздник – он семейный. Обычно мы полночь втроем встречали, а потом отправлялись к друзьям. Я, конечно, предлагал к моим, но шли мы всегда к ленкиным. Потому как мои к тому времени уже в хлам. Не любит Ленка моих друзей, чего уж скрывать. Вот мы и оказывались у Кувшинниковых.
А в этот раз подумали мы с женой, подумали, и решили Коврижку отпустить. Скучно ей с нами, четырнадцать лет уже человеку, пятнадцать скоро. Другие интересы, тусовка своя, тинэйджерская. А когда решили, что вдвоем останемся, Ленка и говорит: «Давай, Виргус, что-нибудь этакое затеем!»
Вот что касается «затеять чего-нибудь этакого», я, дружище, только «за». Пока я голову ломал – что можно отчебучить (такие мысли разные в голову лезли! Типа, в лесу под елкой встречать, с одной бутылкой водки и без закуски. Романтика! Или нарядиться Дедом Морозом и Снегурочкой и к незнакомым людям домой заваливать!), Ленка предложила – давай, мол, не дома справлять и не в гостях, а в ресторане или клубе ночном!
Ну, я загорелся. Я ж люблю, когда людей много, да еще незнакомых, а если и девки красивые кругом… (Ботан, может этого не писать? Ну, про девок? А с другой стороны – знаешь, как достали кислые рожи у Кувшинниковых?! Год за годом, год за годом… одни и те же. Так что меня можно понять).
Дороговато, конечно, в кабаке справлять, в новогоднюю ночь у них цены знаешь какие?! Но я подумал, что если Ленке такой праздник устрою, то известие об увольнении она легче примет. Вот и решился. Объехал на своем Росинанте (я говорил, дружище, что у меня машина есть? О, это такой «Бентли», ты не видел ничего подобного. От отца еще остался)… Объехал рестораны и клубы и заказал столик на двоих в «Касабланке». Клуб пафосный на Пушкинской, любимое место золотой молодежи. В новогоднюю ночь там программа – шоу, стриптиз, конкурсы, танцы… Все по уму, как в лучших домах Парижа. Я билеты выкупил (сколько заплатил не скажу, дружище. Много. Почти все бабки грохнул, что в театре при расчете получил), меню заказал. Ну, думаю, Ленке должно понравиться.
И вправду, обрадовалась она. Тридцать первого с обеда принялась наряжаться, краситься, с волосами что-то вытворять… Всегда поражался, дружище, как они – ну, женщины, – серьезно к делу подходят, когда в люди выходят. Как будто их там замуж будут звать. Причем, каждый раз.
И Коврижка туда же, от матери не отстает (удивляюсь я – когда вырасти успела? Только ведь на горшке сидела, и вдруг оба-на! Формы всякие появились… Вымахала выше Ленки. Ну, это в меня, моя порода). Обе мечутся по квартире, только халаты развеваются! На головах чего-то накручено, друг у друга то плойку из рук выхватят, то помаду, побрякушки поделить не могут… Цирк!
Ну, я тоже времени не терял – залез в холодильник, там бутылка коньяка. Ленка загодя купила, велела до праздников не трогать. Ну а праздник-то наступил! Хлопнул рюмашку – не прочувствовал. Больно мягкий напиток. Еще дерябнул. Ага, настроение стремительно поползло вверх.
В общем, когда Коврижка ускакала, наспех нас чмокнув и поздравив с Новым Годом, а жена привела себя в боевую готовность, я уже приближался к нирване. Дома хвоей пахнет, на окнах узоры, гирлянды на елке подмигивают и любимые женщины рядом. Что еще надо? Лепота!
Ленка на улыбку мою довольную посмотрела и говорит: «Виргус, гад, ты как за руль сядешь?!» На что я с достоинством отвечаю: «Ты что, мать? Кто в новогоднюю ночь на своей ездит? Такси вызовем, натурально». Она и успокоилась. Села и тоже рюмку выпила, по моему настоянию. И тут дернул меня черт… Смотрю -Ленка вроде подобрела, и у самого настроение хорошее, вот я и решил сказать. Ну, про работу.
Что тут началось! Расстроилась вусмерть, лицо скривила… «Говорила мама не выходи за него век горевать будешь чего я ее не послушала дура ведь права она была…» Старая пластинка, блин, эвергрин. Слова прежние, мелодия, правда, каждый раз в новой обработке. Римейк. Ну, и у меня вожжа под хвост. Коньячок в крови заиграл…